Паранойя. Почему я? (СИ) - Раевская Полина - Страница 61

Я справлюсь. У меня, черт возьми, все есть для этого, да и мне много не надо. На крайний случай продам Долговское кольцо, свои люксовые шмотки и сбегу куда-нибудь. Куплю недорогую квартирку и спокойно рожу своего малыша, подальше от всего этих разборок. Я ничем не хуже других женщин, так что сумею встать на ноги, вырастить своего ребенка и подарить ему прекрасное будущее.

Приняв это решение, страх отступает, на сердце становится легче, и я вдруг отчетливо осознаю, что у меня теперь есть маленький человечек, которому я очень-очень нужна, и который уже сейчас любит меня, несмотря ни на что.

 Улыбнувшись своим мыслям, обнимаю ладонями живот и, наконец, позволяю себе стать для малыша внутри меня мамой, а не просто маткой для эмбриона.

– Привет, котёнок, – шепчу, чувствуя, как меня заполняет нежность к этому пока еще абстрактному, крошечному существу. – Это твоя мама, ты меня уже слышишь?

Называть себя «мамой» странно, но вместе с тем так волнующе – прекрасно, что я невольно начинаю смеяться, поглаживая живот.

Такой меня и застает Жанна Борисовна.

– Чему это ты радуешься? – улыбнувшись, приподнимает она бровь, входя в мою комнату. Я качаю головой и стараюсь, как можно незаметнее, убрать руки на бедра. К счастью, мама не замечает этого, спеша не упустить возможность в очередной раз похвалить себя. – Вот видишь, как тебе пошли на пользу спа-процедуры. Сразу посвежела, повеселела, улыбаешься уже, а то все нос кривила: «зачем да зачем?». Затем, что мама знает. Запомни на будущее: ни один мужик не стоит того, чтобы так себя изводить!

Она еще что-то втолковывает мне, а я смотрю на ее самодовольное лицо и испытываю странное чувство. Мужики, конечно, много, чего не стоят из того, что мы – женщины делаем, но прежде всего, ни один не стоит того, чтобы из-за него срывать злость и отыгрываться на своем собственном ребенке.

Естественно, ей я ничего не говорю, но самой себе обещаю, что никогда не буду такой, как она. Мой ребенок будет знать, что за ним всегда стоит его мама: что она поддержит, защитит и на первом месте у нее всегда будет он. Только он.

С таким настроем утром я еду в колледж, полная решимости дозвониться до Долгова. С моего номера это по-прежнему невозможно, поэтому, чтобы уж наверняка, прошу на перемене телефон у Оли и, закрывшись в туалете, нахожу в контактах «Папуля» и, не давая себе времени на раздумья, жму на кнопку вызова. Мне стыдно и не по себе. Чувствую себя какой-то назойливой прилипалой и до ужаса боюсь того, что Долгов ответит.

Однако в трубке раздается монотонный голос оператора, сообщающий, что абонент вне зоны действия сети. Ничего не понимая, набираю снова и снова до конца перемены, а потом и на следующей, но песня все та же.

«Абонент вне зоны действия сети» – повторяет автоответчик, я же едва не рычу. Весь урок ломаю голову, как расспросить Ольку и не вызвать недоумения, но ничего толкового на ум не приходит. Не в силах больше выносить эту неопределенность и неизвестность, сразу после колледжа еду к сестре Долгова.

Она встречает меня высокомерно-приподнятой бровью и недоуменным взглядом.

– Чем обязана? – даже не приглашая войти, застывает она в парадных дверях.

– Мне нужен ваш брат. Где он? – чеканю, преодолевая внутреннюю дрожь. Холодный, пронизывающий взгляд этой женщины вызывает озноб.

– Позвони и спроси. Номер телефона у него все тот же, – отзывается она снисходительно, не скрывая насмешки.

– Если бы я могла, я бы позвонила, -цежу, пересиливая свою гордость, напоминая себе, зачем я здесь.

– Странно, все, вроде, могут, – натуральным образом издевается Долговская сестрица, вызывая у меня неконтролируемую злость. Сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в ладони и изо всех сил сдерживаясь, выдавливаю из себя:

– Послушайте, наши размолвки вас не касаются. Я бы не пришла, если бы дело не было серьезным.

– Не хочу тебя разочаровывать, девочка, но ты априори не можешь быть серьезным делом.

Сказать, что выслушивать это унизительно – не сказать ничего, но я собираю остатки своей воли и преодолевая стыд, прошу:

– Просто позвоните ему и пусть он сам решит, что серьезно, а что – нет.

– Мне кажется, он все уже давно решил насчет тебя, иначе бы не заблокировал. Так что, давай…  не трать ни свое, ни мое время, – она пытается захлопнуть дверь перед моим носом, но я не позволяю и, не зная, что предпринять, отчаянно признаюсь:

– Я беременна. Мне нужно с ним поговорить!

После моего признания время, будто останавливается. Словно Пайпер Холливелл взмахнула руками и заморозила все вокруг вместе с током моей крови. Мне кажется, я даже забываю, как дышать, когда сестра Долгова, замерев в проеме двери, окидывает мою фигуры пронизывающим взглядом. Это настолько неприятный, колючий взгляд, что хочется сбежать.

 То, что, признавшись, я совершила ошибку, понимаю сразу же, стоит только этой стерве противно ухмыльнуться.

– Боже, какая чудесная новость! Я прямо умилилась, – не скрывая сарказма, тянет она. – Ты что, всерьез думаешь, что женатый мужик, у которого уже есть двое детей, обрадуется приплоду на стороне?

– То, что я думаю, вас не касается! Просто позвоните брату, – отрезаю зло, понимая, что зря унижаюсь перед этой сукой. И следующая ее фраза это только подтверждает.

– Да что ты? Извини, дорогуша, но я тебе не телеграф. Да и не такая уж веская причина, чтобы отвлекать моего брата от дел.

– Это не вам решать.

– Ошибаешься. Как раз, мне и приходиться решать. Думаешь, ты одна такая? Да я вас дурочек, вышедших в тираж, повидала столько… И хоть бы одна удивила! Нет. Все, как под копирку –  с пузом наперевес.

– Думаете, я вру? – уточняю через силу. Слушать про похождения Долгова противно и больно.

– Мне абсолютно все равно, врешь ты или нет. В беспорядочных связях моего брата разбиться я не собираюсь. Но поскольку мне тебя чисто по-женски жаль, дам один совет: прекрати романтизировать вашу связь и сделай аборт. Хоть Сережа и мой брат, но честно тебе скажу, мудак он редкостный. Поверь, твоя беременность ему ни на одно место не намоталась. Женщину, которая будет рожать ему детей, он себе давно уже выбрал и разводиться с ней из-за тебя и твоего приплода не станет. Так что не будь дурой, у тебя еще вся жизнь впереди. Ты ведь из обеспеченной семьи, зачем так отчаянно хвататься за столь сомнительное счастье?

– Я в ваших советах не нуждаюсь, – сглотнув тяжелый ком, парирую дрожащим голосом. Каждое слово этой женщины жалит, задевает за живое, поднимая осевшую на глубине муть сомнений, страхов, а главное – разочарования.

Все – таки я надеялась, что мое признание поможет мне пробиться к Долгову, но увы. Его сестра еще циничней и мерзотней, чем я думала. Не стоило ей, конечно, ничего рассказывать. Но что уж теперь? Попытка – не пытка, как говорится, хотя я бы поспорила. Визит к ней выжал из меня все силы.

– Ну, раз не нуждаешься, – заключает она меж тем, – тогда прошу на выход. Жди Сережу, он прилетит не раньше десятого числа. Но можешь даже не сомневаться, скажет тебе все то же самое.

Отвечать на эту желчь не вижу никакого смысла, поэтому просто разворачиваюсь и иду к машине. Мне трясет мелкой дрожью, а глаза жгут слезы. И нет, вовсе не из-за этой стервы и не из-за ее слов. Мне просто до чертиков страшно в одиночку справляться с навалившимися проблемами и принимать столь серьезные решения относительно своего будущего. Это только на словах кажется, что все просто – возьму, уеду и сама воспитаю, а на деле куча вопросов.

Во-первых, кому продать кольцо, да так, чтобы без шума, лишних разговоров, а главное, чтобы не обманули. Во-вторых, куда поехать, чтобы не нашли? В-третьих, как купить квартиру, какие вообще документы нужны? В-четвертых, как в чужом городе встать на учет в женскую консультацию, поставят ли меня?

 Господи, я же ничего не знаю! Какая из меня мать?! Я готовить-то не умею.

От всех этих размышлений голова идет кругом, и меня снова начинает тошнить со страшной силой. Не вытерпев, прошу водителя остановиться, и как только он тормозит неподалеку от нашей с Долговым остановки, выскакиваю из машины. Меня сразу же выворачивает наизнанку, и накатывает такая слабость, что я едва держусь на ногах. В машину, можно сказать, вползаю и, откинувшись на спинку сидения, отмечаю один несомненный плюс своего кошмарного состояния: паники больше нет.