Командир поневоле (СИ) - Курзанцев Александр Олегович "Горный мастер" - Страница 4

— Нет, нет, что вы, — ректор хитро усмехнулся в бороду, — я, конечно, по молодости, всякое творил, но чтобы носиться с этакой железякой… увольте. Нет, я всегда был полностью и безраздельно влюблён в магию. А это, всё что осталось, от нашего небольшого отряда приключенцев, как мы себя называли. Шлем принадлежал Торгвальду, ух страшный в гневе был воин, а меч Злану, тот им махал как тростинкой.

— Вас трое было? — поинтересовался я.

— Пятеро, — ответил задумчиво архимаг, — еще с нами была Ксана, с луком управлялась подстать эльфам, и Велфа, чертовски хорошая маг жизни, сколько раз нас буквально с того света вытаскивала.

— И где они сейчас?

— Ну Торгвальд с Зланом и Ксаной были обычными людьми, срок в двести лет, — тут Кхан невесело усмехнулся, — им было не осилить. А Велфа ещё коптит небо. Уже конечно на двадцатилетнюю красавицу не походит, почти три столетия даже мага жизни заставят попотеть, но лет на тридцать вполне сойдёт.

— Тяжело это? — сам не знаю почему, вдруг спросил я.

— Что? — посмотрел сквозь очки четвертинки маг.

— Переживать своих друзей?

Чуть дёрнув щекой, ректор как-то растерянно и задумчиво улыбнулся, взгляд потерял остроту и даже книга перед ним замерла, на половине страницы, а софа опустилась на полметра вниз. Наконец он ответил, чуть тише, с какой-то затаённой грустью, — Вы Павел, умеете задавать вопросы. Недаром вас выбрало кольцо. В душу зрите. Любой другой студент бросился бы с жаром расспрашивать, каких драконов мы побеждали, сколько принцесс освобождали и сокровищ нашли. А вы за самую больную ниточку дёрнули.

— Простите…

— Не извиняйтесь. Вы всё-таки ещё слишком молоды. У вас уже хватает опыта, чтобы увидеть суть, но слишком мало, чтобы понять её. И да, переживать друзей тяжело. Очень тяжело. Поэтому первый опыт, как правило, становится и последним. Все маги старше ста лет одиночки, просто потому, что понимают, никто и никогда не придёт на могилу к ним. А заводить целые кладбища бывших соратников тоже удовольствие из сомнительных. Схоронив Ксан, я понял, что трёх могил боевых товарищей с меня достаточно.

— А Велфа? — не удержался я от вопроса.

— Ей хватило тоже, — также тихо ответил Кхан, — может поэтому мы и не стремимся встречаться. Слишком тяжело вспоминать былые деньки. Просто потому, что те чувства и тех людей уже не вернёшь. Мы даже на могилы раз в год стараемся приходить в разное время. Она на рассвете, а я на закате.

К себе я зашел часа через два, после того, как мы с ректором обсудили уровень нашего взаимодействия. Я, как-никак, добровольно остался курирующим академию сотрудником инквизиции. Пробежались по вопросам обеспечения безопасности студентов, проведения церемонии зачисления нового первого курса и найма вспомогательного персонала. Упрямый профсоюз домовых никак не хотел выделять новых работников, постоянно твердя, что так до конца не проведено расследование произошедшего с бывшими домовыми академии. А раз не проведено и исчерпывающий ответ не получен, то и хрен нам, а не новые домовые. Это если по простому.

А расследование застопорилось потому что неясна была природа домовых кинжалов, их создатель и место получения. Управление продолжало рыть в этом направлении, но пока бестолку. Нигде кроме как у академских домовых такое оружие не встречали.

Я грешил на Иквуса, но в суматохе об этом попросту забыл у него спросить, во время нашего забега по пустыне. А сейчас возвращаться в тот растревоженный улей, что представляло из себя государство моей бывшей жены, мне было смерти подобно.

Нет-нет, но слухи, относительно творящегося там, до меня долетали и мне активно не нравились. Сагир провозгласил себя верховным некромантом и одновременно жрецом культа Смерти, обязав поклоняться этой самой Смерти всё население султаната. Некромантия из одного, не самого популярного направления магии, стала внезапно официальной религией, а все предрасположенные к ней молодые маги, тут же в принудительном порядке забирались на обучение в спешно воздвигнутые храмы, становясь послушниками.

И всё это при полном попустительстве Ниике. Это было непонятно и неприятно. Но поделать с этим я ничего не мог.

Скинув сапоги, оставшись только в легкой рубашке и штанах, я босыми ногами прошелся по шершавым, чуть поскрипывающим доскам пола, сел за письменный стол и, достав из ящика стола папку с документами, принялся уныло листать.

Отчёты, отчёты, какие-то заметки. Чем больше я работал в инквизиции тем большим количеством бумажной работы обрастал.

Приказывать мне, конечно, никто не приказывал, убедительно просили, но разве же откажешь коллегам. Вот и приходилось писать, писать и ещё раз писать.

Выложив перед собой очередной белый лист, я задумчиво покусал кончик магического пера, а затем принялся строчить отчёт о проведённом отпуске. Не забыв упомянуть и инцидент с сыном барона, с оценкой личностных качеств, репутации, авторитета среди населения и взаимоотношений с отцом. Потом эта информация ляжет в одно из дел, что ведут по всем владетелям земель. Когда-нибудь барон-отец отойдёт в мир иной, а сын его поедет к императору, получить императорское благоволение на управление родовыми землями, и вот тогда на свет папка эта со всей подноготной барончика и будет извлечена. А там уже его императорское величество и решит, достоин или недостоин.

Внезапно мне показалось, как будто воздух в комнате чуть дрогнул и резко поднявшись, я окинул взглядом чердак. Мазнул расфокусированным зрением по приоткрытым круглым оконцам, мебели, ванной, с сдвинутой в сторону занавеской, нахмурившись, создал и кинул в дальний и самый тёмный угол шарик света.

Никого.

Осмотрел стропила над головой, но там могли угнездиться разве что голуби, да летучии мыши.

И всё же на душе было неспокойно. Словно что-то царапало самым краешком восприятие. Стойкое ощущение дискомфорта, продолжавшее держать меня в напряжении, не давая вновь вернуться к работе.

“Палаш в ножнах около двери. Далеко, не успею. — Пронеслось в голове, — Кинжал! В столе, верхний правый ящик”.

Не глядя, левой рукой выдвинул его. Нащупав обтянутую кожей рукоять оружия, достал, тут же перекинул в правую руку.

Снова тишина. И всё-таки, я был почти уверен, что в комнате кто-то есть.

Спрятаться тут фактически негде, замаскироваться тоже, вариант один — маскирующее заклинание.

Короткий мысленный импульс и всё вокруг накрывает поле антимагии. После чего я не сдерживаясь чертыхаюсь. Трое. Вернее три. Замотанные в чёрные одежды, так что видно только глаза в узкой щели на лице, женские фигуры.

Магией они больше пользоваться не могут, но отлепившись от стен, троица убийц с тихим шелестом вынула из ножен изогнутые мечи.

— Шли бы вы домой, девочки, — произнёс я в тишине, нарушаемой лишь легкими поскрипываниями шагов, выкручивая кинжал обратным хватом, и сжимаясь словно пружина, — а то мама заругает.

А сам, вдруг, с каким-то облегчением подумал, что хорошо, что один и девчонки со мной не пошли. Не хватало ещё их опасности подвергнуть.

А затем они втроём, одновременно, всё так же не издав ни звука, бросились в атаку. Сорвались с места в длинном прыжке, сверкнув сталью клинков. И тут же откатились обратно.

Одной пришлось уклоняться от стула, что я мгновенно пнул в её сторону, второй резко менять траекторию полёта, уходя от вылетевшего из свободной руки проклятья, ну а клинок третьей я встретил кинжалом, со звоном отбивая в сторону.

Страха не было, было до предела взвинченное внимание и холодный, словно отстранённый просчёт ситуации.

Опрокидываю стол, уходя перекатом в сторону, туда где стоит платяной шкаф. Рывок за дверцу и вот уже бегущая за мной убийца теряя темп, вынуждена уворачиваться, отскакивая прямо туда, куда уже летит моё новое проклятье.

Роняя меч, хватается за грудь, шатается, падая на колени, но нет времени любоваться поверженным врагом, и я уже уворачиваюсь от второй, вознамерившейся резким ударом отхватить мне голову.