Контракт на гордость (СИ) - Гранд Алекса - Страница 11

– Потерпи еще пять минут, и я угощу тебя самым вкусным десертом в мире, – наклонившись, шепчет мне на ухо Саша, заставляя губы расплываться в еще более ослепительной улыбке.

И я совершенно точно не имею ничего против того, чтобы улизнуть с неофициальной части мероприятия по-английски. И как показывают дальнейшие события, совершенно не зря. Потому что халявное шампанское и бутербродики не идут ни в какое сравнение с божественным тирамису, которое добыл Волков.

– В качестве компенсации за эти кислые физиономии готов самолично приготовить отбивные в гранатовом соусе, – смеется Сашка, облизывая перепачканные в маскарпоне и какао пальцы, а я понимаю, что готова продать душу дьяволу за то, чтобы этот момент длился вечно. И никакие высшие силы не смогут заставить меня взять трубку и ответить на так некстати приключившийся звонок.

Лиза

У вас двоих много общего

— вы оба идиоты.

(с) к/ф «Доктор Хаус».

Полтора месяца проносятся незаметно. Серьезно, как будто на секундочку прикрыл веки, моргнул, а за окном уже середина января. Теплого, бесснежного, с редкими проливными дождями и плюсовой температурой. И, несмотря на частенько царящую за окном серость и хмарь, энергия во мне бьет через край. Наверное, потому что ремонтные работы в салоне красоты подходят к завершению, мебель завезут через пару дней и к концу недели можно открываться.

Единственная беда – я все еще не нашла никого подходящего на должность администратора. От количества прочитанных резюме меня уже тошнит, как от протухшей селедки, физиономии просмотренных кандидаток слились в невыразительное пятно и каждой чего-то не хватает. Одной – настойчивости, второй – наоборот, скромности, ну а третьей – банально ума.

В качестве временного штаба Сашка выделил мне целый кабинет, его секретарша Митина теперь разрывается между нами двумя и, кажется, тихо меня ненавидит. По крайней мере, неприязнь в ее тяжелом взгляде отчетлива видна. Поэтому утренний кофе я предпочитаю делать сама, чтобы знать наверняка: в него никто не плюнул.

И если Ольга ведет скрытую партизанскую войну, вроде как не нарочно оставляя меня то без бумаги, то без картриджа для принтера или еще каких нужных канцелярских принадлежностей, то Анжелика выражает свои протесты громко и истерично. Правда, жалуется Калугина своему папаше по телефону исключительно в отсутствие начальства в лице Волкова, который каждый день исправно вытаскивает заработавшуюся москвичку на ланч.

– Земля вызывает воздух, – сильные руки в мгновение ока выдергивают меня из кресла, и я оказываюсь под обстрелом ироничных карих глаз.

 – А? – глупо таращусь на насмешливо улыбающегося Сашку и ту самую ямочку на щеке, от которой я по-прежнему без ума. В аптеку наведаться что ли, может быть, там продают таблетки от его зубодробительного обаяния?

– Телятина в сметанно-сливочном соусе никак не дождется, пока ты ее попробуешь, – щелкает меня по носу Волков и, воспользовавшись моим замешательством, тащит к выходу. Переплетая наши пальцы, отчего желудок ухает куда-то в пятки, а внутренний голос, кричащий, что мы слишком много наворотили в прошлом, становится тише. –  Да и белые трюфели сами себя не пожуют.

Обычно собранная и рассудительная, рядом с Александром я превращаюсь в иную версию себя. Как подросток хихикаю над его шутками, шлю Аринке дурашливые селфи (разновидность автопортрета, заключающаяся в запечатлении самого себя на фотокамеру – прим. автора) и забываю смотреть курс евро с утра. Вот и сейчас я так сильно увлекаюсь рассказом Волкова о местных депутатах, переругавшихся на вчерашнем заседании, что спотыкаюсь, упираюсь носом между его лопаток и обвиваю руками за талию, чтобы не упасть.

Сполна наслаждаюсь ассоциирующимся теперь только с ним древесным парфюмом и высовываю голову из-за его спины, чтобы по закону мелодраматического жанра столкнуться с Анжеликой. Облаченная в тесный латексный комбинезон черного цвета, она с недовольной мордашкой дергает ручку закрытого Сашкиного кабинета и бурчит что-то себе под нос. Ну что ж, прости, отретушированная версия молодой Памелы, что помешала претворить в жизнь план по соблазнению исполнительного директора компании «Максима».

Наконец, Калугина ощущает наше присутствие и нарочито медленно поворачивается, поправляя свою идеальную укладку минимум за сотню баксов и облизывая полные губы-вареники. Судя по ее убийственному взгляду, мысленно блондиночка уже прокляла меня, сожгла на костре и запихнула дюжину булавок в припрятанную в столе куклу Вуду. И мне бы промолчать, но Лиза Истомина никогда не умела этого делать.

– Во всем виноват ретроградный Меркурий. Точно тебе говорю, – произношу под тихое Сашкино покашливание, а его ладонь на моих пальцах никак не добавляет радости злобно пыхтящей Анжелике.

Получив болезненный удар по нежному самолюбию, она удаляется, с усердием вонзая каблуки кроваво-красных «Маноло» в пушистый ковер. Я же молча следую за Волковым, проглатывая с десяток пришедших на ум острот, и не чувствую вины за то, что разукрашенной Барби не удалось испортить мой аппетит.

На тарелке дымится обещанная телятина, пока я прикладываюсь к бокалу красного полусухого вина. И нет, совесть меня совсем не мучает. Таких кандидатов, которые приходят на собеседование, без алкоголя воспринимать сложно, если не невозможно. И, честно признаться, я не знаю, кто хуже: девушка-готка с макияжем а-ля граф Дракула и тоннелем в ушах или приторно-сладкий, прилизанный блондин в розовой рубашке и узких обтягивающих джинсах по щиколотку.

– Лиз, а как ты смотришь на то, чтобы смотаться на февральские праздники в горы? На лыжах покатаемся, – в отличие от меня, Саша пьет обычный черный чай без сахара с долькой лимона. Благо, вождение в нетрезвом виде нельзя отнести к числу его пороков.

– А почему ты не спрашиваешь, как на это смотрит мой жених? – напоминаю про помолвку больше себе и прячу глаза на дне бокала из-за того, что очень боюсь потеряться в глубине чужого, затягивающего в свою воронку взгляда. В конце концов, с Меньшовым меня ждет брак и стабильное будущее. А с Волковым? Дружба и развлечения?

– Потому что мне наплевать на его существование, – буднично сообщает Саша и, в то время как я изумленно хлопаю ресницами, огибает стол и небрежно-нежно проводит ладонью по моему плечу: – я на пять минут. Поздороваюсь с инвестором.

Я радуюсь, что получила пусть короткую, но передышку. Перевожу дух, ловлю за хвост разбегающиеся мысли и строю хаотично расползающиеся вдоль позвоночника мурашки. Отвешиваю себе ментальную оплеуху, чтобы перестать витать в облаках и предаваться нелепым фантазиям. Волкову не нужны были серьезные отношениям семь лет назад, почему что-то должно измениться теперь?

Я не верю в совпадения, нумерологию, гадание на картах Таро и прочую ерунду, но у меня складывается впечатление, что пока я была в Краснодаре, у Алика открылся третий глаз или проснулась дремавшая интуиция, доставшаяся от какой-нибудь прабабки-ведьмы. Потому что он звонит всякий раз, когда я начинаю сомневаться в нас и собственном выборе.

– Как ты, малышка? – впервые слышу в свой адрес подобное прозвище и непроизвольно морщусь: все ванильное и уменьшительно-ласкательное вызывает стойкое неприятие.

– А можно мы вернемся к обычному «Лиз»? – стараюсь звучать мягко, но настойчиво. Стать няшным зайчиком или плюшевой кошечкой в ближайшее время мне совсем не улыбается. Я снова прикладываюсь к бокалу вина и, стараясь не замечать чужого горячего дыхания на затылке, отчитываюсь: – все в порядке. Обедаю.

– Я соскучился, Лиз, – упорно молчу, потому что, во-первых, не испытываю того же по отношению к Меньшову и не люблю врать. А, во-вторых, просто не могу произнести ничего такого, когда Сашин подбородок упирается в мою макушку. Я не предпринимаю никаких попыток избавиться от его прикосновений, напротив, сама нахожу пальцами его ладонь и замираю, вцепившись в шершавую грубоватую кожу, когда Алику снова удается меня удивить. – Несколько эпизодов будем снимать в Краснодаре, так что прилечу через неделю-две.