Позволь мне верить в чудеса (СИ) - Акулова Мария - Страница 43

Шла по дому, стараясь не смотреть вокруг, а только под ноги. Боялась, что с каждым новым взглядом на одну из любимых вещей страшных картинок перед глазами будет все больше и больше.

Когда девушка вышла на порог, Высоцкий стоял на том же месте, смотрел в экран телефона. На секунду поднял взгляд, а потом снова опустил, позволяя Ане замкнуть дверь, преодолеть ступеньки…

Аня делала шаг за шагом, закусывая губу, с горечью думаю, а есть ли еще смысл закрывать дом или…?

Когда Высоцкий протянул руку к ее сумке, Аня вздрогнула. Он явно это заметил, задержался на девичьем лице взглядом чуть дольше, чем это требовалось, но ничего не сказал. Дождался, пока она отдаст, кивнул в сторону калитки.

— Все взяла? — спросил, направляясь к ней первым.

— Да. С-самое необходимое. И то, что бабушке завтра утром надо…

Аня ответила, идя следом за мужчиной, который… Ведь не приехал бы, если был всему виной, правда?

Внедорожник Высоцкого моргнул фарами. Сам он открыл багажник, отправляя туда собранную Аней сумку, девушке же кивнул в сторону пассажирского. И пусть Ане хотелось сначала выяснить все, а уж потом куда-то ехать, но она чувствовала, что настаивать на выяснениях сейчас не стоит. Она вообще вряд ли в положении, позволяющем на чем-то настаивать… Поэтому так же молча села, пристегнулась прежде, чем Высоцкий займет место водителя и снова, теперь уже вряд ли с усмешкой, но скорей всего с раздражением, будет наблюдать за ее бездарными попытками попасть в паз.

Аня не крутилась, не пыталась поймать взглядом дом в последний раз. Смотрела перед собой, когда Корней выруливал с их улочки на широкую дорогу. Не тешила себя иллюзиями — понимала, что ее напряжение наверняка очевидно для Высоцкого, но изо всех сил старалась его скрыть. А ему… Кажется, было совершенно все равно. Высоцкий оставался абсолютно безучастным.

Они ехали молча не меньше десяти минут. Корней смотрел на дорогу, Аня — на то, как огни фонарей отражаются в лобовом стекле машины. Это действовало на девушку гипнотически, даже успокаивающе в сочетании с тихим, еле уловимым, но каким-то небывало уютным урчанием автомобиля.

— Рассказывай…

Когда Корней произнес одно слово, Аня снова вздрогнула из-за неожиданности. Бросила на мужчину настороженный взгляд, потом опустила его на свои пальцы, сжимавшие колени…

— Что рассказывать? — спросила глухо. Будто ей действительно было нечего рассказать.

— Все. С самого начала. — По сухим, отрывистым репликам Высоцкого сложно было предположить, что он взялся за благое дело, что действительно хочет ей помочь. Складывалось впечатление, что он очень зол. И будто зол он на нее… И пусть Аня ни за что не рискнула бы напрямую спросить — так ли это, но из-за собственного предположения еще сильней захотелось поежиться.

— Замерзла? — Высоцкий это заметил, пусть так ни разу толком и не глянул на нее.

Аня сначала замотала головой, а потом попыталась ответить как можно уверенней:

— Нет. Не замерзла.

— А трясешься почему?

Да только диалог на этом, к сожалению, на нет не сошел.

— Я не трясусь.

Аня снова попыталась сказать без сомнений, будто удивленно даже, но Высоцкий отреагировал неожиданно. Сначала хмыкнул, потом потянулся к левой, лежавшей на колене руке. Только из-за испуга Аня не отпрянула в очередной раз, а позволила поднять ее в воздух…

И тут уж все стало очевидно без ответов. Пальцы подрагивали так, будто Аня пробежала марафон без подготовки. Благо, издеваться Высоцкий не стал. Так же неожиданно, как взял — отпустил руку, позволяя той опуститься на место.

— Я жду, Аня.

— Чего вы ждете? — Корней сказал, как Ане показалось, уже мягче, чем все разы до этого. Видимо, дрожь пальцев произвела на него достаточное впечатление, чтобы хотя бы тон чуть смягчить. Да только это помогло не сильно, ведь Аня продолжала ощущать слишком сильное напряжение, исходящее от мужчины. Будто пружина настроения Высоцкого постепенно сжималась… И грозила в любой момент выстрелить, что есть мочи.

— Подробного рассказа о том, что произошло сегодня. Если у тебя есть предыстория — то ее тоже. Если у тебя есть вопросы — то и их. Но начать хотелось бы все же с рассказа.

Аня услышала ожидаемый ответ, снова опустила взгляд, глубоко вдохнула…

— Сначала скажите. Ваш помощник… Вадим… Сказал, что вы были в курсе всего, что… Что вы согласовали… Это правда?

— Чтобы ответить на твой вопрос, Аня, мне нужно знать, что сегодня произошло. Поэтому я и прошу тебя рассказать.

Высоцкий выделил тоном обращение, остальное же произнес медленнее обычного, будто поясняя неразумному ребенку. И в очередной раз почувствовав себя именно таким, Аня закусила губу от досады, сделала несколько глубоких вдохов, собираясь, а потом начала, максимально подробно описывая все произошедшее сегодня в их доме.

Корней слушал преимущественно молча, задал всего несколько уточняющих вопросов.

— Кто вызвал скорую? Ты или Вадим?

Аня снова вздрогнула, бросила на Высоцкого испуганный взгляд. И сама толком не объяснила бы — почему боится, а главное — зачем пытается предугадать, какой ответ будет сейчас «правильным», но первым порывом было именно угадать. Потом же Аня одернула себя, напоминая, что говорить нужно честно.

— Я. Вадим… Он напомнил, что дом мы должны освободить до завтра и… — хотела сказать «ушел», но голос не вовремя снова решил «сорваться».

— Ясно. Дальше что?

И пусть Аня считала, что на уходе гостей можно ставить точку, Корней вновь удивил. Задал вопрос, бросил мимолетный взгляд на девушку, потом снова на дорогу.

— Дальше… Приехала скорая. Бабушку госпитализировали. Я… Была в больнице. Врач сказал, что домой пока нельзя. И это хорошо, наверное. Потому что… Куда теперь домой?

Наверняка этот вопрос звучал для Высоцкого глупо. Наверняка ему дела не было до того, что они лишились сегодня дома. Наверняка… У его сегодняшнего очередного акта благотворительности есть какое-то сухое, рациональное, возможно даже неприглядное объяснение, да и будет он не долгоиграющим, но Аня все равно не сдержалась — задала его.

Корней ответил не сразу. Ощущал девичий взгляд, понимал, что она очевидно ждет реакции, но около минуты продолжал смотреть перед собой, не спеша с ответом.

Рассказ Ани «обогатил» полученное из разговора с Вадимом представление о том, как прошел этот день. Оснований не верить девочке у Корнея не было. Да и все, что она описала, казалось вполне достоверным.

— У вас будет достаточно времени, чтобы съехать по-человечески.

Корней сказал, не оглянувшись, но все равно уловил, что девочка будто облегченно вздыхает, опускает взгляд и произносит тихое: «спасибо».

— Но съехать все равно придется. Дом уже не ваш. — А когда слышит реплику вдогонку, просто кивает, смиряясь с неизбежностью. — И, отвечая на твой вопрос, нет. Произошедшее сегодня я не согласовывал. Я согласовал, что если во время моего отсутствия вы вдруг решите начать подготовку к сделке, этим займется Вадим. Ее условия меняться не должны были. Мне показалось, что вы с Вадимом поладили.

В качестве благодарности за искренность Ланцовой, Корней решил отплатить той же монетой. Это вряд ли выглядело, как признание своей вины в случившемся, но девочке это сейчас и не требовалось. Она не выглядела ни воинственной, ни даже злой. Растерянной, испуганной, запутавшейся. Лишенной всяких сил.

Снова опустила взгляд, долго смотрела на руки, потом снова на него…

— После того, как я пришла к вам в офис на разговор, внизу встретила Вадима. Он позвал меня на кофе и… Поговорить о доме…

Аня сделала паузу, снова глянула на профиль Высоцкого, следом — на свои руки. Теперь ей было очевидно, какую огромную глупость она совершила, не рассказав обо всем Корнею Владимировичу сразу. Насколько неправильно было злиться на него за снисходительность и в качестве мести за такое отношение оставлять право лучше рассматривать своего подчиненного ему на откуп.

Это слишком дорого стоило. В первую очередь — для нее.