Рыцарь ночи и Луна (СИ) - Ром Полина - Страница 23

Однако вот жизнь на этом не кончилась. Завершив работу Харт вернется не только уставший, но и голодный. Я вздохнула, помотала головой, отгоняя дурноту, и пошла присматривать место под костер. Не слишком понимала, почему собираются хоронить людей именно здесь, а не довезти тела до села и похоронить там, но не мне об этом рассуждать.

Лезть сейчас с расспросами – совсем неуместно. Так что я занялась костром и едой.

Думать о своей магии я, пока еще, не могла. Если честно, то она скорее пугала меня, эта странная сила. Так что привычными делами я старалась занять не только руки, но и голову.

К вечеру снег на одной из полян частично расчистили, частично вытоптали. Сложили огромную поленницу и тела двух погибших мужчин и одной женщины уложили в некое подобие гнезда из бревен. Солнце еще только собиралось садится, когда ронс Цинт факелом поджег этот чудовищный костер с нескольких сторон. Глядя, как разгорается пламя, он звучно произнес:

- Да станут они частью Силы!

И люди, до того молча стоящие кольцом вокруг, почти хором повторили:

- Да станут они частью Силы!

Больше ничего не было, все разошлись по своим местам, к наспех оборудованным стоянкам. У костра остались только ронс Ровер и двое солдат. Солнце садилось и огромный костер, полыхавший недалеко от темнеющего леса, становился все ярче и ярче с каждой минутой.

- Садись, Харт. Ты устал. Хлеба вот только нет, но я кашу заправила…

Тарелку Харт принял молча и так же молча принялся есть. Я заметила, что у него мелко дрожат руки от напряжения. Это не удивительно – такая нагрузка не каждый день бывает.

Сегодня мы не разговаривали и не сидели у костра. Вымотанный Харт уснул сразу же, как только лег. А у меня, наконец-то, появилась возможность обдумать все.

Сила, которая пробудилась во мне, пугала меня. В ней была странная двойственность. Да, она спасла мне жизнь, она спасла Харта и, наверное, всех остальных людей в обозе. Только вот именно она, Сила, откликалась на зов этого порождения тьмы. Что же она такое?! Откуда во мне эта двойственность, это желание растворится в Тьме, получить дарованный ею покой?

Я пыталась мыслить логически, стараясь понять эти противоречия. Если бы не Харт – я бы пошла на зов? Стала бы частью нежити?! Мысль об этом пугала, я не могла объяснить себе самой свое желание откликнуться на зов. А потом, совершенно неожиданно, я вспомнила стих, что поразил меня давным-давно, еще там, в моем мире:

Однажды появилась тьма:

Возникло вдруг из ниоткуда

Гигантской мощи анти-чудо,

Давно сошедшее с ума.

И всё, что жаждала она,

О чём ей грезилось, так это

Миры и океаны света

Собою высушить до дна.

И гас очередной предел,

Что было ей ничтожно мало —

Она пространство поглощала,

А свет безудержно редел.

И чтоб его не извести,

Случилось тьму рассеять богу:

Во всех живущих, понемногу,

Он эту бездну поместил. 

И все встало на свои места! Последний катрен стиха, самый парадоксальный, давал абсолютно четкое объяснение. Удивительно, как человек, никогда не видевший Тьмы воочию, смог родить эти строки, но он был прав, совершенно прав, этот сумасшедший или гениальный творец! В душе каждого из нас есть и Свет, и Тьма. И та и другая Сила вложены всевышним. И только мы сами решаем, за какой из них следовать…

Странно, наверное, но это стихотворение успокоило меня и примирило с новой Силой. Я стала понимать и истоки зова, и свое сопротивление им – я не хочу быть частью Тьмы. Удержаться и не пойти на этот зов – трудно. Сейчас меня остановило то, что Харт, человек, который был добр ко мне, защищал меня от Тьмы. Он послужил для меня якорем и на зов я не откликнулась.

Неужели каждый раз, призывая новую Силу, мне придется делать выбор между Светом и Тьмой?! Может быть, лучше бы я жила простецом? Это намного проще и спокойнее. Только вот судьба не спрашивает, хочешь ли ты принимать решение. Она ставит перед выбором и отсидеться в стороне не получится.

Утром Харт выглядел совершенно больным. Бледный, с испариной на лбу, с трясущимися руками и какими-то скованными движениями. Мне даже показалось, что он боится полностью разогнуться. За завтраком он с трудом проглотил несколько ложек каши и, нервно отбросив миску, ушел запрягать коней.

- Харт, я вижу, что ты болен. Давай поищем кого-нибудь в обозе? Ну, доплатим, если что. А ты поедешь в телеге…

- Садись – сиплым голосом каркнул Харт – надо ехать…

Спорить я не стала, ему виднее. Продержался он почти до обеда, а потом просто слез с козел и плавно осел на землю. Из идущей сзади телеги подбежал возница:

- Ну, чего встали? Случилось что?

Я уже стояла рядом со свернувшимся клубком прямо на снегу Хартом и тянула его за руку, пытаясь поднять. Возчик, дядя Клат, невнятно выругался и побежал догонять телеги уходящего обоза. Вернулся он минут через десять с самим ронсом Цинтом и ронсом Ровером, парой вояк и еще двумя мужчинами.

Харта быстро подняли со снега и переложили в телегу, меня просто отодвинули и ронс Ровер, склонился над телом Харта. Расстегнул одежду, что-то там рассматривал и делал – я разглядеть не могла. Потом повернулся к ронсу Цинту и сказал:

- Да.

- Ты не ошибаешься?

- Сами смотрите, ронс – он сдвинулся, освобождая место для купца. Тот чуть склонился, нахмурясь, что-то разглядывал, потом неприязненно передернул плечами и буркнул:

- Ты прав. Жаль… добрый воин был, если бы не он… - повернулся и пошел в голове обоза.

Дядька Клат, тоже что-то успевший рассмотреть, тяжело вздохнул и почему-то снял шапку, скомкав и прижав ее к груди. Ронс Ровер кивнул своим людям и что-то коротко приказал. На место Харта уселся один из солдат, неприязненно зыркнул на меня:

- Ну, чего стоишь? Садись, ехать нужно.

Я растерялась – все расходились по своим местам, но никто не счел нужным хоть что-то объяснить мне.

- Ронс Ровер… Ронс Ровер!

Я догнала уходящего капитана стражи и потянула за рукав:

- А что с Хартом случилось? Он чем боллен-то?

Ронс хмуро посмотрел на меня, помолчал и нехотя объяснил:

- Ранили его вчера… Так-то не видно, а на животе – рана.

Я не понимала!

- Так и что? Ну, промыть нужно, мазь положить, может быть – зашить…

- Не помогут тут мази, девица. От нечисти раны гноятся долго, потом сами заживают. Или не заживают…

- Почему вы думаете, что эта рана не заживет?!

- Большая слишком... не жилец он… дня два еще… ну, может – три… - как-то виновато сказал капитан.

Вздохнул, повернулся и пошел дальше по своим делам. А я стояла совершенно ошалевшая, не понимая – как это?! Даже лечить не попробуют?! Это смирение и равнодушие меня просто потрясло!

Бегом вернулась к саням, впрыгнула, не слушая недовольное бурчание солдата и откинула с Харта покрывало. Подняла рубаху и обомлела – поперек живота, чуть наискосок, шла совсем неглубокая царапина.

Только вот края этой неглубокой царапины были покрыты довольно странными черными пятнами, чем-то смахивающими на синяки, только – черными. Омерзительные пятна расползались по коже, норовя слиться в единое. Почему-то я сразу поняла – как только сольются – так и все…

Сердце забухало прямо в горле…

Я не готова была принять эту смерть! Это ведь меня защищал Харт, когда стоял со своим странным мечом против полотнища Тьмы… Частично и я буду виновна в этой смерти! Но что, что я могла сделать?!

Я не управляла этой чертовой Силой, ко мне даже не вернулось еще полностью магическое зрение! Я готова отдать за его жизнь все деньги лекарю, только откуда в деревне будет сильный лекарь? Да даже до деревни мы еще не доехали!

___________________________

Автор стихотворения Леонид Чернышов

Деревня показалась часа через два. На ночлег в местный постоялый двор помещались не все, некоторые остались ночевать в телегах и на огромном сеновале, но для нас с Хартом выделили комнату. Ронс Цинта лично позаботился, чтобы Харта аккуратно перенесли на одну из двух узких кроватей и сказал мне: