Лекарство от любви (СИ) - Нестеренко Юрий Леонидович - Страница 12

— Пароль! — черноусый таки вспомнил о своих обязанностях.

Кай ответил — и заметил, усмехнувшись про себя, как нежно-розовые щеки юноши справа покраснели еще больше. Очевидно, мальчик из хорошей семьи, еще не успевший огрубеть на службе и привыкнуть к подобным выражениям.

Луки окончательно опустились. Кай подошел к солдатам вплотную, но они не спешили отойти с дороги.

— Дальше прохода нет, господин ротмистр, — сказал черноусый извиняющимся тоном. — Ни для кого.

— Что значит нет? — холодно осведомился Кай. — У меня приказ.

— У нас тоже, господин ротмистр, — потряс головой черноусый. — Не можем пропустить никого без прямого приказания начальника караула, — он немного подумал и добавил: — Даже самого Императора.

— Что же — и в Императора стрелять будешь? — осведомился Кай.

Солдат на мгновение опешил от такой перспективы, но тут же нашелся:

— А если Императору пройти надо, пусть он сперва начальнику караула прикажет. А если он начкару приказать не может, какой же он тогда Император? Подделка одна.

— Молодец, — неискренне похвалил Кай. — Службу знаешь.

«Интересно, есть у них кольчуги под плащами? Наверное, все-таки нет. Они здесь поставлены отправлять назад обывателей, а не отбиваться от вооруженных бойцов… Если бы здесь ожидали серьезного прорыва — уж наверное поставили бы и солдат посерьезнее, а не этих мальчишек. Ветеранов Бонфуэрро каких-нибудь». (Восстание в Бонфуэрро — последняя из попыток имперской провинции обрести независимость — случилось семнадцать лет назад, и Кай тогда посвятил «палачам Бонфуэрро» немало гневных строф.)

— Ну и где ваш начальник? — спросил он вслух. — В Кербельсбурге задницу греет?

— Господин капрал! — позвал младший.

Почти сразу же из-за скалы вышел капрал, немолодой мордатый дядька — кажется, он и так уже направлялся к своим подчиненным, чей диалог с незнакомцем затянулся дольше классического «не положено!» На нем не было плаща, но его серо-зеленый мундир горных егерей был почти сухим — капли дождя оставляли на нем лишь первые пятна. Очевидно, где-то в скалах у солдат была палатка. Лука у него не было, на поясе висела офицерская шпага в ножнах.

— Ротмистр Лихт, — сухо отрекомендовался Кай, протягивая ему свои бумаги. — Прикажите своим людям немедленно пропустить меня. У меня миссия особой важности, — «что, кстати, чистая правда», подумал он про себя.

— Капрал Штурц, — мордатый неторопливо отсалютовал и взял протянутый листок. Развернул, внимательно изучил и вернул Каю, молча глядя на него.

— Ну? — потерял терпение Бенедикт.

— Где ваша лошадь, господин ротмистр? — осведомился капрал.

Ну да, подумал Кай, мундир-то кавалерийский. И вид у него, после трех часов подъема в гору под дождем, отнюдь не бравый, несмотря на золотые эполеты.

— Она… сломала ногу.

— Почему вы не вернулись за новой?

— Дойти сюда было ближе, чем возвращаться, — Кай подумал, что, хоть эти солдаты и не кавалеристы, они совсем не обязательно тащились на далекий пост пешком. — У вас есть лошади? Мне нужна… нужен жеребец.

— Я не уполномочен передавать вверенное мне имущество… представителям других подразделений, господин ротмистр, — сухо ответил капрал. — Кроме того, если вы хотели продолжить путь на этом коне дальше, то это невозможно. Ни верхом, ни пешком, — он словно бы слегка подчеркнул последнее слово, и Кай понял, что теперь Штурц внимательно смотрит на его сапоги. Его заляпанные грязью, удобные круглоносые сапоги, каких не носят имперские кавалеристы.

— Вы не можете мне препятствовать! — раздраженно заявил Кай, стараясь отвлечь капрала от этого зрелища. — У меня важное и не терпящее отлагательств задание. Я назвал пароль и предъявил документы, что вам еще?

— Это ничего не значит, — покачал головой Штурц. — Пароль и документы сейчас уже ничего не значат. Всякий, кто попадет туда — он кивнул на дорогу, уходившую дальше в горы — станет ее рабом, хочет он того или нет. И не может быть, чтобы вы или ваше командование этого не знали.

— Из этого правила есть исключения, — сказал Кай, вновь довольный тем, что говорит чистую правду.

— Есть, — кивнул Штурц. — Ее рабом не станет тот, кто уже им является.

— Как разговариваешь со старшим по званию, капрал?! — рявкнул Кай самым солдафонским тоном, на какой был способен.

— Думаю, что должен задержать вас до выяснения, — невозмутимо ответил тот и прибавил по-уставному, но с почти не скрываемой издевкой: — Господин ротмистр.

— Ладно, — сдал назад Кай. — Я не имею права разглашать эту информацию… но раз вы ставите мою миссию под угрозу, мне придется это сделать. Сейчас я покажу вам кое-что на карте, но это строго секретно. Велите вашим людям отвернуться.

Капрал посмотрел на него с подозрением, затем потребовал:

— Сперва сдайте ваше оружие.

— Хорошо, — согласился Кай, снял портупею вместе с саблей и умышленно вручил ее младшему из солдат. Почти наверняка кавалерийская сабля была тому столь же непривычна, как и самому Бенедикту, и лишь заняла его руку, лишив возможности стрелять. Кай нарочито аккуратно, демонстрируя отсутствие каких-либо сюрпризов, достал карту и протянул ее капралу. Штурц приказал своим подчиненным сделать три шага в сторону и отвернуться. Затем развернул карту; теперь обе его руки были заняты. Кай подошел к нему с левого бока.

— Ваш пост здесь, — показал он пальцем левой руки.

— Верно.

— А здесь находится ее замок. Это предполагаемый радиус поражения, — Кай обрисовал пальцем некую произвольную окружность. — Но мы получили точные сведения, что в настоящее время она покинула замок и движется вот этим маршрутом… — он повел пальцем по карте, заставляя капрала следить за его рукой, и в тот же миг правой рукой выхватил шпагу из ножен, висевших на боку Штурца — чтобы в следующее мгновение, отскочив чуть назад, ударить снизу вверх, под локоть руки, державшей карту. Острие неприятно скрипнуло по кости, но тут же скользнуло дальше между ребрами и с неожиданной для Кая легкостью проткнуло Штурца насквозь.

Пальцы капрала конвульсивно сжались, комкая карту. Изо рта вылетела капля крови и звук типа «ээххх…» Кай дернул рукоять шпаги, опасаясь, что она застрянет между какими-нибудь спазматически сжавшимися мышцами, но она вышла из тела так же легко, как и вошла. Штурц сразу же рухнул — должно быть, Каю удалось попасть прямо в сердце.

Едва освободив клинок, Кай бросился на черноусого солдата. Тот успел понять, что происходит неладное, и даже обернуться, но на мгновение замешкался, не зная, какое оружие применить. Основное оружие горного егеря — лук, мечи они носят лишь как вспомогательное средство на случай ближнего боя, какового им надлежит по возможности избегать. И вот теперь за ничтожный миг, отделявший его от смерти, он должен был решить, успеет ли он натянуть тетиву и выстрелить в упор — или же надо бросить лук и выхватывать меч, притом, что у противника преимущество в длине клинка. Надо отдать солдату должное — он принял третье решение, самое правильное — попытался отскочить назад, чтобы уже оттуда выстрелить наверняка — но налетел спиной на своего товарища (который, в свою очередь, чуть не упал от этого толчка).

Черноусый еще попытался отбить удар шпаги луком, но клинок скользнул вверх и пронзил его горло.

— Бросай оружие! — рявкнул Кай страшным голосом последнему оставшемуся, который едва успел вновь обрести равновесие и теперь, бросив лук, бессмысленно цеплялся одной рукой за рукоять сабли, а другой — за ее же ножны.

Мальчишка повиновался, отбросив саблю так, словно она жгла ему руки. У ног Кая хрипел и булькал, схватившись за горло, его старший товарищ; кровь толчками выплескивалась между его пальцев, а его каблуки скребли в агонии мокрую глинистую землю. Кай бросил на поверженного быстрый взгляд и, убедившись, что тот едва ли поднимется, шагнул к мальчишке и упер окровавленный кончик шпаги в ложбинку над его ключицами.

— Теперь, без резких движений, отстегни и брось меч.