Токийский полукровка. Дилогия (СИ) - Гримм Александр - Страница 54

А, окончательно поехавший, Ивао тем временем не стоит на месте, а приближается ко мне, подволакивая ноги. Его голова опущена, я не вижу лица, но одно могу сказать точно — каратека еще не сдался: обе его руки согнуты в локтях, предплечья развернуты наружу, а готовые к бою кулаки крепко сжаты — он словно собирается пробить цуки с обеих рук. После появления уродливой Рейки движения каратеки становятся какими–то корявыми, потеряв былую отточенность…

Левую сторону лица обжигает болью, на мгновение я теряю контроль над ситуацией за что тут же расплачиваюсь — второй цуки пробивает мне корпус. Пятки отрываются от мостовой и я отправляюсь полет. Преодолевая боль, на одних инстинктах кое–как смягчаю падение, при этом ободрав о мостовую храма левую ладонь и часть предплечья.

Потеря концентрации стоила мне не только стремительно заплывающего левого глаза, сбитой дыхалки и ободранной конечности, но и, судя по ощущениям, сломанных ребер. И это мне еще повезло, не будь тех тренировок с Гото в визуализации, которыми я нагружал себя последние три недели, не напирай я так рьяно на свою защиту, и первым же цуки поехавший каратека прикончил бы меня, вмяв пудовым кулаком мой нос поглубже в черепную коробку. Хорошо, что я все–таки успел немного сместить голову в бок, плохо, что этот псих продолжает наступать, нелепо подволакивая ноги. Его кулаки вновь в исходном положении и готовы преподать мне еще один урок внимательности. А этот ублюдок Акихико и не думает вмешиваться, лишь украдкой показывает мне большой палец — гондон крашенный!

— Антон, нет! Беги! Пустите меня, вы — уебки!

Беснуется в лапах босодзоку разъяренная Хоши Ито — ну хоть кто–то обо мне беспокоится, может и Акихико стоит несколько раз отшлепать по заднице, чтобы он перестал быть таким конченным мудаком, только не ладонью — битой, да, бита была бы отличным вариантом, а после ее можно засунуть этому ублюдку в зад, на память, в качестве сувенира.

Ну, что Антон, какие планы, кажется, нам собираются оторвать голову, идеи? — есть одна, но она настолько сумасбродная, что лучше даже в мыслях ее не озвучивать, чтобы не сглазить.

Ивао делает шаг в мою сторону, я делаю шаг назад. Каратека повторяет свой маневр и я вновь его зеркалю. Эта клоунада повторяется еще несколько раз, и с каждым разом шаг каратеки становится все шире, из–за чего немалый вес его тела все дольше удерживается на ведущей ноге. В какой–то момент Ивао не выдерживает подобного издевательства и решает кинуться за мной вдогонку. Он ускоряется, и я вновь вторю ему, только на этот раз двигаюсь не от него, а наоборот — ступаю навстречу, моя подошва опускается на подъем стопы его ведущей ноги. Разогнавшийся Ивао по инерции делает очередной шаг и над площадью раздается сухой щелчок — ахиллово сухожилие ублюдка не выдерживает подобного издевательства. Его нога подламывается и уже летящий в мою сторону цуки всего лишь скользит по плечу, зато я не остаюсь в долгу и ловлю заваливающегося противника четким апперкотом — приятных снов мудила! Не успевает бессознательное тело ткнуться лицом в мостовую, как уродливый образ его Рейки идет волнами, теряет былые очертания и рассеивается.

Несмотря на то, что в мире множество разных боевых стилей все они строятся по одному и тому же механическому принципу, который обусловлен нашей физиологией и состоит всего лишь из трех компонентов. Первый — преодоление дистанции до противника. Второй — столкновение с противником. И наконец, третий — завершение удара или приема. В моем родном мире каратэ не снискало особой популярности из–за того, что в нем напрочь отсутствовал первый компонент. Стиль, изначально созданный для обороны против одоспешенных самураев, строился по принципу одна защита — одно контратакующее действие — один труп и не важно чей он: противника или самого каратеки. Я сделал ставку на этот недостаток и не прогадал, ведь я четко знаю: боевой стиль без футворка обречен на забвение.

— Че вылупился? — смотрю правым глазом на шокированного представлением босодзоку с тлеющей сигаретой в зубах, левый окончательно заплыл. — Закурить дай.

Приняв протянутую сигареты, усаживаюсь прямо на поверженного Ивао. Первая затяжка дается с трудом, от боли в ребрах слезы наворачиваются на глаза. Вместе с первым дымом, покинувшим мои легкие, площадь «оживает», возвращаются звуки…

— Не, ну ты видел?! Видел?!

— Как он его!

— Это вообще законно?!

— А сопляк не промах!

— Тише, идиотка. — шиплю я на ревущую девчонку, уткнувшуюся мне в плечо. — Че, не понравилось с босодзоку обжиматься?

— Придурок! — тычет она своим маленьким, но острым кулачком в бок — в глазах темнеет. — Эй, Антон…Антон, ты чего…

— Какого хера, почему ты не вмешался, чокнутый ублюдок?! — воспоминания о недавней схватке, как и раны, все еще свежи.

— Просто я верил, что ты справишься, разве не для этого нужны друзья? — хлопает он меня по плечу, отчего по перетянутым повязкой ребрам проносится волна боли. — Ой, не кривись, подумаешь несколько трещин.

— Пошел ты, нахрена ты опять меня сюда притащил, еще и на ночь глядя?

— Помолчи, они уже едут, сейчас сам все увидишь. — тень от глубокого капюшона прикрывает лицо засанца, но я все равно различаю его злую, предвкушающую улыбку и мне это чертовски не нравится.

Шум моторов вспарывает вечернюю тишину и сквозь сумерки я замечаю приближающиеся к нам многочисленные огоньки. Через минуту храмовая площадь оказывается до отказа забита байкерами. Босодзоку из банды Красный Они прибыли в полном составе. Акихико поднимает руку с зажатым в ней боккеном и, как по команде, все звуки пропадают: глохнут моторы, замолкают босодзоку, даже цикады и те стыдливо затихают.

— Парни, вы помните тот день, когда якудза устроили нам ловушку? В тот день Красный Они умер — своим бездействием, своей трусостью вы его убили…

От сборища байкеров разносится недовольный гул.

— А-НУ, ЗАТКНУЛИСЬ К ХЕРАМ, ПОКА Я НЕ СПУСТИЛСЯ ВНИЗ И НЕ ПЕРЕЛОМАЛ ВАМ ГРЕБАННЫЕ НОГИ!

Недовольство босодзоку мгновенно сходит на нет.

— Так вот, о чем это я… — разочарованный вздох разносится по храмовой площади. — Гондоны, такую речь запороли, а я ведь готовился. Ладно, снимайте свои токкофуку и валите с глаз моих. Красного Они больше нет, покедова сыкуны, прокатитесь разок в трусах!

— Ты ведь вкурсе, что только что просрал не только свою банду, но и весь район? — через несколько минут, когда голые байкеры с позором скрываются из виду вновь напоминаю о себе.

Посреди площади в огромную кучу свалены красные токкофуку.

— Канеш. — кивает он в ответ и подходит к своему байку с которого сдергивает еще одну токкофуку, на этот раз черно–красную. — А вот и последняя.

Ее он кидает поверх остальных, после чего протягивает мне сигарету и закуривает сам.

— Будешь?

— Ты идиот, знаешь? — принимаю сигарету и тут же закуриваю следом, стараясь не делать больших затяжек.

— Ага. — тлеющая сигарета выпадает из его пальцев прямо на ворох униформ босодзоку.

— И что теперь, попытаешься свалить из страны? — перед нами разгорается костер, пока еще небольшой.

— С чего вдруг?!

— Не будь придурком, банды больше нет, некому прикрыть тебе спину, к тому же за тобой охотятся якудза.

— Не, якудза охотятся за грозным Красным Они. — он откидывает капюшон и сверкает в темноте своими смеющимися глазами. — А я лишь безвестный Акихико Сугимото, приятно снова с тобой познакомиться, Антон Серов.

На меня глядит незнакомый парень, с коротким черным ежиком на месте некогда густой, длинной шевелюры красного цвета. Черты его лица изменились не сильно, но вкупе со всем остальным выглядит он, как совершенно другой человек.

— Даже знать не хочу, как ты провернул это дерьмо! — осаживаю Акихико, стоит ему раскрыть рот — мне хватило прошлого откровения, нахер, нахер. — Оставь эту увлекательную историю при себе.