Pulp (СИ) - Сапожников Борис Владимирович - Страница 44

Подтянутый, как будто высушенный на местной жаре, алькальд был образцом веспанского дворянина. Такие руководили знаменитыми на всю Аурелию терциями на поле боя и отчаянно интриговали в тенистых парках королевского дворца. Одетый в белую колониальную форму Священного альянса без кителя, он положил фуражку с высокой тульей на стул рядом с собой, туда же пристроил и шпагу. А вот пистолет в кобуре оставил. Я приехал на встречу без оружия, демонстрируя свои мирные намерения. Оцелотти и вовсе остался внизу, в гостиной, попивая холодное вино и заигрывая со служанками.

— Чем могу быть полезен? — поинтересовался я после формального приветствия. — Вы задержали моих людей по надуманному поводу и удерживаете их в тюрьме, — тут же продолжил мысль, чтобы избавить себя от ненужных уточнений и удивлений алькальда. Потомок интриганов, он ни за что не стал бы сразу выкладывать на стол карты. — Альгвазил отказался выпустить их в обмен на уплату штрафа и возмещение убытков, — так я решил назвать взятку, предложенную служителю порядка Оцелотти. — Всё это приводит меня к логичному выводу, что вам нужен именно я, не так ли?

— Браво, — театрально похлопал в ладоши алькальд, — вы всё разложили по полочкам. Вот только в этой истории главный не я, меня лишь попросили организовать встречу с вами.

— И кто же попросил вас?

— Я, — раздался надтреснутый голос, и с другой стороны в беседку вошёл старик.

Прожитые годы не согнули его спину, мы с ним были почти одного роста. Большой, костистый нос, заострившиеся от времени скулы и выразительные глаза делали его похожим на хищную птицу. Двигался он удивительно легко, а ведь явно разменял седьмой десяток.

— Вам знакомо моё имя, наверное, — заявил он, без приглашения садясь за столик, — Салазар Руис Сальваторе, хотя в последние годы меня зовут исключительно Сальватор.

Кто же в Архипелаге, да и на побережье не знает доктора Сальватора — спасителя, лучшего врача едва ли не всей Эрды. Он давно отошёл от дел, живёт частной жизнью и вроде бы не практикует. Вот только что-то мне всегда подсказывало, что раз слава гениального врача всё ещё окутывает его подобно королевской мантии, значит, Сальватор всё ещё соглашается оперировать, а возможно, ещё и ведёт какие-то исследования. Ведь в его особняк попасть не так-то просто, охраняется он ничуть не хуже гномьего банка.

— Я всё ещё не понимаю, зачем было городить такой странный огород, — заявил я, без церемоний наливая себе лёгкого вина из графина. Пить хотелось сильно, а вино скоро нагреется, лёд в ведёрке, где стоял графин, быстро таял на жаре. — Могли бы пригласить к себе или договориться о встрече менее экстравагантным образом.

— Дело, которое у меня к вам, — зашёл издалека Сальватор, — деликатного толка, и если вы согласитесь, официально вас наймёт правительство острова. На мои деньги, само собой.

Я так выразительно глянул на алькальда, что тот ответил на незаданный вопрос прежде, чем я озвучил-таки его.

— Мои супруга и первенец обязаны жизнью доктору, такие долги в нашей семье принято платить.

Выходит, я прав — Сальватор всё ещё практикует, несмотря на почтенный возраст.

— И какова же ваша заинтересованность в этом таинственном и щекотливом деле, доктор? — спросил я, не отрывая взгляда от лица Сальватора.

— Это имеет значение?

— Решающее, — кивнул я, допивая вино в бокале, — потому что, не зная ваших мотивов, я не соглашусь работать на вас.

— Наёмник с принципами? — приподнял тонкую, едва видимую бровь Сальватор.

— Лучший врач Эрды может позволить себе принципы, а чем хуже — лучший наёмник?

— А я говорил вам, доктор, с ним так просто не договориться, — отсалютовал мне бокалом алькальд. — И я тут не помощник, что бы ни был вам должен.

— Вы ничего мне не должны, — отрезал врач раздражённым тоном. — Когда я помогал вашей супруге, то не думал о том, что через пять лет попрошу вас об услуге.

После этой короткой отповеди Сальватор обернулся ко мне.

— Беда не в том, что человек произошёл от животного, а в том, что он не переставал быть животным… — задумчивым тоном произнёс он. — Грубым, злым, неразумным. Вы ведь знаете про обдирателей, не так ли?

Глупо было бы говорить, что не знаю. Конечно знаю. Все в Архипелаге и на побережье знают, кто такие экошёры или обдиратели. Пираты, совершающие набеги на поселения рыбаков и даже мелкие городки, оставляющие после себя только трупы.

— Я хочу, — продолжил доктор, — чтобы вы избавились от них.

— Но почему бы не нанять нас открыто, — всё ещё не понимал я Сальватора, — зачем такая сложная схема нашей встречи и официальное прикрытие в виде работы на правительство острова?

Я едва не добавил «святыми забытого», так сильно удивляли меня действия Сальватора, но вовремя опомнился.

— Я — врач, — ответил он, — и, как вы верно сказали, молодой человек, лучший врач Эрды. Я не имею права быть замешанным в уничтожение людей. Даже таких звероподобных чудовищ, как обдиратели.

А вот такой мотив я уже мог понять. Такое прозвище, как Сальватор, не должно ассоциироваться с резнёй. В том же, что именно ею закончится схватка с обдирателями, я ничуть не сомневался.

— Что ж, теперь всё встало на свои места, — сказал я, наливая себе ещё вина, пока совсем не нагрелось, и откидываясь на спинку стула, — можно обсудить размер оплаты за мою работу.

Весна и ливни остались в прошлом, когда мы наконец вышли в море. Спокойное летнее море, катящие скучные валы. Качка на борту тяжелогружёной баржи, ставшей приманкой для пиратов, почти не ощущалась. Именно в такое время, если верить алькальду форта Наранья, морские разбойники как раз и выходят на промысел. Вот только обдиратели не были обычными пиратами.

Честно говоря, я не люблю море. Слишком много открытого пространства вокруг. Так и кажется, что враг вот-вот появится откуда угодно. Высматривать возможные цели в бинокль часами, чтобы только понять, кто перед тобой, это же просто невыносимо. В траншеях всегда ясно, кто враг и где он. Вот линия фронта, и каждый, кто находится по другую сторону её — твой враг. Он будет убивать тебя, ты — его, и кто окажется более ловким в этом деле, останется на ногах. В море же чертить линии — занятие бессмысленное, море слишком большое и слишком открытое.

Я стоял на открытой палубе баржи и глядел на океан. Вот уже неделю наше судно — назвать его кораблём отказывались все профессиональные матросы, нанятые для этого задания — курсировало между несколькими островами Архипелага. Теми, где чаще, чем в других местах, происходили нападения обдирателей. Погода стояла отличная, море было спокойным, баржа двигалась самым малым ходом, а я смотрел на волны и скучал.

Играть приманку — что может быть скучнее?

Хуже всего было то, что почти все солдаты, взятые мной на это задание, сидели в трюме или надстройках и резались в карты и кости, чтобы скоротать время ожидания. Оно для них, наверное, тянулось ещё медленнее. На палубе находились только нанятые матросы да мы с доктором Сальватором, играющие роль владельцев баржи.

Доктор сразу заявил, что отправляется с нами и никаких возражений слушать не желал. Или он поднимается на борт вместе с моими бойцами, или ничего не будет вообще. Велик был соблазн отказать ему, несмотря даже на проблемы с вызволением моих солдат из каталажки форта Наранья, в конце концов, у меня одних только собранных Миллером кандидатов в «Солдаты без границ» едва ли не больше, чем всё ополчение острова. Мы могли взять Апельсиновый город в считанные часы, даже без броневиков, имея на руках из тяжёлого вооружения только ручные пулемёты. Ни милиция альгвазила, ни гвардия алькальда в подмётки не годятся моим наёмникам и отлично понимают это. Они бы даже драться не стали, такие ловко управляются с забитыми крестьянами и горожанами, а против настоящих солдат у них выйти кишка тонка. Однако я скрепя сердце согласился на это условие — обузой в бою доктор будет не большей, чем нанятые матросы, скроется в лазарете. Да и помощь лучшего врача Эрды, каким многие признавали Сальватора, лишней уж точно не будет.