Пилюля (СИ) - Алексеев Александр - Страница 7

Гранаткин проникся. Говорит:

– Внимательно слушаю.

– Вам эта тема должна быть близка. Спортивные травмы. Очень часто травм можно было бы избежать имея защитную амуницию. Мы с Василием Иосифовичем предлагаем этот вопрос вынести на ближайшее заседание Спорткомитета. А потом и выше. Я могу подготовить пояснительную записку с чертежами защитных доспехов и хоккейного шлема. Если будут технологи от гусевского завода пластмасс и с Урала где каски военные делают, то будет отлично. Нашим сборным в ближайшие годы предстоит выйти на мировую арену. Будем сражаться за медали с лучшими командами. Мы и в этом деле должны быть на мировом уровне. А, чтобы заставить всех нужных людей работать в этом направлении, нужно много усилий и времени. Может быть нам уже пора начинать, Валентин Александрович.

– А Вы сменили имя и фамилию? Не сразу узнал… Теперь по сути. Не ожидал от такого молодого столь зрелых суждений. Ведь раньше, да и сейчас многие спортсмены ношение защиты считают трусостью. Я же согласен с Вами, но в этом месяце предложение нормально не подготовить. Давайте в конце января я Вам сообщу дату заседания, к тому времени вызову людей с заводов, чтобы вы вместе продумали всё до мелочей. Так, что-то ещё?

– Вы слышали про ВВС? – осторожно спрашиваю. Гранаткин кивает. Я продолжаю:

– Об этом не принято говорить, но командам нужно усиление. Можно ли мне поработать с заявками клубов команд мастеров и дублёров? Может и найду для ВВС кого-нибудь из запасных…

– Хорошо. Секретарь выдаст Вам заявки. Работать за её столом. Документы из кабинета не выносить.

Вечером захожу в общагу. Тетя Клава говорит:

– А у тебя опять гости. – видя, что меня заклинило, – Не… Не она. Иди сам смотри. Сегодня по календарю Страшной вечер. Оберегайся нечистой силы.

Захожу в комнату. Здороваемся.

– Юрий Жаров. 22 года. Футбол. ВВС. Нападающий. Хоккей. Вратарь. (И для прикола). Рост 167 сантиметров, вес 55 кг.

– Как это Нападающий Вратарь? ЧуднО.- но, потом спохватившись:

– Василий Колобков. Футбол. Полузащитник. 19 лет. Рост 170 сантиметров, вес 60 кг. Играл в Мытищах за заводскую ФШМ. Потом армия. В футбол за Калинин играл. С тренером поцапались…

Дальше в течение получаса храня молчание я узнал, что Колобок (кто бы сомневался) до армии работал помощником повара и в армии тоже. Узнал много нужной мне информации о Васиных родственниках и знакомых, о его болезнях, мечтах и устремленьях. Он рассказывал очень артистично. Ходил по комнате, махал руками, иногда подпрыгивал и даже начал отжиматься. Пилюля № 2.

13 января 1950 года.

Оказывается от моего соседа может быть польза. Пока я утром бегал, он сварганил завтрак. Готовка на примусе в те годы была сущей пыткой. Выбор блюд для домашнего меню был невелик: яичница или омлет, каша или бедный супчик, картошка. Вот выбор обычных хозяек. Но, Колобок в этом плане был настоящей находкой. Готовил всё так, что пальчики оближешь.

И хотя он все время продолжал издавать звуки, я к нему начал привыкать, как заключённый к своей камере. Тетя Клава сказала, что звонил Изотов. Передал, что команда приезжает с Урала послезавтра днём, а потом в 19–00 собрание команды в Штабе ВВС.

В свежей газете прочитал про возврат смертной казни для изменников Родины, шпионов и саботажников.

Слава богу я к ним не отношусь.

Почитал найденную на вахте поэму Шефнера "Встреча в пригороде". Вспомнил, что в той жизни читал его фантастическую повесть "Лачуга должника" про параллельный мир. Изменения в параллельном мире меняют прошлое в нашем. Тогда я скептически всё это воспринял, а сейчас…

Всё утро сочинял доклад про футбольную и хоккейную амуницию. Чертил схемы, чертежи. Колобок поглядев на всё это как-то присмирел. Правда перед этим я ему пообещал в морду дать если он что-нибудь ещё спросит.

Днём решил побегать. Три круга. Подкатываю к общаге. Стоит. Кто бы Вы думали. "Золотая девушка", она же "Пилюля".

– Я вот тут тебя жду, – говорит подпрыгивая от холода, – хочу ужин тебе приготовить.

– У меня теперь есть кому готовить. – говорю, подойдя к двери.

– И на кого же ты меня променял? – с ноткой истерики.

– На Колобка.

– Из сказки.

– Из Калинина.

– А, поняла… Сосед появился? Так я и на него приготовлю.

– Да готовить не из чего. Птица Говорун пожрать любит.

– Так я сейчас сбегаю. Что купить? Картошку, хлеб, масло. Что ещё?

Поняв, что пиявка не отлипнет, я помахав пальцем у неё перед носом сказал:

– И мандарины обязательно.

– А зачем?

– А после них целоваться приятно, – сказал я надеясь смутить девушку.

Но, она вовсе не смутилась. Обняла меня сзади, пока я запутавшиеся шнурки развязывал. Отскочила, закричав: "Э-Ге-Гей!". И понеслась к ближайшему магазину.

14 января 1950 года. Утро.

Как же мне хреново. Пытаюсь открыть глаза. Удаётся с третьей попытки. Первое, что вижу, – колобкова майка-алкоголичка висящая на абажуре под потолком. Закрываю глаза. На ум приходит начало зоопарковского рок-н-ролла: "Слышали вы новость – мы теперь не пьём."

Мама дорогая. Вспоминаем.

Вчера Пилюля с Колобком дали стране угля. Мелкого, но… много. А начиналось всё очень мирно и чинно. Анечка нарезала хлеб пока картошка жарилась не на вонючем рыбьем жире оставшемся от прежних жильцов, а на свежепроцеженном постном масле. Колобок заваривал кусок плиточного грузинского чая из "соседского" чайника. Разогретая банка тушёнки источала из миски непередаваемый аромат, усиливая слюноотделение присутствующих. Соседи всовывали головы в предвкушении продолжения вчерашних безобразий. "Не дождётесь," – думал я тогда, пытаясь понять хоть что-то ценное для себя из прочитанных в газете новостей футбола. И тут вдруг, изобразив начинающего фокусника, Колобок откуда-то достаёт засургученную бутылку водки. Анечка тут же бежит по этажу, спрашивая рюмки. "Не из стаканов же пить!" – говорит она, изображая интеллигентку. Скромняга.

После второй рюмки, Васечка (как его стала называть эта Пэппи-длинный чулок) снял со стены гитару, и затянул какой-то блатнячок. Я, недовольный их переглядываниями и дурацким смехом, почти вырвал гитару из рук непризнанного шансонье. В юности я знал три аккорда и за бутылку водки выменял во дворе гитару у какого-то призывника. Точнее не гитару, а дрова, похожие на неё. Но, мой брат Олег ходил в музыкалку, а в 60-е даже в ансамбле на танцах играл. Вот он то мне и подогнал хороший инструмент к моему поступлению в аспирантуру спортивного института. Тогда все были помешаны на бардовских песнях и меня с гитарой (или наоборот) стали на разрыв приглашать все подряд. Поездил с гитарой с туристами почти до развала Союза. В мозг костровым долотом вбились мелодии и слова песен. Некоторые я выучил на гитаре. И вот теперь я вывалил на восторженных моих товарищей последнюю из своих выученных песен[2].

Анечка прыгала и хлопала в ладоши. Колобок просил, тряся сжатыми кулаками:

– Давай ещё. Давай.

– Не. – говорю, – хорошего по-маленьку.

И тут эта мелкая так начала просить. И миленький, и пожалуйста. Ручки на груди сложила и смотрит так…

– Вообщем, ещё одну, – говорю я, потряхивая заболевшими с непривычки пальцами.

– Давай, – снова заорал Колобок, закружив над головой прихваткой для сковороды.