Гнездо (СИ) - Ешкилев Владимир - Страница 45

«Наша мечтательница Фати становится настоящей Фэрфакс» - не мог нарадоваться этим переменам отец. В его представлении имперская аристократка должна была быть именно такой - суровой обладательницей и бесстрашной амазонкой. Харизму юной Фэрфакс заметили обладатели Аврелии. Сам лорд-премьер начал приглашать Фатиму на вечеринки и охоты. Девушка с внешностью ангела удивляла лордов безжалостностью к зверям и опытностью в постели. Ею заинтересовались режиссёры императорских развлечений. Неожиданное даже для лордов назначения Фатимы Фэрфакс камер-корнетом открыло ей перспективу достижения важной придворной должности.

«Какая полезная Адельма! - шутил тогда её отец. - Надо всей нашей молодёжи порекомендовать плазменно-струйную терапию».

Судья добился перевода дочери на Кидронию, где камер-корнет стала флаг-офицером Атлопатека. Тогда же Тэна ввела сестру в элитный круг мастеров ринга Второго флота. Фатима чувствовала, что в боевых искусствах она никогда не достигнет чемпионского уровня сестры или даже мастерских умений Найги Палангус. Но «огненный поцелуй» молнии открыл ей радости боевых мистерий. Она почувствовала себя безжалостной Валькирией из древних легенд. На прикосновения к холодной стали, в пахучей коже ремней и напульсников тело Фатимы отзывалось яркими вспышками наслаждения. её возбуждало сочетание оружия и наготы. Ей нравилось вооруженной и нагой - под оценивающими, завистливыми и похотливыми взглядами - выходить на очередной поединок. Нравилось впадать в боевое неистовство, отпускать на волю инстинкты охотника и зверя, калечить и убивать. А ещё ей нравился запах крови. Вражеской и своей. Теперь след «огненного поцелуя» представлялся Фатиме горячим красным цветком, который ни на минуту не засыпал в её теле, не давал погаснуть её внутренней силе, заставлял жить и стремиться к мести. Иногда ей казалось, что цветок говорит с ней, шепчет на непонятном языке. На языке древних воинов, поэтов и пророков. Произнесенные слова запечатлелись в памяти, и твердая, как вооруженная сталь, уверенность наполняла заключенную аристократку: придет время, когда она будет общаться языком неувядающего цветка, что тихо рос в её теле. Придет время - и она мечом напишет слова языка воинов на телах убийц её родных и друзей.

Придет время.

Приказ о допросе заключенного номер три тысячи восемнадцать был получен надзирателем дежурной смены, капитаном третьего ранга Корхого. Процедура допроса предусматривала длительную подготовку, поэтому Корхого немедленно распорядился о перемещении заключенного из камеры в процедурный блок. Хотя инструкция не рекомендовала надзирателям лично контролировать перемещение и подготовку к дознанию, но допросы на «двадцать второй» стали настолько редкими, что Корхого не удержался от соблазна.

Он включил видеонаблюдение - и на плоском экране возник минималистичный интерьер стандартной камеры-пенала. На её полу, прислонившись к стене, сидела женщина. Казалось, она спит. Отсутствие волос подчеркивало правильную форму её черепа, кожа казалась скорее светлой, чем смуглой. Затем на экране произошли изменения. В камеру запрыгнул тюремный «паук» -транспортер с четырьмя фиксирующими конечностями. Номер три тысячи восемнадцать не оказывала ему сопротивления. Она встала навстречу роботу и протянула руки ладонями вперед. Гибкие манипуляторы «паука» заперли фиксирующие браслеты на запястьях и лодыжках женщины. Затем манипуляторы разошлись в бок, растягивая её тело буквой «X». Из корпуса «паука» выдвинулся специальный обруч, и обхватил голову женщины. Теперь она была полностью обездвижена, безопасна и готова к транспортировке. Корхого заметил, что женщина далеко не старая и прежде занималась спортом. Её тело с момента заключения не потеряло той специфической структуры мышц, которая приобретается годами изнурительных тренировок. Офицер приблизил изображение и присвистнул: на коже женщины («По возрасту скорее девушки», - мысленно поправил себя Корхого) он заметил характерные шрамы. В прошлой жизни заключена занималась боевыми искусствами.

«А наша девушка, оказывается, тот ещё тигрёнок, - мысленно улыбнулся Корхого. - Наверное, проходила спецподготовку. Значит, будет сопротивляться, обманывать дознавателя. Будет развлечение. С молодыми и упрямыми всегда интересно».

2

Плоскогорье Юй-Лу южнее Аль-Кран,

планета Сельва (ЗКВ106: 2),

в системе звезды Ахернар (Альфа Эридана).

25 пентария 417 года Эры Восстановления.

- Когда уже закончатся эти долбаные обучения - крикнула осатанелая Пела, судорожным усилием совместила прицел плагана с целью и выстрелила. - Сдохни грёбаный цурку!

Верхняя часть симулятора ликозы исчезла в зелёной вспышке, а нижняя выполнила что-то на манер танцевального упражнения и замерло, словно выполняя пожелания Пелы. Стало заметным, что «ликозу» сделали из какого-то биопластика. Её обожженные части нагло распадались на студень и исходили дымом горчичного цвета.

«Цвета аврелианской почвы», - почему-то подумалось Пеле.

- Частичное поражение мишени. Оценка «удовлетворительно», маринер Махонико, - услышала она в коммуникаторе голос скуадрон-мастера. - Вернитесь на первую позицию и выполните всё упражнение с самого начала.

- Цу! Цу! Цу! Я уже не могу … - простонала леди матрос и поплелась к скользкому от грязи брустверу, откуда бойцы Четвертой вспомогательной бригады начинали учебные атаки на «гнездо ликоз».

Пела чуть отошла от межзвездного перелета, как её вместе с двумястами новичками, отправили в тренировочный лагерь. Там они проходили трехнедельный КММ - курс молодого матроса. ещё на Аврелии специально под комплекцию Пелы был изготовлен экзоскелет - человекоподобное силовое устройство, надевался он на скафандр и усиливал мышцы. Теперь её учили двигаться в экзоскелете галопом и рысью, есть и пить через пищевой порт-дозатор шлема, лечиться с помощью армейского медкомплекта, стрелять из различных видов оружия и различать по силуэтам отвратительных сельвийских ксеноморфов. Когда Ясмин говорила Пеле что здесь ад, она была права.

Сила тяжести на Сельве была слабее аврелианской, однако на этом и заканчивались преимущества нового мира. За пределами тесного и пропахшего жратвой тактического модуля Пела могла находиться только в скафандре. Местная фауна была многочисленной, агрессивной и опаснее аврелианской. А ещё Пелу доставала местная погода. Постоянно шли дожди, и тартановые когти экзоскелета вместо того, чтобы весело звенеть, чавкали в непролазной грязи. Автоматические мойки не справлялись с грязью, что въедалась в покрытие скафандров, и леди-матрос должна была каждый вечер тереть анизоборный панцирь губкой, смоченной в едком очистителе. Этот химикат вызвал у неё покраснение лица и приступы аллергического кашля.

Её соседками по спальному блоку были две здоровенные аврелианки, дочери фермеров из какого-то крепко забытого Благими Силами поселения. К Пеле обе относились с нескрываемым презрением и искренне радовались, когда «тонконогая извращенка», потеряв управление экзоскелетом, в очередной раз падала в вездесущую сельвийскую грязь. С того дня, когда они узнали, что Пела свои выходные проводит не с парнем, а с девушкой, фермерши и их подруги объявили тонконогой бойкот. К душевой кабинке она попадала последней, а сливовый джем часто получала в миске вместе с чесночным соусом. Ей ещё повезло, что скуадрон-мастером учебной команды назначили незлобливого дигендера, которому было глубоко наплевать на то, кто и с кем спит. Но самой большой проблемой оказались не бытовые проблемы, а упражнения с штурмовым армейским плаганом типа «страйкер». С этой здоровенной штуковиной Пела справлялась только за счет экзоскелета. Двадцатикилограммовая плазменная пушечка превратила прохождение КММ в бесконечную цепь пыток. «Страйкер» маринера Махонико постоянно застревал в пазах поясного кронштейна, а при активации упорно цеплялся за все выступы и вспомогательные элементы скафандра. Вместо нормативных шести выстрелов в минуту Пела едва успевала сделать четыре. При этом количество попаданий было вдвое меньше среднего показателя по учебной команде.