Тристан и Женевьева (Среди роз) - Дрейк Шеннон - Страница 5

• Предыдущая
• 5/110
• Следующая

Аксель поклонился, выражая молчаливое согласие. Эдгар сказал еще несколько слов о происхождении Генриха Тюдора, которые заставили всех присутствующих улыбнуться, и быстро вышел из зала.

Эдвина расстелила свое шитье на столе, расправила гобелен и заявила, что пойдет навестить свою шестилетнюю дочь Энни, давая тем самым понять, что Аксель и Женевьева могут побыть некоторое время наедине.

Женевьева наблюдала за лицом своего жениха, когда тот смотрел на огонь. Она любила Акселя, очень любила. Он старался говорить мягко и осторожно, излагая свою точку зрения. Женевьева знала, что он всегда тщательно взвешивает каждое слово. Аксель доброжелателен, хороший слушатель, уважительно относится к ее мнению. Женевьева легко могла представить себя его женой и знала, что он будет ей хорошим, надежным мужем и другом на всю жизнь. «Кроме того, Аксель – настоящий рыцарь, – подумала Женевьева с гордостью. – А как он красив!.. Теплые карие глаза… волосы цвета спелой пшеницы… высокий, стройный, хорошо сложенный молодой человек, умный, образованный, с выдающимися способностями к языкам».

– Тебя что-то тревожит? – внезапно сказала Женевьева, внимательно вглядевшись в лицо Акселя.

Он с кислой миной пожал плечами:

– Я не хотел бы говорить об этом, – пробормотал юноша, бросив взгляд на Грисвальда, пришедшего из кухни, чтобы зажечь в зале свечи. Женевьева встала, тихо прошуршав шелком юбок и направилась к вошедшему. Она попросила слугу принести немного вина и шепотом добавила, что не прочь немного побыть с Акселем тет-а-тет.

Грисвальд принес вина и немедленно вышел из комнаты. Аксель и Женевьева уселись за стол, и она мягко погладила его по бронзовой от загара руке, ожидая, когда ее жених начнет говорить.

– Не могу перечить твоему отцу, – сказал он, наконец, глотнув терпкого старого вина. – Я также клялся Ричарду в верности, но этот случай с молодыми принцами поверг меня в глубокое смятение. Как кто-то может быть королем, если для этого ему приходится убивать детей?

– Аксель! Еще не доказано, что Ричард виновен в смерти мальчиков, – сказала Женевьева. – Многое не ясно в этом случае. Вообще сомнительно даже то, что принцы мертвы, – она помолчала, вспоминая свою встречу с Ричардом в Лондоне. Он произвел на нее большое впечатление. Несмотря на его хрупкое телосложение, в его облике было что-то притягивающее, а в глазах какой-то неземной магнетизм и отражение всей тяжести ответственности, которую ему приходится брать на себя. «Ричард, – подумала Женевьева, – не захватил трон».

Вся Англия поднялась против Вудвиллей[13], семьи «законного» наследника, сына его брата. Люди, включая английских купцов, просили Ричарда взять власть в свои руки, чтобы восстановить закон и порядок в стране и торговле. Женевьева не могла поверить в то, что суровый, сильный человек, виденный ею в Лондоне, был способен на убийство.

И ее отец был прав. Как и он, Женевьева принесла свою клятву верности и теперь это невозможно изменить, даже если ей докажут, что король является убийцей.

– Я вот думаю, а узнаем ли мы когда-либо правду? – промолвила девушка.

Аксель пожал плечами, затем взял ее за руку и повернув ладонью вверх, легко провел по ней пальцем, печально улыбаясь:

– Ничего из этого не имеет значения. Ричард останется королем. Генрих Тюдор противостоит ему, это правда, но даже Уэльские лорды, принесшие ему присягу вассальской верности, далеко не все станут под его знамена. Армия Ричарда превосходит численностью силы Тюдора, более чем в два раза. – Аксель поднял голову и ласково взглянул невесте в глаза: – Нам не стоит говорить об этом так много. Я не хочу, чтобы ты скучала…

– Ты же знаешь, что подобные разговоры не способны заставить меня скучать, – важно возразила ему Женевьева, заставив его рассмеяться.

– Ну, тогда я не хочу скучать сам. Так как мы с тобой обручены, и наша свадьба приближается, то я хотел бы знать, насколько красивым будет твой свадебный наряд. Будет ли он таким же манящим и соблазнительным, как и все, что ты на себя надеваешь? Или…

– Платье серебристо-серое, и весьма изысканное, – ответила Женевьева и добавила: – Эдвина расшила его жемчугом, и я уверена, что ты просто никогда в своей жизни не видел ничего столь же удивительного и прекрасного.

– Но это совершеннейшая чепуха!

– И вовсе нет… Оно…

Он поцеловал ее руку.

– Я не намерен спорить о достоинствах твоего платья. Я хочу сказать только, что то, что под ним гораздо более прекрасно, чем любая одежда на свете. Будь то шелк, шерсть, бархат или парча.

Женевьева смущенно воскликнула:

– Ох! – рассмеялась и быстро поцеловала его, сказав при этом, что Аксель – самый большой льстец на белом свете. Они поговорили еще немного, и девушка поймала себя на мысли о том, каким удачным должен стать их брак. Они любили друг друга, и Аксель считал необходимым делиться с ней тем, что угнетало его, заставляло беспокоиться и тревожиться. Конечно же, женясь на ней, Аксель приобретал много и в материальном плане, но он и сам был богат. Он одобрял то, что Женевьева хорошо знала все, что касалось наследства, хотя она никогда не говорила ему о полной стоимости своего приданного. Аксель считал, что они будут управлять своим маленьким миром вместе, и Женевьева сознавала, что более дальновидного и проницательного мужа найти очень трудно.

Когда он сказал ей, что должен присоединиться к её отцу, отправлявшемуся к Ричарду через несколько дней, она заметила, что прежде необходимо очень многое сделать. Аксель заторопился к себе, чтобы начать приготовления, и Женевьева, с нежностью и лаской глядя ему в глаза, поцеловала его на прощание. Когда он вышел, она снова вернулась к очагу и стала наблюдать за пламенем с легкой улыбкой, появившейся на ее губах. Ах, папа, папа! Как он стоек в своих убеждениях! Добрая половина Англии будет сидеть в своих норах, когда Ричард выступит на войну с узурпатором, но только не Эдгар!

Легкая дрожь пробежала по ее телу от внезапно появившейся мысли. Ее самый любимый, самый дорогой человек на земле, ее отец может быть убит!

«Но он же будет командовать более молодыми воинами, которые будут охранять его – пыталась убедить себя Женевьева. – И скорее всего он сам не будет участвовать в сражении. И наверняка Ричард быстро разгромит этого Тюдора и заставит бежать его обратно за Пролив. Ну, а если…»

От волнения сердце Женевьевы забилось быстрее, она встала и оперлась на каменную полку, когда внезапно осознала, что если она потеряет своего отца, то не сможет этого пережить. Ведь он еще совсем не стар, все еще красив и, что самое главное, очень добр и заботлив. И когда он говорит о ее матери таким нежным и благоговейным тоном, с глазами, в которых светится бесконечная любовь, она думает о том, как хорошо быть столь любимой, и мечтает о том, что ее саму будет кто-нибудь так же сильно любить.

– Мечтаешь? Это на тебя совсем не похоже.

Женевьева обернулась на насмешливый голос Эдвины.

– Я просто думала о том, что меня больше всего пугает, – честно ответила она.

Эдвина слегка вздрогнула, и Женевьева вдруг поняла, что ее тетя стала слишком пугливой с тех пор, как первые слухи о появлении Тюдора достигли замка. Эдвина подошла к очагу и, приобняв одной рукой племянницу за плечи, привлекла ее к себе.

– Эдгар, Аксель, сэр Гай и сэр Гэмфри сейчас во внутреннем дворе. Ах, эти мужчины! Я наблюдала за ними из моего окна. Они только что отправили две сотни солдат на подмогу Ричарду. А так как я знаю Эдгара, то уверена, что он конечно же послал с ними свое обещание, что вскоре явится и сам.

– Мне раньше никогда не приходило в голову, что я… что я могу потерять отца. О, Эдвина! Я ведь так его люблю! Он всегда был для меня самым близким человеком! Если…

Эдвина прижала к себе Женевьеву еще крепче.

– С твоим отцом ничего не случится. Ричард позаботится об этом. Но, Женевьева, запомни, если мужчина должен сражаться, то с этим уже ничего нельзя поделать. Мужчины живут, следуя законам чести.

• Предыдущая
• 5/110
• Следующая