Чёрный лёд (СИ) - "Skybreaker" - Страница 16

Роно кивнул Гоку и тот принялся затягивать дверь обратно в проем. Через несколько минут все было кончено. Он не считал свой поступок жестоким по отношению к сыну. Наоборот, он был твердо уверен в том, что тот пойдет ему на пользу. Уверенность в этом дарила покой его Оро. И сутки его потекли в привычном ритме. Он проконтролировал учебу детей, сам провел несколько уроков для подрастающего поколения нескольких семей, побыл наблюдателем во время игр, позаботился о том, чтобы все поели перед сном, и лег спать с чистой и ясной головой. Чего не скажешь о Моа.

Каждый ребенок является материальным воплощением чистой энергии. Жизнь в нем струится и переливается всеми красками, она фонтанирует, бьется о стенки, выплескивается наружу, заставляя молодое и неопытное существо двигаться, изучать, исследовать. И пяти минут взаперти без движения уже достаточно, чтобы ввергнуть ребенка в отчаяние. Не говоря уже о целых сутках. Для Моа эти сутки субъективно равнялись неделям и месяцам.

Первые несколько минут он ощупывал лапами и хвостом свою темницу. Света в ней и, правда, не было. Даже ночное зрение, данное гуррам природой, в ней не работало. Для него требовалось хоть немного света, чтобы тот мог отразиться от глазного дна и пройти через сетчатку еще раз, давая больше информации.

Стены темницы были гладкими и холодными. Лишь дверная прорезь цеплялась за ладони и говорила о том, что из этого помещения был выход. Ухватиться за плоскую дверь было невозможно. Моа пытался несколько раз и все-таки сдался. Открыть дверь изнутри у него не было шансов. Даже если бы было за что потянуть, он не смог бы сдвинуть ее с места. Он крепко встрял. Придется отбывать все наказание целиком.

Мысли бегали по голове, как корки — небольшие маленькие хищники, которые жили подо льдом и выбирались на поверхность ночью для охоты. Он думал обо всем на свете, но только не о том, о чем нужно. Думал о своих братьях, которые были снаружи, играли, учились, ели, вели свою привычную жизнь, как ни в чем ни бывало. Интересно, думали ли они о нем хоть немного, скучали без него? Вряд ли.

Думал о маме. Мама у них была подарком небес. Она была очень доброй в отличие от строгого не в меру отца и всегда была готова поддержать и прийти на помощь, встать на твою сторону. Если бы не она, сосуществовать с отцом было бы непосильной задачей. Хотя она говорила как-то, что он не всегда был таким. Что-то случилось в его прошлом, что навсегда изменило его. Но он никогда не делился с семьей своей историей и вообще все свои переживания отец держал всегда при себе. На поверхности у него был один лишь лед и ничего больше. Ни в день, когда они пели песню единства, ни в день, когда они впервые вышли на охоту всей семьей, в его поведении не ощущалось ни доли волнения, ни радости. Он как будто не мог радоваться вообще. Механизм радости был сломан и нуждался в починке. Но его, видимо, это не беспокоило.

И эти законы. Только они познакомились с семьей, и прозвучала песня единства, как их собрали снова в музыкальной зале, и старый Марак озвучил им текст новой «Песни Законов». Текст ее был следующим:

«Гурру не навреди: не убей, не предай, не укради.

Убивай лишь для пропитания.

Грукам и кхрокам смерть при любых обстоятельствах!

Законы едины для всех. Неповиновение закону влечет за собой наказание. Тяжесть наказания определяется советом старейшим на основании фактов.»

Вот и вся песня. И если бы все было так просто. Новые законы стали появляться, как из рога изобилия. Буквально каждую неделю появлялся новый закон и их созывали в музыкальный зал, чтобы спеть песню и прочно закрепить его в наших Оро.

— Всегда уважай и слушайся старших, в особенности отца. Не спорь.

— Не покидай свой дом в одиночку.

— «Сначала сделайте двери полегче, потом запрещайте их открывать» — думал про себя Моа, вспоминая данный закон.

— Не ешь больше, чем тебе нужно. Делись едой с теми, кому повезло меньше в охоте.

— Не вступай в контакт с незнакомыми видами растений и животных.

— Не ешь незнакомую пищу и т. д. и т. п.

Законов всего было около сотни, и список их неуклонно рос.

В целом законы лишь что-то запрещали, но не разрешали делать. Моа быстро это понял. Можно было не знать все законы, достаточно было не делать ничего, кроме того, что точно было разрешено.

Отдельной группой были законы, касающиеся охоты. Сводились они к тому, что все должны охотиться, держаться группы, не отставать и не отделяться и подчиняться приказам лидера.

Вот и получается, что Моа пошел наперекор закону, когда решил отделиться от группы. Причем сделал он это ненароком. Он просто увидел странный темный предмет в отдалении и решил проверить, что это такое. И из-за такой мелочи он должен был сидеть словно в заточении, в этой сжатой комнатушке 2 на 2 метра, ожидая своего освобождения.

Время. Никогда раньше он не задумывался о том, как много его было, когда себя было нечем занять. В темной пустоте его течение ощущалось физически. Он кружился на месте, разминая конечности, которые начинали коченеть без движения. Несколько раз он пробовал лечь спать. Сон мог стать прекрасной возможностью скоротать время. Но ничего не выходило. В комнате было слишком холодно и сыро, и неудобно. Так он часами топтался на одном месте, вращаясь вокруг своей оси то в правую сторону, то в левую. Он перебрал в своей памяти практически все что только мог. Все слова, которые были услышаны им в жизни, он заново воспроизводил и прослушивал снова. Таким образом, он вновь посетил уроки Марака и других старейшин, посетил коллекцию, собранную еще дедом, мысленно пробежался по всем ее экземпляром, пока не добрался до самого последнего — Кхрока.

— «Грукам и кхрокам смерть при любых обстоятельствах!» — всплыло в его памяти будто сигнал к началу охоты. Если с кхроками было еще все понятно, то чем не угодили им груки было не понятно. Они казались вполне мирными и никогда не нападали на них первыми. С другой стороны гурры нещадно их истребляли, даже когда их запасы продовольствия были полными. Он не мог понять такой жестокости и смириться с ней. Никакой закон не мог объяснить чистому детскому Оро, почему он должен убивать кого-то просто так.

С кхроками дела обстояли немного иначе. Он знал историю противостояния их племён. «Жили ли кхроки в племенах? Над этим можно было подумать.» И даже так ему трудно было проникнуться ненавистью к существам, которые никого из его близких не тронули. Поговаривали, что дед его был убит кхроком, но он не знал деда и не знал кхрока, который его убил. Его лично это не касалось. Да и вообще уже много времени прошло с тех пор, как кхрока видели в последний раз. Груков стало меньше, они держались подальше от территории обитания гурров, и кхроки, лишенные своей добычи, тоже решили держаться подальше. Убивать гурров, которые всегда держались в стаях, для них было рискованно и, очевидно, накладно. Вот и получается, что врагами гурры и кхроки были лишь в историях, которые передавались из поколения в поколение. Моа не знал, как он поступит, если ему повстречается кто-то из врагов его племени, но он сомневался, что захочет кого-то убивать. Он вообще еще никого не убивал в своей жизни и не знал, какого это отнять чью-то жизнь. И не был уверен в том, что это что-то, чем ему понравилось бы заниматься.

Он также задавался вопросом, куда деваются все остальные после смерти. Вот гурры умирают, им открывается путь в черные льды, они превращаются в свет и обретают вечную жизнь. А груки? А кхроки? А большеглоты? Малыши корки? И еще сотня другая живых существ, которые обитали неподалеку. Марак как-то говорил что-то об этом. Моа порылся немного в своей памяти и припомнил его слова в точности.

«Наши Оро — вот что отличает нас от всех живущих в белых льдах существ. Наши тела и Оро существуют слажено, как один организм, при жизни. А когда мы умираем, Оро отделяется от тела и обретает свободу. Иначе, куда бы делись все те знания, что мы накапливаем за свою жизнь и носим с собой? Ведь для чего-то нам была дана способность запоминать каждое слово, что мы услышали? То-то же. Это же ясно, как чистый лед, что мы накапливаем все это множество знаний, чтобы потом в нашей вечной жизни мы могли обмениваться историями друг с другом. Другие существа Оро не обладают. Это ясно по тому, что они не повторяют одни и те же звуки несколько раз подряд. Мы знаем, как общаются между собой многие живые существа, которых мы встречали. Мы следили, мы наблюдали, мы научились им подражать, и мы точно знаем, что у них нет речи. Они не могут обмениваться мыслями друг с другом. А следовательно у них нет и Оро. Вот почему лишь мы достойны черных льдов и лишь нам открыта туда дорога после смерти.»