Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов (СИ) - Свадьбина Любовь - Страница 41

А я чуть прибавляю шаг и заглядываю в лицо Санаду, спрашиваю:

– Вы что, правда Академию закрыли?

– Ну, – Санаду патетично прижимает ладонь к груди. – Честно говоря, я раньше никогда белок не терял. Этот так волнительно. И требует изоляции территории, чтобы терять белку с чувством, с толком, с расстановкой, не отвлекаясь на всякие внешние факторы, – Санаду косится на матерящегося кота, цепляющегося за крону дерева. – А некоторые хвостатые всё удовольствие портят. Вот как здесь жить?

Картинно вздохнув, Санаду качает головой. Я улыбаюсь: значит, Марк Аврелий где-то здесь, и если Санаду так серьёзно ищет – найдём!

Воодушевлённая, забегаю в общежитие. Волк остаётся на пороге здания, а Санаду шагает за мной:

– Надо найти вещь, с которой Марк Антоний больше всего контактировал, а вы её трогали поменьше: у оборотней не такой чуткий нюх, как у собак. Бывают таланты, но, боюсь, все они сейчас заняты Шаантарэном.

Надежда настолько повышает настроение, что я фыркаю, вспоминая кошачьи метания. Быстро миную коридор и в комнате прямиком направляюсь к домикам Марка Аврелия: туда он себе подстилочек натаскал.

Поднимаю яркую цветную крышу с книжного домика.

На подстилке из перьев, платков и чулок, лапкам кверху и вывалив язык из приоткрытого рта, лежит Марк Аврелий.

– Выглядит так, как будто он умер.

От голоса Санаду над ухом я дёргаюсь, и он снова обхватывает меня за талию, удерживая от резких движений.

– Спокойно, – просит Санаду, а я… э-э…

Не понимаю.

– Но как? – только и могу спросить я. – Как? Как он здесь оказался?

Марк Аврелий во сне дёргает лапкой.

Миленький мой маленький бельчонок, здесь, живой! Протягиваю руки, касаюсь малюсеньких лапок. Коготочки тёплые, как и почти скрытые мехом подушечки. Причмокнув, Марк Аврелий втягивает язык и прикрывает рот.

– В открытое окно залез, – отпустив мою талию, Санаду указывает на створку (странно, вроде я оставляла её закрытой) и отступает на шаг. – Значит, так, дорогая Клеопатра. Ваша белка разгромила мой кабинет. Уничтожила ценные документы. Контрольные менталистов опять же.

– А вы не хотели их проверять, – отмахиваюсь я.

– Но должен был. Как вы собираетесь расплачиваться за устроенный беспорядок, возмещать ущерб? В том числе моральный.

Пару секунд жду, что Санаду засмеётся. Глаза-то у него весёлые. Но лицо остаётся серьёзным.

– В бродячем цирке бы вы вам выступать с вашими лицедейскими талантами, – вздыхаю я. – А не Академией управлять.

Глаза Санаду темнеют сильнее, приобретая какую-то особенную глубину и пронизтельность, но он моргает, и это впечатление исчезает.

– Значит так, Клеопатра, – Санаду поднимает взгляд к потолку и стучит пальцем по подбородку, изображая задумчивость.

– Вы украли моего Марка Аврелия, – перехожу на шипение, чтобы не разбудить мохнатую рыжую радость. – Кто-то разгромил вам кабинет, а я виновата?

– Как бы вас наказать: всё же покушение на кабинет соректора…

– Марк Аврелий не мог устроить такие разрушения! Это не в его силах! Посмотрите, какой он маленький и хорошенький, – указываю на укрывшегося хвостиком Марка Аврелия.

– Хорошенький, не спорю, – косит на него весёлый взгляд Санаду, продолжая постукивать пальцем по подбородку. – Но я не могу оставить разрушение моего кабинета без наказания.

– Это сделал кто-то другой!

– Но если бы вы меня не отвлекли, я бы не вышел из кабинета, и его бы не разгромили. – Санаду вздёргивает палец вверх.

– Это какая-то особая мужская логика? – ошеломлённо уточняю я.

– Да. И за сомнение в соректорской логике наказание добавим. Чтобы неповадно было.

– Вы шутите?

– Нет. Имей смелость принять достойную кару, – уголки губ Санаду дёргаются в попытке сдержать улыбку. Наконец, ему удаётся сделать абсолютно серьёзное лицо. – Ты наведёшь порядок у меня в кабинете. И ещё: я секретаря как раз ищу…

– Какая зарплата? Сколько длится рабочий день? Сколько выходных? Возможно ли совмещать с учёбой? Отпуск и больничный оплачивается?

Санаду удивлённо приподнимает брови. Пару мгновений молчит, прежде чем сообщить:

– Обычно всё оплачивается, но, раз это наказание, поработаешь бесплатно.

– Нет.

– Да.

– Нет, я не буду работать бесплатно: у меня другие планы на свободное от учёбы время.

– Будешь-будешь, и в твоих планах на свободное время теперь только я, мой кабинет и мои дела, – Санаду направляется к приоткрытой двери. – Я пока дам отбой поискам Марка Антония. Но учти: вскоре я буду ждать тебя на уборку кабинета. И теперь ты мой секретарь… Да это даже звучит гордо! Радуйся!

– Я протестую.

Но Санаду лишь усмехается и машет рукой, после чего выходит в коридор и, предупредив:

– Информация о времени отработки и работы будет на браслете, будь внимательна.

Закрывает дверь.

Вот морда наглая!

Другая наглая морда – мохнатая и хвостатая – оглашает территорию Академии очередным воплем.

Оборотни Марка Аврелия ищут, и менталисты тоже – всех я переполошила. Хорошо, что с ними объяснится Санаду, но и самой надо извиниться за беспокойства.

А Марк Аврелий так сладко посапывает во сне, что все тревоги при взгляде на него отступают, и сердце распирает от нежности. Главное, что с ним всё в порядке, и злоумышленник его отпустил.

Встав на колени перед домиком из книг, я замираю в умилении. Марк Аврелий дома, со мной…

Но кто же разгромил кабинет Санаду?

В сплетении мохнатых тел хуже всех погребённому в эпицентре Шаантарэну, от которого торчит лишь рогатая голова и три хвоста: он сдавлен, шерсть свалялась от волчьей и медвежьей слюны, уши выглядят подозрительно пожёванными. Хвосты тоже. И у тех, кто не добрался до вожделенного тела, в зубах и когтях белеют клочки его шерсти.

– С-Санаду, спаси, – хрипит Шаантарэн, вытягивая лапу из горы блаженно урчащих тел.

– Кто я такой, чтобы мешать исполнению твоих влажных фантазий? – изображает печаль Санаду.

– Живодёр! – нормальным тоном констатирует Шаантарэн и ёрзает среди оборотней. – У ящериц понабрался!

Один из них кусает его за хвост, чтобы угомонился, и Шаантарэн охает.

Малое наказание за любовное зелье на взгляд Санаду, но… он не живодёр.

– Хоть подданных отзови! – Шаантарэн встряхивает ухом, сбрасывая капельку слюны. – Твои наверняка здесь есть!

– Увы, – Санаду разводит руками, – на территории Академии титулы не действуют, здесь я просто профессор, а они – студенты, не мои подданные.

– Вот не надо! Прикажешь – и они с радостью исполнят. И ты не просто профессор, ты соректор!

Санаду лишь хмыкает, созерцая, как один из хвостов Шаантарэна исчезает в волчьей пасти. Любовное зелье для людей странно действует на оборотней.

– Ну хоть что-нибудь сделай! – Шаантарэн делает жалобные глаза. – Мы же друзья!

Тяжко-претяжко вздохнув:

– Только потому, что мы друзья, – Санаду с видимой неохотой достаёт из кармана баночку.

Печально взглядывает на неё и бросает Шаантарэну. Прямо в нос.

– Ау! Мог поосторожнее! – Шаантарэн косится на откатившуюся по серой шкуре баночку. – Чем это поможет?

– Разбей о себя, и они разбегутся, – поясняет Санаду. – Ещё раз применишь любовное зелье на студенте, повторим гон, только я не буду корректировать их поведение для твоей безопасности.

Развернувшись, Санаду уходит.

Двадцать шагов спустя за его спиной раздаётся шипение, взметаются клубы чёрного вонючего дыма. Волкооборотни, завывая и фыркая, бросаются кто куда. Но в своём почти слепом беге они огибают Санаду по широкой дуге.

– Эй! – Шаантарэн закашливается. – А почему медведеоборотни не убегают?

– Они спокойнее к запахам относятся, – тихо поясняет Санаду, но за топотом и рыком оборотней этого не слышно.

Прикрываясь от вонючих миазмов щитом, он доходит до административного корпуса. Охранники провожают его полными ужаса и восхищения взглядами.