Три дня Индиго - Лукьяненко Сергей - Страница 8

Без своих одежд Продавец выглядел нелепо и устрашающе одновременно. Тело его представляло собой металлический цилиндр с закругленными торцами, что-то вроде здоровенной капсулы. Сплав не походил на тот серо-голубой, что используют Инсеки, он был очень темный, почти черный. Никаких отверстий, кроме пробоины в груди, никаких датчиков-штекеров-индикаторов, лишь небольшие выступы и углубления, спиральным узором покрывающие весь цилиндр. Никаких признаков пола, разумеется. Снизу к капсуле крепились «ноги», в боках «руки», сверху «шея» с головой. Ладони и голова выглядели очень правдоподобно, казалось, что это обычные человеческие части тела. Но они не выглядели мертвыми, и это как раз заставляло думать об имитации. Темные волосы на голове, уши как уши, хотя обычно их не видно, в общем – тщательная работа. Я осторожно потрогал Продавцу щеку – она была теплой. Наклонился – и ощутил слабый цветочный запах. Так пахнут человеческие покойники, но я помнил, что и от живых пришельцев исходил этот запах.

– Удивительно, что Продавцы позволили узнать их сущность, – сказал Лихачев. Неодобрительно глянул на меня, порылся в кармане, протянул тонкие синие перчатки. На нем и на Наське такие уже были. – Не надо человеческой ДНК.

– Нам нельзя его выносить, – предупредил я.

Лихачев вздохнул. Негромко сказал:

– Ну… разве что чуть-чуть, а? Волосок?

– Это робот, – напомнил я.

– Но голова и руки у него похожи на органические. Даже такая мелочь… – Лихачев встал, оглядел Продавца с высоты своего роста. – Ну-ка, ассистент! Скажи, что тебя настораживает?

– Всё! – бодро выпалила куколка.

– А конкретнее?

– Что Продавцы нас сюда направили. Что кто-то смог Продавца убить, неужели у них защиты нет? Топор очень настораживает.

Топор лежал на прежнем месте, но похоже было, что его осматривали.

– Так… – подбодрил Лихачев.

– Синюха по лезвию размазана неровно, – сказала Наська. – Словно потом уже прикладывали к дырке. И дырка… – Она ткнула пальцем. – Она же изнутри! Металл выгнут наружу, а если топором бить, то должен был внутрь прогнуться!

– Вот, – сказал Лихачев довольным тоном. – Молодчина. Если вырастешь и захочешь из Гнезда уйти, то возьму на работу!

Довольная улыбка Наськи сразу увяла.

– Из Гнезда не уходят, – сказала она.

Я укоризненно глянул на Лихачева:

– У полковника явно нехватка сотрудников. Он и меня вербовал… А вы за штору заглянули?

– Нет, тебя ждали, – ответил Лихачев.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять: это не сарказм, они действительно ждали.

– Ну, так давайте посмотрим? – сказал я. – Всегда хотел заглянуть.

Лихачев, отвернувшись от Продавца, кивнул. Подошел к шторе, пошарил рукой, отводя в сторону. Занавес состоял из полос ткани шириной метра в полтора. Продавцы обычно проскальзывали сквозь штору очень быстро, за ней было темно и разглядеть ничего не удавалось.

Теперь стало понятно, почему. За первой шторой на расстоянии метра оказалась вторая.

– Простенько и со вкусом, – решил Лихачев, отдергивая вторую штору. Там уже было светло. Он прошел внутрь, резко остановился. Потом сказал: – Максим, иди ко мне. Анастасия, остаешься на месте!

Видимо, такое официальное обращение возымело действие, куколка даже не пикнула.

Я прошел за Лихачевым.

Эта часть Комка была просторнее. У стены стоял здоровенный, два на два метра, стеклянный куб. Передняя сторона была приоткрыта, словно дверь, хотя никаких петель я не видел, просто стекло изгибалось, как лист бумаги.

Еще там имелась койка: металлическое основание, голый белый матрас из гладкого поблескивающего пластика. Койка была узенькая, Продавец мог на ней поместиться, но вряд ли это было ему удобно. Хотя зачем вообще роботу место для сна?

Но главный сюрприз ждал нас на полу.

Там лежала женщина.

Молодая, может, немного старше меня, красивая, с длинными светлыми волосами. Крепкого сложения, не заморенная модель, но и не перекачанная спортсменка или бодибилдер. Есть такой тип внешности, про него еще говорят «настоящая русская красавица», а иногда со вздохом добавляют: «Исчезающий вид».

И судя по этой женщине – и впрямь исчезающий.

Она была мертва. Никакой крови, никаких повреждений, но одного взгляда на бледную кожу и слепо открытые глаза хватало, чтобы это понять. Одета она была в цветастый голубой сарафан и белые босоножки, чуть в стороне лежала крошечная сумочка в тон сарафану.

– Только этого не хватало… – горестно сказал Лихачев.

Присел возле тела, потрогал шею, оттянул веко, потом чуть приподнял женщине руку и зачем-то осмотрел с той стороны, которая была обращена к полу. Прижал к руке палец, надавил, отдернул. Медленно встал, глянул на меня:

– Умерла вчера вечером.

– Продавец тоже, – сказал я. – С девяти до одиннадцати, как мне сказали. Ее убили?

– Да уж вряд ли она умерла с горя по Продавцу… – Лихачев тихонько застонал, выругался: – Мать твою… я попал, Максим. Это не Продавец, это человек. Я должен сообщить про убийство. Его будут расследовать. А никого сюда впускать нельзя, так? И выносить ничего и никого нельзя?

– Я могу спросить!

– Даже если ее позволят вынести – требуется осмотреть место, под подозрением мертвый Продавец…

– Полковник, – сказал я. – Вы что, серьезно?

Лихачев глянул на меня искоса.

– Вот вы такой весь законопослушный, да? – поинтересовался я. – Инсеки на нашей планете растят свое пушечное мясо, а раньше это делали Прежние, а недавно они чуть Землю не угробили из-за девочки-стратега!

– То есть ты предлагаешь мне нарушить закон? – спросил Лихачев.

– Да, – мрачно сказал я.

Полковник кивнул и никак не прокомментировал мои слова. Сказал:

– Женщина была крепкая, но вряд ли она могла убить Продавца. А ты сталкивался с ситуацией, когда кого-то впускали за занавес?

Я покачал головой.

– Имеем два тела, фальшивое орудие преступления и никаких зацепок, – вздохнул Лихачев. – Еще имеем стеклянную хрень. Как думаешь, они отсюда берут товары?

Я кивнул. Мне довелось видеть, как Продавец отказался продать какую-то особенно крутую удочку, сказал, что она слишком длинная и неразборная, возникнут «транспортные проблемы». Видимо, размеры камеры ограничивали доставку или синтез товаров.

– Эх… – Лихачев нагнулся, поднял сумочку, открыл. Стал осторожно перебирать содержимое: мелькнул флакончик духов, тюбик помады, таблетки. Потом он с торжествующим «ага!» достал какое-то удостоверение, раскрыл.

И замер.

– Кто она? – спросил я.

– Некая Татьяна Воробьева, – ответил Лихачев.

– И что?

Но оказалось, что полковника Лихачева поразило не имя женщины. Он закрыл удостоверение и спросил:

– Знаешь, где она работает?

Я пожал плечами.

– В Администрации. Под руководством того, кто нам известен под именем «Иван», – пояснил Лихачев с отвращением. И посмотрел на мертвую женщину с явной неприязнью.

– Тогда, выходит, мы нашли убийцу… – прошептал я.

«Иван» был каким-то чином из правительства.

А еще – Прежним. Одним из тех, кто тысячелетиями тайно властвовал над людьми.

Но самое мерзкое, что при этом он и сам был человеком.

Милана и Елена приехали почти одновременно. Елена на машине – я удивился, но она, оказывается, имела личный автомобиль. Наверное, и впрямь была хорошим врачом, если могла себе это позволить: бензин очень дорог, да и электричество недешевое. Милану привезла университетская машина с изнывающим от любопытства водителем. Нечасто декан велит немедленно подбросить студентку до Комка.

С Еленой мы поздоровались за руку, при всей разнице в возрасте мы уже через многое вместе прошли.

А с Миланой, после секундного взаимного колебания, обнялись и даже поцеловались.

В щеки. Так, по-братски-сестрински. Что было, то было, мы этого не забывали, но и не вспоминали вслух. Милана выглядела сегодня замечательно, к тому же была не в джинсах, а в юбке. Честно говоря, мне куда больше нравится, когда девушки одеваются соответственно своему полу, а не влезают в штаны.