Не вместо (СИ) - Гейл Александра - Страница 35

Стефан сжимает ткань в кулаке, намеренно задевая меня… там, но не пальцами. Якобы невзначай. И с моих губ срывается стон, пропадая у Фейрстаха во рту. Несколько новых протяжных движений языка, и Стефан чертит дорожку поцелуев вниз по моей шее… А затем рывком подхватывает под бедра и усаживает на комод. Я едва успеваю вскрикнуть и схватиться за его край, как в сторону отлетает ставший бесполезным маленький комочек ткани. За ним в темноте исчезает мужская футболка.

Я зачем-то стыдливо пытаюсь одернуть сарафан так, чтобы липнущая к коже ткань закрыла хоть что-то. Но Стефан меня останавливает, бесцеремонно втискиваясь между бедер.

— Эта тряпочка тебя не спасет, — хрипло шепчет он доверительное. И добивает понимающей улыбкой.

Наклоняется ниже, не сводя с меня голодного, лишь наполовину осмысленного взгляда. Я под ним теряюсь. Я еще никогда не чувствовала себя такой желанной. Не в пошлом смысле, который вкладывают ребята вроде Бо и Масконо. Не в смысле обезличенного секса. Нет. Это все… мое. Только мое. Этот парень хочет именно меня. Пальцем он проводит между моих разведенных ног, и я дергаюсь, как от удара током. Это слишком, я… С тихим стоном Стефан прижимается к моему лбу. И тут я понимаю, что он пытается себя контролировать.

А я… я не собиралась устраивать повтор этой одноразовой секс-акции. И хочется впитать в себя чужое желание без остатка.

— Не надо, — шепчу я, старательно отмахиваясь от проснувшейся совести. — Не сдерживайся.

— Ты слабо понимаешь, о чем просишь, — хрипит в ответ Стефан.

Осторожно подтянувшись еще ближе к краю комода, я обхватываю его бедра ногами, притягивая его ближе к себе. В ответ стон, какое-то полузадушенное ругательство. Теперь нас разделяют только его джинсы, но даже сквозь них я чувствую жар. Провожу ладонью по его груди вниз. Под моими пальцами пуговица выскакивает из петли, едет вниз молния. Ожидая найти под грубой тканью еще один слой, вместо него обнаруживаю лишь завитки волос. Понимание обжигает щеки румянцем. Но это не заставляет меня убрать руку. Напротив, я с любопытством веду пальцами ниже, пока не натыкаюсь на горячую твердость.

Рывок — и сарафан расходится на груди. К шее прижимаются горячие, жадные губы. В голове образуется сплошное белое марево. Я выгибаюсь навстречу мужскому телу, и ткань неминуемо расходится сильнее, обнажая грудь.

Он чертит языком дорожку по ней, обхватывает вершинку и прикусывает. И думать у меня больше не получается. Я со стоном откидываюсь назад и врезаюсь спиной в стену. Безумно приятно, но мало, до ломоты в теле. Это страшно и совершенно восхитительно одновременно. Сейчас он мне очень нужен.

Почувствовав бедрами горячую эрекцию, я замираю в предвкушении, закусываю до крови губу. Да, пожалуйста! Я не прошу об этом вслух только усилием воли. Потому что у нас не те отношения, когда станешь умолять. Один толчок, сдвоенный стон. Это немного больно. У меня давно никого не было, и я знаю, что это нельзя не почувствовать. Мне немного за это стыдно, хоть и не должно.

Я никогда не занималась сексом на комоде и понятия не имею, как это может быть удобно. Стефан сам откидывает меня толчком руки в грудь назад, заставляя опереться на руки, подтягивает еще ближе к краю. Теперь он во мне на всю длину. Черт, совершенно точно знает, что делает. Стоит мне подумать, какое я сейчас представляю собой зрелище, как кровь вновь бросается к щекам. Но затем Стефан начинает двигаться, и все мысли о неправильности и стыдливости выносит из моей головы потоком удовольствия.

В груди зарождаются стоны, которые невозможно сдержать. Острое сладкое чувство в животе нарастает. Я крепче вцепляюсь пальцами в край комода, силясь удержаться. Здесь, в этой реальности. Поднимаю глаза на Стефана — я понимаю, что проиграла в этой войне за самоконтроль. Капельки пота на его шее, искаженное мучительным удовольствием лицо. Это как та самая нужная искра. Меня накрывает с головой. Моментально.

Точно так, как сбрасывает с доски каскадом волн, то давая вздохнуть, то снова утаскивая вглубь, вынуждая захлебываться. Глаза открыты, но перед ними все плывет. В фокус попадают то багровый всполох татуировки на плече, то напряженные руки, цепляющиеся за мои бедра. И только наслаждение меня отпускает, оставляя опустошенной, бесформенной массой, как Стефан резко выходит из меня и со стоном кончает мне на бедра.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А меня оглушает пониманием, что сама я о защите даже не вспомнила.

Силясь придать себе вид гордый, уверенный и независимый, утром понедельника я надеваю один из любимых образов. В отличие от других нарядов, он всегда висит собранным на вешалке вплоть до аксессуаров. Но все впечатление портит засос на шее. Синее пятнышко, наполняющее меня необъяснимым трепетом.

От Стефана я самым бессовестным образом сбежала, ничего не объяснив и не пообещав. Он просил меня остаться. Весьма настойчиво, ибо нельзя так целовать, ни на чем не настаивая. Но я была непреклонна. Мне нужно было время разобраться в том, что я натворила. И я не о том, что переспала с ним. Я о том, как с ним спала, обсуждала Лейси, обсуждала брата… и уже только после этого о том, что с ним переспала даже без контрацептивов. Для меня это абсолютный нонсенс. Незащищенный секс с парнем, который спит со всеми подряд.

И вот на моей шее засос как напоминание о том, что в моей жизни может быть место не только расчету. Что Шерил Абрамс — не только проблемы с семьей, дела сестринства и попытки разбиться в лепешку ради Майлза Докери, но еще двадцатилетняя девчонка, которую кто-то так хотел, что оставил на ней свое клеймо. Нет, это ложь. Вовсе не кто-то, а совершенно конкретный человек, о котором я думала весь прошлый день.

Когда я вернулась домой в разодранном мокром сарафане, забытом на днях жакете, с перепутанными волосами, засосом на шее, без белья и с лихорадочно горящими глазами после почти суточного отсутствия дома, у нас с родителями случилась немая сцена. Они просто не нашли подходящих слов, чтобы за такое меня отчитать.

— У тебя все хорошо, милая? — наконец спросила мама. Мне, наверное, следовало сразу подняться по лестнице и привести себя в божеский вид, но я почему-то промедлила.

Когда дома был Джеймс, к придиркам родителей я относилась с юмором. Но он увез эту мою легкость за пределы штата Калифорния.

— Я каталась на серфе, — ответила я невпопад.

— Да, я так и поняла, — кивнула она. — Было весело?

— Нет.

Я не соврала. Было нежно, страстно, глупо, опрометчиво, забавно, страшно, безрассудно и проникновенно, но не весело. А было бы здорово подобрать однозначную характеристику. Это бы все упростило.

Больше мне родители ничего не сказали. Но для себя я решила, что так продолжаться не может. С самого начала семестра моя жизнь как машина в неконтролируемом заносе. Куда руль ни выкручу — делаю только хуже. А ведь у меня есть пункт А, пункт Б и четкий маршрут между ними. Я знаю, куда и как должна добраться, нужно только вернуться на проторенную дорожку. Со Стефаном я расплатилась, причем с процентами. Я не могу прервать наше с ним общение полностью — это не в моих интересах, — но точно обязана вернуть его в деловое русло.

Я выдавливаю консилер на палец и безжалостно замазываю синее пятно на своей шее.

Я не знаю, что именно случилось со мной за эти странные выходные, но то, что раньше радовало, теперь бесит до невозможности. Весь этот гомон, улей. Все кажется пресным, поверхностным и надуманным. После Джеймса, после того, что рассказал Стефан о своем прошлом, вся эта университетская и клубная мишура вызывает ассоциацию с разрушенным домом, кое-как прикрытым рисунком того, что будет после реставрации. Или с засосом, который я замазала. Он настоящий, а вот это все — нет.

— Шерил, я не смогла пробиться к Элизабет Голд, но достала Максимилиана Дейтона, — жужжит над самым ухом Изабель во время ланча в патио. Теперь она наша официальная четвертая. Я взяла ее к нам потому, что она первой выполнила мое задание. Ведь разве не все хотят в официальную свиту главы Дельты? Вот и пусть стараются.