Чёрный лёд (СИ) - "Skybreaker" - Страница 15

Роно окоченел и не мог двинуться с места. Он смотрел на отца, пронизанного десятком длинных игл, и не мог поверить своим глазам. Он сделал нерешительный шаг вперед, потом еще один. На подкашивающихся лапах он добрался до отца. Он уже видел смерть других существ раньше, но не смерть гурра. И он знал, что его сородичи после смерти попадают в черный лед и продолжают жить там вечной жизнью, но в тот момент это не имело никакого значения. Он не хотел, чтобы отец его покинул. И не мог этого допустить. Поднявшись на задние лапы, он ухватился за одну из игл и попытался ее достать. Отец издал свистящий хрип.

— Не надо. Оставь, — слова его шли откуда-то из глубины груди и давались ему с трудом. Его легкие были пробиты. А того воздуха, что в них оставалось, было недостаточно для длинных фраз. — Скажи… Скажи всем… Что это… Была моя идея… Коллекция, — кровь хлынула из его рта и разговорного отверстия, глаза перестали двигаться, тело его обмякло и опало под собственной тяжестью. Стрелы, проходящие насквозь, предотвратили падение. С согнутыми в коленях лапами, он продолжил стоять, передние его глаза остановились на Роно, а верхние выглядывали предков в черном небе. Буря закончилась, оставив после себя две смерти, которые можно было избежать, если бы только он не решил пойти на эту проклятую охоту.

Роно не произнес ни звука. Его горло парализовало, воздух никак не мог пробиться через закрытые клапаны. Он стоял в полуметре у отца, не решаясь дотронуться до него, не решаясь даже дышать. Так он простоял до самого рассвета. Он смотрел на отца и на черное небо, пересчитывая светила предков и пытаясь найти там новый источник света. Он представлял, как невидимое Оро его отца покидает тело, бредет по воздуху извилистыми тропами, пока наконец не наталкивается на проход к черным льдам, который был не доступен живым и открывался лишь после смерти. Представлял, как Ромо и Омо встречают отца по ту сторону, даже несмотря на то, что их не было видно в небе. Это было не важно. Они должны были быть там. В конце концов, он отыскал новую белую точку среди бескрайного черного льда. Это отец смотрел на него. Сомнений быть не могло. Он переродился и стал светом, как и все его предки. Роно вцепился в эту мысль, как в последнюю возможность сохранить рассудок.

Зачем ты его ударил? Он ведь ничего плохого не сделал! — вступалась за сына Сора, — Просто отошел от своей группы на несколько метров (на самом деле почти на двести). Ему было любопытно, что там находится. Вот он и пошел туда посмотреть. Обычное детское любопытство. Ты ведь и сам когда-то был ребенком. Ты должен понимать это и реагировать спокойнее.

— В том то и дело что я был ребенком. Но теперь я больше не ребенок! Мы создали правила, свод законов, которым каждый в племени должен следовать. Или ты уже забыла об этом? Ребенок это или не ребенок, законы едины для всех. Если каждый будет поступать, как ему вздумается и игнорировать их, начнется хаос. Хаос — лучший друг смерти. Стоит ему образоваться, как смерть не заставит себя ждать. Ты этого хочешь? — не унимался Роно. В голосе его чувствовалась непоколебимая вера в силу закона.

— Он всего лишь отделился от группы на несколько минут. Не нужно так драматизировать. Ничего бы не случилось.

— А если бы случилось? Почему ты так уверена в том, что ничего не могло случиться? Если думать, что ничего никогда не случится, то что-то случится обязательно. Так устроен этот мир. Что-то случается непременно каждый раз, когда ты меньше этого ожидаешь. Мы не можем предугадать наверняка, мы не знаем будущего, которое нам уготовано. Для этого и существуют законы. Благодаря законам тебе даже думать ни о чем не нужно. Просто не делай того, что запрещено, и все, будешь цел и невредим в подавляющем количестве случаев. Если же что-то плохое случится, то, по крайней мере, ты будешь знать, что не по твоей вине, и ты сделал все возможное, чтобы плохого не допустить. Нарушение закона равносильно тому, что ты сам приближаешь дату возможной трагедии. И нет разницы, мелкое это преступление или крупное. Если ты нарушил закон, значит должен понести за это наказание. И мы не делаем ни для кого исключений. Все равны перед лицом закона. Ты, я, старейшина Марак, мои братья, мои дети. Никому не избежать наказания. Так что не нужно меня останавливать. Я отведу его в «мыслительную». Пусть посидит денек и подумает там о своем поведении. Это пойдет ему на пользу.

— Ладно, ладно. Ты прав, не горячись. Просто мы все еще не успели привыкнуть к законам, к наказаниям, к этой мыслительной… Может половины дня будет достаточно? — Сора пыталась смягчить наказание для сына.

— Исключено! — отрезал Роно.

— Но, может быть, мы хотя бы дадим ему поесть перед заключением?

— Никакой еды с настоящего момента и до освобождения! Сытый желудок притупляет мыслительный процесс и делает его заторможенным. Мы не можем этого допустить. Иначе цель наказания не будет достигнута, и оно потеряет смысл. Ты этого хочешь?

Сора сдалась и с грустью посмотрела на сына. Она все еще считала, что он не заслужил наказания. Но не могла ничего противопоставить Роно с его законами и правилами. Когда дело доходило до слова закона, он становился предельно жестким и неуклонным.

— Пойдем за мной, Моа, — голосом больше напоминавшим крик приказал Роно сыну.

Дети расступились, и дали Моа пройти. Он шел с опущенной головой и избегал прямого зрительного контакта с отцом. Ему не хотелось, чтобы тот на него кричал и отчитывал его при всех. Он и так уже достаточно получил. Правый бок все еще саднило после удара отца. Удар был не сильным и в большей степени педагогическим, но последствия все еще напоминали о себе.

Вместе они подошли к двери. С детства Роно они успели претерпеть некоторые изменения, и он принял в этом непосредственное участие. Старые двери убрали и на их место поставили новые. Круглую глыбу льда нужно было сначала протолкать вперед около полуметра, после чего откатить в сторону. Справиться с этим мог лишь сильный взрослый. Сора не могла открыть дверь в одиночку. Даже Роно с трудом удавалось это сделать. И тем сильнее была его уверенность в ее надежности.

Они прошли через несколько длинных коридоров и оказались перед еще более крупной дверью.

— Добрый день, Роно и…? — он оборвал фразу в нерешительном вопросе. У гурров была феноменальная память на звуки, но не на зрительные образы. Для того, чтобы вспомнить имя, он должен был сначала услышать его голос.

— Моа, — отец ответил за своего сына. На время наказания гурры лишались права голоса и считались недостойными того, чтобы с ними вели разговоры законопослушные граждане.

Гок — начальник охраны мыслительной не утруждал себя такими мелочами. Его дело было простым. Стоять возле двери в мыслительную и следить за тем, чтобы никто не проникал туда без его ведома, и никто оттуда не выходил. С этой задачей он справлялся прекрасно. Крупное его тело и сильные мускулы идеально подходили для того, чтобы открывать-закрывать массивную дверь и внушать страх каждому, кто осмелится покинуть ее без разрешения. Надо сказать, что необходимость в Гоке была скорее психологическая. Так как дверь саму по себе никто кроме него открыть все равно не смог. А зная, что Гок стоит у порога, никто и не пытался.

С шумом и хрустом дверь подалась и открылась. Гок отошел в сторону, пропуская Роно вперед вместе с сыном.

Исходя из названия, можно было догадаться, что главным предназначением мыслительной было мышление или, вернее, осмысливание произошедшего. В ней не было ничего, что могло бы хоть как-то ослабить мысль, прервать ее или, что еще хуже, пустить ее на развлечения. Комната была крошечной. Открытая дверь занимала половину от ее объема. Оставшейся половины едва хватало, чтобы там находились сразу два гурра. Задняя половина Роно так и находилась в дверном проеме.

— Подними голову и посмотри мне в глаза, — обратился Роно к сыну строгим голосом, — Ты знаешь, почему ты оказался здесь. Тебе не стоило отходить от группы на такое большое расстояние. Ты знаешь закон, который запрещает делать это, но ты ослушался и подверг опасности себя, меня и всю свою семью. Теперь я хочу, чтобы ты подумал о своем поведении хорошенько и рассказал мне в деталях, почему мы ввели такой закон и почему его нельзя нарушать. Я хочу, чтобы ты обдумал последствия и дал обоснование закону, через который ты переступил. У тебя есть сутки на это.