Лекарство от любви (СИ) - Нестеренко Юрий Леонидович - Страница 11

— А если спросят? Слышали ведь свистки-то. — Скажем, ложная тревога, бабке спросонья померещилось». А побег, скорее всего, не выявлен до сих пор…

Кай вытер рукавом горячее потное лицо, поднялся и зашагал в ту сторону, где горы загораживали звезды.

Его разбудил дождь.

Тучи натянуло перед рассветом, пока Кай мирно спал, подложив седельную сумку под голову и свернувшись калачиком в траве на пологом склоне предгорий, у большого камня, загораживавшего его со стороны города. Холодные капли заставили Кая с неохотой разлепить глаза и окинуть тоскливым взглядом беспросветно-серое небо. Пока что дождь скорее накрапывал, чем лил, но вполне мог усилиться, а укрыться в окрестностях было решительно негде. Поросшие сочной травой луга и кое-где одиноко торчащие камни. Даже ни одного дерева с его дырявой кроной, не говоря уже, к примеру, о пещере или пастушеской хижине. Впрочем, в хижины ему сейчас вряд ли стоит соваться…

Каю не доводилось попадать под дождь уже Вольдемар знает сколько времени. В центральных областях Империи дожди шли строго по расписанию — по ночам и ровно в том количестве, которое необходимо для пополнения водоемов и орошения полей. Но до здешних мест старания магов, как видно, не простирались… Интересно, а что Изольда? Не считает нужным тратить свои силы на управление погодой? Впрочем, ей нет нужды завоевывать популярность у местных подобными услугами, в ее распоряжении куда более эффективное средство…

Кай поднялся, говоря себе, что нет худа без добра — не будь этого дождя, он бы, пожалуй, продрых еще несколько часов, а город пока еще слишком близко, всего-то милях в пяти, и задерживаться здесь после рассвета не стоит. Кай посмотрел вниз на Кербельсбург, казавшийся отсюда совсем игрушечным; никаких рыщущих между ним и городом патрулей по-прежнему не было заметно. Его побег, конечно, давно обнаружен, но, возможно, его ищут в противоположном направлении, полагая, что горные тропы и так перекрыты, а возможно (и даже достаточно вероятно) — особо и не ищут, разве что изобразили какую-нибудь деятельность специально для шпионов Изольды.

Кай развязал ремни сумки и принялся исследовать ее содержимое. Первым делом он облачился в офицерский мундир (вообще-то согласно уставу, не менявшемуся уже больше трехсот лет, конному офицеру в условиях полной и повышенной боеготовности — к коим, очевидно, относились и всякие «особые положения» — полагался, в зависимости от рода войск, полный латный или кольчужный доспех, а пешему — по меньшей мере кираса и шлем, но за три века, что армия в покорившей все прочие страны Империи существовала главным образом для церемониалов, все в ней отвыкли таскать на себе тяжелое железо; за эти столетия мир лишь несколько раз — и на краткое время — нарушали мятежи в провинциях, всякий раз подавлявшиеся быстро и решительно, причем и в этих случаях ключевую роль играло не железо, а магия Светлого Совета). Синий мундир с золотыми эполетами хорошо подошел по фигуре (очевидно, хотя бы эту информацию, кому следует, передали правильно), но сапоги Кай, после некоторых колебаний, решил оставить свои. Новые были ему не то чтобы малы, но они были именно совершенно новыми, а долгий путь пешком по горам всегда предпочтительней проделывать в разношенной обуви. Фасон, правда, отличался — у его сапог носы были тупее, а голенища ниже — но Кай понадеялся, что это не бросится в глаза.

Кай прицепил ножны к портупее, выхватил саблю, постаравшись сделать это максимально резко. Сабля выскочила легко. Хотя шпагу он носил больше для вида, обращаться с нею он все же умел — взял в свое время несколько уроков, столько, на сколько хватило денег. До профессионала ему было, конечно, далеко, но уличную шпану отпугнуть мог. Но вот иметь дело с саблей ему доселе не доводилось. Кай подержал ее в полусогнутой руке, привыкая к ощущением и балансировке (пораненная ночью ладонь все еще саднила), затем сделал несколько выпадов и резких взмахов, со свистом рубя мокрый воздух. Со стороны это, наверное, смотрелось довольно лихо… до тех пор, пока лишь воздух был его противником.

Затем он изучил карту, согнувшись и прикрывая ее спиной от дождя. Выходило, что замок Изольды стоит на реке в месте ее впадения в горное озеро. У нее есть вкус, подумал Кай — он и сам всегда хотел жить в таком месте. Впрочем, возможно, первичны здесь были не эстетические, а фортификационные соображения — замок со всех сторон окружала вода, да и подобраться к нему можно было лишь по нескольким горным тропам, которые, наверное, хорошо простреливались с верхних башен и могли быть перекрыты даже небольшими отрядами.

Наконец он добрался до провизии — нескольких лепешек, нескольких ломтей копченого мяса, головки твердого сыра и большой пузатой фляги с водой. Положить в сумку нож никто так и не догадался… вот ведь, все-таки, недоумки. В приказе этого, очевидно, не было, а самим им и в голову не пришло подумать. Саблей ему, что ли, теперь нарезать этот сыр?

Есть под дождем не хотелось, но Кай все же запихал в рот кусок мяса с куском хлеба и, жуя на ходу, двинулся в путь. Его прежняя порванная одежда вместе с новыми сапогами осталась лежать под камнем.

Поначалу подниматься по лугам предгорий можно было где угодно, шагая по густой траве без всяких дорог, но дальше пологие зеленые холмы сменялись крутыми склонами, нагромождениями камней и опасными осыпями, преодолеть которые можно было, лишь следуя по той или иной из не слишком многочисленных троп. Все они были обозначены на карте, и Кай следовал кратчайшим из маршрутов. Проклятый дождь припустил-таки сильнее, превращая сухую каменистую тропу в мылкую глину; идти приходилось с осторожностью, чтобы не поскользнуться и не грохнуться, раздирая колени и локти (вместе с новеньким красивым мундиром) об острые камни. Мокрые волосы длинными тонкими прядями липли на лоб, холодные капли сбегали по лицу и противно щекотали нос; Кай периодически слизывал их с губ и утешал себя тем, что, по крайней мере, не страдает от жары и жажды.

Линия кордонов была обозначена на карте пунктиром, и все же, когда его окликнули, это произошло неожиданно. Возможно, он неверно оценил расстояние (тем более что он старался лишний раз не вытаскивать карту под дождем), а может быть, с момента, когда был нанесен этот пунктир, кордоны успели передвинуть ближе. Он ведь ничего не знал о действиях Изольды в последние дни… да и знали ли о них стоявшие в заслоне гвардейцы и их начальники, или их просто заставлял пятиться страх?

— Стой, кто идет?

Слева скалы подпирают обрывистый склон, справа широкая осыпь круто спускается к ярящемуся в теснине, разбухшему от дождя потоку. Удачное место для поста.

— Ротмистр Густав Лихт, — ответил Кай, останавливаясь (в кармане мундира действительно лежали документы на это имя).

Из-за изломанно-угловатого каменного столба вышли двое в длинных серых плащах с капюшонами. На поясе, затянутом поверх плаща, у каждого висел короткий меч, а в руках они держали луки с наложенными стрелами — но полуопущенные, с ненатянутыми тетивами. Раздолбаи, подумал Кай. Даже ему, ни дня не служившему в армии, было очевидно, что незнакомца надо выцеливать из укрытия, а не выходить к нему навстречу лишь потому, что на нем надета офицерская форма. Особенно в нынешних обстоятельствах, когда переметнувшимся на сторону противника может оказаться кто угодно, хоть генерал. Любовь способна разрушить все, что угодно — честь, верность, репутацию…

Пользуясь их оплошностью, он неспешно двинулся им навстречу, всем своим видом демонстрируя естественность такого поведения. Он — не какой-то обыватель, в страхе останавливающийся при виде вооруженного солдата. Он — старший по званию, имеющий право приказывать… Что бы им такое сказать для пушей убедительности? Отеческое «здорОво, служивые»? Или строгое «как стоите на посту, бойцы?! Где ваша дисциплина?»

Теперь он хорошо видел их лица под мокрыми капюшонами. Правый — совсем мальчишка, на вид не старше семнадцати (в голове сразу всплыл пошлый штамп про «нежную, как у девушки, кожу щек, которой ни разу еще не касалась бритва» — хотя, наверное, касалась, но не слишком часто). Кай даже не знал, что таких юных берут в армию. Возможно, отпрыск какого-нибудь офицера, пожелавшего приучить сына к службе с младых ногтей… Второй, со щегольскими черными усиками, постарше, но не сильно — лет двадцать с небольшим.