Найди меня Шерхан (СИ) - Тоцка Тала - Страница 43

Поворачивает меня к себе, обнимает и гладит по голове. А я реву, потому что мне и самой так хочется, но почему тогда у нас ничего не выходит?

— Все, не реви, — Геннадий Викторович заботливо вытирает мне глаза бумажным платочком. Говорю же, как с маленькой… — Иди к своему Арсену, ничего не делай, просто разреши себя любить.

Я обнимаю его, порывисто целую в щеку и губами говорю беззвучное «спасибо». Он хитро щурится.

— Пока не за что. А вот когда споем в караоке, тогда скажешь. Ты любишь романсы? А то я все это современное ту-дум, ту-дум не понимаю.

Киваю, улыбаюсь и выхожу из больницы. Арсен видит меня и замирает, поджимает губы и проводит рукой по лицу — он так всегда делает, когда волнуется. А потом быстро идет навстречу, но я прохожу мимо и сажусь в машину на заднее сиденье. Очень легко растоптать доверие, и как бы мне ни хотелось довериться Арсену, пока что у меня ничего не выходит.

Арсен идет за мной и садится вперед к Алексею, который сегодня у нас вместо водителя. Он все понял, и это хорошо, значит, уже успел прочитать записи генетика — та точно сообразила, что я догадалась. Отворачиваюсь и смотрю в окно. Арсен тоже молчит, он не сторонник выяснять отношения в присутствии свидетелей. И на миг мне хочется сделать вид, что я ничего не поняла, что не догадалась.

Даже дух захватывает, когда думаю, как могло бы быть дальше. Но я всегда была никудышней актрисой, поэтому мне и остается только кусать губы и смотреть на пролетающие мимо поля.

Глава 26

Из машины спешу выскочить первой, но, конечно, не успеваю. Арсен уже открывает передо мной дверцу и крепко берет за локти, вытаскивая из салона.

— Поговорим? — звучит угрожающе, поэтому я невольно смиряюсь. И вместо того, чтобы отбиваться, позволяю отвести себя в свою комнату.

Однако стоит переступить порог, тут же выдергиваю руки и разворачиваюсь к Арсену, тяжело дыша.

— Ну давай! — он тоже усмиряет сбившееся дыханье. Я замахиваюсь и с разворота бью его по щеке. А потом другой рукой. И еще.

Сама не знаю, чего хочу добиться. Вижу себя со стороны и понимаю, что с таким же успехом могла бы бросаться на Китайскую стену. От бессилия начинаю стучать кулаками об его широченную грудь — тот же эффект каменной стены. Ну что за мужчина непробиваемый, а?

Вспоминаю, что Геннадий Викторович говорил про его плечи и плашмя бью по плечам, а самой становится так обидно и больно рукам, что слезы брызжут из глаз. Арсен ловит мои руки, прижимает к губам ладонями внутрь, и я вижу в его глазах смех.

— Все? Избила меня своими кулачками? Что ж так неаккуратно, теперь они болеть будут, — уголки его губ ползут вверх, и я бессильно отворачиваюсь. Невозможно так, он вдесятеро меня сильнее, мои пощечины для него как комариные укусы.

Но он тут же перехватывает мое лицо своими широкими ладонями и заставляет посмотреть в глаза.

— Теперь слушай меня, Агатка. Да, я просил врача узнать про тебя и Тагира, но это было давно, когда я тебя в первый раз к Генке отвез. Когда Ирму выгнал. Я тебя к Тагиру ревновал до сумасшествия, просто бешено ревновал, Агата. Мы с Демидовым набрались вдвоем, тогда и пришла в голову эта идея дурацкая. И больше я никого не просил, протрезвел и забыл наглухо. Только Гена мужик ответственный, как просили, так и сделал. Я чуть с ума не сошел, когда мне докторша эти писульки свои вручила. А потом второй раз, когда ответы твои прочитал.

Не могу ни вырваться, ни высвободиться, Арсен меня как в тиски взял. Сам говорит быстро, будто я способна раствориться в воздухе и исчезнуть. Наклоняется совсем низко и говорит, касаясь губами моего лица. Меня насквозь пронизывают сладкие волны, но я изо всех сил сопротивляюсь охватившему меня возбуждению. Это все гормоны, это они, а я стойкая и решительная…

— Если бы ты только знала, что это для меня значит, — переходит Арсен на шепот, от которого тело покрывается мурашками. — Что ты только моя, для меня. Агата, девочка моя бриллиантовая…

Мне надо вырваться из плена невозможно сильных рук, но как это сделать, не знаю. Особенно, когда вырываться совсем не хочется, наоборот, хочется отдать ему свои губы на растерзание. Да всю себя отдать, потому что это правда, я — его. И для него.

Поднимаю голову, смотрю Арсену в глаза и говорю беззвучно, стараясь выразительнее проговаривать каждую букву.

«Ты мог спросить меня».

Но он снова топит меня в своих объятиях, шепчет на ухо:

— Как, если ты со мной не разговаривала, Агатка! — короткий смешок и поцелуй в висок, от которого я пытаюсь увернуться, конечно же, безуспешно.

Меня спасает короткий стук в дверь. Арсен кричит, что можно, и на пороге появляются курьеры из службы доставки с напольными вазами, набитыми розами. Я даже рот приоткрываю, когда вижу такое количество, я столько в цветочных салонах не видела.

Они самые разные, от белых с зеленоватыми прожилками до лиловых с завернутыми в отворот лепестками. От такой красоты захватывает дух, я смотрю на разноцветное море роз с открытым ртом.

Арсен пользуется случаем и притягивает меня к себе за талию, наклоняется, целует в затылок. Уворачиваюсь, упираюсь руками в твердую грудь, как вдруг мы оба слышим знакомое шипение — Шерик выглядывает из-за тумбочки и шипит на ноги таскающих вазы с розами курьеров.

Арсен запрокидывает голову и начинает смеяться. Причем смеется долго, чуть ли не до слез. Поймав мой удивленный и по-прежнему обиженный взгляд, объясняет:

— Ты сейчас точно, как твой кот: шипишь, царапаешься и хвост трубой, — а потом топит лицо в волосах и добавляет низким полушепотом. — Шерханка моя, ты только моя, слышишь? Никому не отдам…

Он вжимается в меня со спины, и я чувствую, как крепнут и твердеют его намерения. Он дожидается, когда за курьерами закрывается дверь, и разворачивает меня лицом к себе. Берет за подбородок, подтягивает выше.

— Замуж за меня выйдешь, — не спрашивает, утверждает, — как только этого урода Мансурова найду.

Приближает ко мне лицо, обхватывает губами губы, и тут раздается всплеск, глухой стук и истеричное мяуканье. Это Шерик перевернул вазу с цветами, на него вылилась вся вода, а сверху еще и цветами присыпало.

Бросаюсь на помощь и слышу, как негромко матерится Арсен. Он зовет горничную, и пока я вытираю полотенцем котенка, та убирает воду и приносит новую вазу. Внезапно меня осеняет.

Беру блокнот и, поудобнее перехватив полотенце с Шериком, пишу:

«Я хочу, чтобы мне на дверь поставили замок».

Арсен читает и хмурится, сведя брови к переносице. А потом поднимает удивленное лицо и говорит с улыбкой:

— Значит, ты отменила свой бойкот, Агатка? Ты теперь со мной разговариваешь?

Я беспомощно моргаю и сильнее прижимаю к себе надутого и недовольного Шерика. Выходит, что так.

***

Сегодня в голову ничего не лезло, Арсен еще немного поборолся с собой и сдался. 

— Поехали домой, — сказал Леше, — не стоит у меня сегодня на работу. Давай поспарингуем, может, выбьешь из меня дурь.

Алексей неопределённо хмыкнул и отправился за машиной. Чего-то он в последнее время невесёлый ходит. И вообще, пока в их доме полностью доволен жизнью только Агаткин котяра. Шерхан-два, мать его...

Арсен так измотал Алексея в спарринге, что тот взмолился:

— Арсен Павлович, вам же противопоказаны большие нагрузки, вы после ранения не полностью восстановились...

Арсен пожалел парня, сам он не чувствовал усталости, хотя понимал, что это все благодаря адреналину. Сейчас он на взводе, а потом скорее всего будет мощный откат, но зато мысли стадами не лезут в голову.

К Агате заходить не стал, лишь отдал распоряжение поставить ей на дверь замок. Раз она хочет, пускай будет, какая разница, если он ее без ее желания пальцем не тронет?

Да если он голый на ней лежать будет, и она скажет: «Не хочу», — Арсен встанет и уйдёт. А тут всего лишь замок. К тому же, Агата про одну дверь сказала, вот Арсен и распорядился только на ту, что в коридор ведет, поставить. Про дверь в общую гардеробную, которая соединяет их комнаты, Агата забыла. И он промолчал, не идиот же совсем.