Позволь мне верить в чудеса (СИ) - Акулова Мария - Страница 62

— Говорила. Спрашивала, как у тебя дела? Вы с Корнеем Владимировичем поладили? — старшая Ланцова задала вопрос аккуратно, не желая напугать или расстроить внучку. Помнила, как Аня восприняла новость о том, что придется пожить у него. Смирилась, не противилась, но страх во взгляде скрыть не смогла. А позже так неохотно отвечала на бабушкины вопросы, что сомнений не оставалось — живется непросто.

Да и Зинаида ведь и сама понимала — легко им не будет, но достойной альтернативы по-прежнему не видела, поэтому очень надеялась, что Корнею хватит терпения, а Ане мудрости, чтобы вынужденное сожительство прошло для обоих безболезненно.

— Поладили, ба… Поладили…

Отвечая, Аня уткнулась в бабушкино плечо уже лбом, чувствуя, что щеки розовеют и очень надеясь, что Зинаида этого не заметит.

— Точно, Нют? Ты не жалей меня, ребенок. Говори правду…

— Все хорошо, ба. Правда. Мы… Мы же почти не пересекаемся. Только здороваемся. Корней Владимирович очень много работает, а я… — очень много мечтаю…

Аня конечно же не договорила, снова прикусывая уголки губ. Сама себе удивлялась, но никак не могла справиться с накрывшим состоянием эйфории. Ведь казалось бы, чему радоваться-то? Что втюрилась во взрослого мужчину, который смотрит на тебя, как на неразумного ребенка? Радоваться перспективе страдать? Глупость ведь… Но успокоиться не получалось.

— А ты… — бабушка аккуратно повела плечом, предлагая продолжить, глядя на нее, а не прячась. И Аня подняла голову, только посмотрела не на бабушку, а отвернулась, делая вид, что очень заинтересована по-прежнему пустующими соседними кроватями.

— Учусь, ба, — Аня на секунду все же обернулась, мельком глянула на бабушку горящим взглядом, а потом снова куда-то в сторону. Пал

я

сь нещадно.

— Ань… — Зинаида окликнула, Аня кивнула, как бы давая понять, что услышала… Но взгляд не перевела. — Говори правду, ребенок… Я же тебя знаю, как облупленную…

И раньше Аня непременно тут же начала бы изливать душу. Искренне и правдиво. Потому что человека, ближе бабушки, в ее жизни нет. Но сейчас… Творящимся в душе не хотелось делиться ни с кем. Даже с бабушкой. Хотелось хранить его, оберегать, упиваться… И мечтать. Тихо. Ночью. Пряча улыбку в подушке. Пока получается.

— Да нечего говорить, ба. Просто… День красивый…

Аня посмотрела на Зинаиду, ответила, улыбаясь. Понимала, что бабушка не верит в то, что «нечего», смотрит долго, задумчиво, потом вздыхает, кивает.

— Ладно, ребенок. Взрослый мой ребенок… — шепчет, тянет к себе, позволяя снова опустить голову на плечо. Гладит, приминая кудряшки… — Ты с нами поедешь или…

— С вами, ба. В дом сначала, как договаривались, а потом в санаторий. Хочу убедиться, что все хорошо. И дорогу запомнить надо. Я же потом… Корней Владимирович не будет меня возить к тебе. А я хочу хотя бы раз в неделю приезжать…

— Не надо, Нют. Не надо раз в неделю! Ты же замотаешься так…

— Не замотаюсь, ба. Мне наоборот в радость будет отвлечься, — Аня произнесла, и тут же захотела прикусить язык. Потому что следующий бабушкин вопрос казался очевидным. «От чего отвлекаться-то, внученька, если у тебя все хорошо?». И рука Зинаиды действительно застыла на мгновение. Она как бы сомневалась — задать его или не стоит. Но решила смолчать.

— Если ты захочешь о чем-то поговорить, ты знаешь…

— Знаю, ба. Знаю. Не волнуйся, у меня все хорошо.

Обе Ланцовы замолкли.

Зинаида гладила внучку по голове, чувствуя легкую тревогу, только не понимая, откуда ждать беды. А еще собираясь с силами, ведь день предстоял непростой. Аня была против, Корней тоже предлагал обойтись без этого, но сама Зинаида настояла на том, что хотела бы попасть в дом прежде, чем он перестанет существовать. Уже пустой дом, ведь двух недель хватило, чтобы вывезти оттуда все вещи.

План был одновременно безумно прост и крайне сложен. Сначала выписка, дальше дом, следом — прямиком в рекомендованный врачом санаторий.

Чтобы посвятить этому целый день, Высоцкому пришлось взять выходной. И пусть Аня знала, что ни она сама, ни бабушка не просили его о подобном, но это все равно вызывало чувство благодарности. Что бы Высоцкий ни говорил, а брал он на себя подчас куда больше, чем мог бы, относись к вопросу проще. Но, видимо, он не относится просто ни к одному «вопросу», находящемуся в зоне его ответственности.

Аня с Зинаидой еще долго просидели бы вот так — молча, прижавшись друг к другу, но синхронно вздрогнули, когда дверь открылась, как всегда, без стука.

Анина рука соскользнула с бабушкиной, а сама девушка взметнулась с кровати, будто птица с ветки. Сделала несколько шагов в сторону, снова отворачиваясь к окну.

Знала, что Высоцкий вернется с минуты на минуту, а все равно оказалась не готова. Чуть покраснела, не чуть растерялась.

— Я поговорил с врачом. Он сказал, что все назначения и документы у вас…

Корней говорил, глядя на Зинаиду, Аня же из-под полуопущенных ресниц на него…

Сегодня в джинсах и футболке поло. С то и дело зажигающимися часами на руке. Вероятно, и на телефон уведомления приходили ежеминутно (если не ежесекундно), но он их игнорировал, предпочитая заниматься чем-то одним, но хорошо. И почему-то очень приятно быть этим «чем-то одним».

— Да. Все у меня…

Зинаида потянулась к лежавшей на тумбочке папке, Высоцкий кивнул.

— Насчет дома не передумали? — задал вопрос, давая еще один шанс передумать, но когда Зинаида перевела голову из стороны в сторону, настаивать на своем не стал. Если теребить себе же душу — обязательная процедура по мнению старшей Ланцовой — это ее дело. — Как считаете нужным. Аня? — перевел взгляд на девушку, вроде бы просто обращаясь, а на самом деле задавая вопрос, который Аня поняла без слов.

— Я с вами, — произнесла уверенно, подтверждая слова кивком головы.

Высоцкий не собирался отговаривать ни бабушку, ни внучку. Просто принял к сведенью. Сам, естественно, не видел смысла мотаться по городам и весям цыганским табором, но в действиях Ланцовых смысла он не видел довольно часто, поэтому смирился.

— Может все же не надо, Нют? — но и они, оказывается, умеют удивлять. Вопрос с сомнением задала Зинаида, оглядываясь на внучку. Та же… Упрямо мотнула головой, подошла к стулу, на котором стояла собранная сумка с больничными вещами, ухватилась за нее.

— Надо.

Сказала твердо, потянула за ручку, направилась к двери…

Корней видел, что Зинаида смотрит вслед внучке с тревогой, потом вздыхает и качает головой, а сам же усмехнулся, потому что… Кажется, как никто понимал чувства старшей Ланцовой.

— Вот ведь упрямый ребенок… — и подтвердить произнесенные шепотом слова тоже был готов.

Но, как и раньше, не видел в этом толку. Поэтому просто придержал за локоть включившую третью передачу девушку, проигнорировал испуганно-удивленный взгляд, забрал сумку, вышел из палаты первым.

Аня сначала проводила мужчину взглядом, а потом обернулась, будто извинительно улыбаясь растерянной бабушке.

— Это значило, что он будет ждать нас в машине…

Расшифровала, как самой казалось, правильно… Получила от бабушки еще один встревоженный взгляд…

— Очень немногословный человек…

Зинаида тихо заключила, поднимаясь с кровати, позволила Ане придержать себя под руку, окинула взглядом палату на прощание…

— Немногословный, но… Ты была права, ба. Корней Владимирович… Он не плохой…

Аня же почему-то захотела его защитить. Прекрасно понимая, что в ее защите он уж точно не нуждается.

— Не плохой. Только…

— Что? — Ланцовы тихонько шли — сначала по палате. Потом, закрыв в нее двери, уже по коридору. Высоцкий не оглядывался и не ждал. Поэтому скрылся из виду довольно быстро.

— Холодный.

Бабушка заключила коротко, но как казалось Ане, попала в самую точку. Он действительно производил впечатление очень холодного человека. И если раньше это-то девушку и пугало, то теперь заставляло грустить. Потому что она интуитивно чувствовала — тепло в нем есть, но очень глубоко… И тратить его он явно не будет на нее… Как бы этого ни хотелось, не на нее.