Совы охотятся ночью - Горовиц Энтони - Страница 8

Едва припарковав «Эм-Джи» на гравийной дорожке, я поймала себя на мысли, что всякий писатель, решивший сочинить роман об убийстве в классической сельской усадьбе, нашел бы здесь весь необходимый материал. А любой убийца, желающий избавиться от трупа, имел бы под рукой несколько сот акров земли. Я задавала себе вопрос: искала ли полиция Сесили Трехерн на этой территории? Молодая женщина сказала, что отправилась гулять с собакой, а ее машину обнаружили возле железнодорожной станции в Вудбридже, но кто может поручиться, что она сама управляла ею?

Я не успела еще выключить зажигание, как появился молодой человек и вынул мой чемодан из багажника. Он проводил меня в гостиничный вестибюль. Тот был квадратным, но производил впечатление круглого – благодаря круглому столу, круглому ковру и кольцу мраморных колонн, поддерживающих потолок, украшенный кругом из рельефной штукатурки. Пять дверей, одна из которых принадлежала современному лифту, вели в разных направлениях, но молодой служащий провел меня во второй холл, со стойкой администратора, спрятанной под массивной каменной лестницей.

Ступеньки изгибались по спирали, не закрывая вид вплоть до сводчатого потолка тремя этажами выше. Создавалось впечатление, что ты внутри собора. Прямо передо мной находилось огромное витражное окно, хотя никаких религиозных мотивов там не было и в помине. Такие, скорее, можно встретить в какой-нибудь старой школе или даже где-нибудь на железнодорожном вокзале. Пространство наверху, которое я могла охарактеризовать как площадку, раскинулось по обе стороны лестницы, отчасти перекрываемое стеной. Но в стене имелся полукруглый проем, так что идущих по площадке гостей почти наверняка можно было видеть снизу. Лестничная площадка соединяла два коридора, тянувшихся по всей длине отеля, образовывая, если угодно, перекладину в большой букве «Н».

За стойкой администратора восседала женщина в строгом черном платье. Стойка с зеркальными углами была сделана из какого-то темного полированного дерева и выглядела тут совершенно неуместной. Я знала, что «Бранлоу-Холл» по большей части построили в начале XVIII века, и вся прочая обстановка была подчеркнуто традиционной и старомодной. У противоположной стены стояла лошадь-качалка с облупившейся краской и внимательными глазами. Мне невольно вспомнился знаменитый мистический рассказ Дэвида Герберта Лоуренса «Победитель на деревянной лошадке». За стойкой администратора, справа и слева, располагались два маленьких кабинета. Позже я выяснила, что один из них занимала Лиза Трехерн, а другой – ее сестра Сесили. Двери были открыты, и я увидела пару одинаковых столов с телефонными аппаратами. Не отсюда ли Сесили позвонила во Францию?

– Мисс Райленд? – Администратор ждала меня.

Предлагая бесплатное размещение, Полин Трехерн обещала сообщить персоналу, что я помогаю ей в одном деле, не уточняя, в каком именно. Девушка была примерно такого же возраста, что и встретивший меня парень. В принципе, они вполне могли оказаться братом и сестрой: оба светловолосые, слегка медлительные. Возможно, скандинавы.

– Добрый день! – Я поставила между нами сумочку, готовая достать кредитку, если попросят.

– Надеюсь, поездка из Лондона была приятной?

– Да, спасибо.

– Миссис Трехерн распорядилась разместить вас в крыле «Мунфлауэр». Там вам будет очень удобно.

«Мунфлауэр». Именно такое название Алан Конвей дал отелю в своей книге.

– Нужно подняться на один пролет. Или предпочитаете воспользоваться лифтом?

– Думаю, меня и лестница вполне устроит, спасибо.

– Ларс донесет ваш багаж и покажет номер.

Судя по имени, точно скандинав. Я поднялась вслед за Ларсом до площадки второго этажа. На стенах висели картины маслом: портреты, запечатлевшие представителей многих поколений семьи, причем ни один из них не улыбался. Ларс свернул вправо, и мы пошли по открытому пространству, которое хорошо просматривалось снизу. Я заметила стоявший у стены столик с двумя стеклянными подсвечниками, а на подставке между ними лежала большая серебряная брошь. Она была в форме круга с серебряной булавкой. Сложенная пополам карточка с машинописным текстом сообщала, что это фибула XVIII века, и это меня заинтересовало, потому что такого слова мне прежде слышать не доводилось. Под столом находилась застеленная клетчатым одеялом собачья корзинка, и она напомнила мне о Медведе, золотистом ретривере Сесили Трехерн.

– А где же собака? – спросила я.

– Ушла погулять, – уклончиво ответил Ларс, похоже несколько удивившись вопросу.

Все, что я описывала до сих пор, было проникнуто духом древности, но когда мы вошли в коридор, я подметила электронные замки на дверях и глядевшую на нас из угла камеру видеонаблюдения. Видимо, хозяева, наученные горьким опытом, установили ее уже после убийства – ведь если бы она была здесь раньше, то убийцу удалось бы заснять на пленку. Первая дверь, к которой мы подошли, была обозначена номером десять, а следующая – одиннадцать. Однако дверь, на которой должна была красоваться цифра двенадцать, оказалась немаркированной. Тринадцатой комнаты в отеле тоже не было, видимо, из суеверных соображений. Мне показалось или Ларс действительно пошел быстрее? Я слышала, как половицы скрипят под его шагами, а колесики моего чемодана повизгивают, прыгая на стыках.

После номера четырнадцать мы добрались до противопожарной двери, которая вела в коридор, явно относящийся к не столь давним временам, – он располагался в части, пристроенной к дому сзади. Впечатление создавалось такое, будто к старому отелю прилепили второй, современный, и я задумалась, существовало ли уже все это восемь лет назад, когда Фрэнк Пэррис зарегистрировался в гостинице… и был выписан из нее по причине смерти. Ковры в новой секции имели отвратный рисунок – такие никто не постелет у себя в доме. Двери были из дерева, не такие тяжеловесные и более современного дизайна, а расстояние между ними сократилось, намекая на меньшие размеры комнат, чем в старом здании. Осветительные приборы были встроены в потолок. Это и есть крыло «Мунфлауэр»? Я не стала спрашивать у Ларса, значительно опередившего меня вместе с моим повизгивающим чемоданом.

Мне выделили не просто номер, но апартаменты в самом конце коридора. Ларс провел ключом-карточкой, отперев замок, и мы оказались в светлой, уютно обставленной комнате, где преобладали различные оттенки кремового и бежевого, а на стене висел большой телевизор. Покрывала на кроватях были дорогими. Присланные в подарок бутылка вина и корзина с фруктами ждали меня на столе. Я выглянула в окно и увидела задний двор отеля, по дальней стороне которого шли строения – видимо, переделанные конюшни. Оздоровительный корпус и плавательный бассейн располагались справа. Дорожка вела к большому современному зданию, стоявшему в стороне от отеля. На его воротах я разглядела название: «БРАНЛОУ-КОТТЕДЖ».

Ларс поместил мой чемодан на складную багажную подставку, которые мы в «Полидорусе» не применяли, потому что они занимают слишком много места и выглядят по-дурацки.

– Холодильник. Кондиционер. Мини-бар. Кофемашина… – Он устроил мне экскурсию по комнате, как будто я сама не могла разобраться, что к чему. В тоне юноши угадывалась скорее вежливость, чем радушие. – Пароль от вайфая на столе. Если что-то потребуется, наберите ноль, чтобы позвонить администратору.

– Спасибо, Ларс, – поблагодарила я.

– Угодно что-нибудь еще?

– Откровенно говоря, мне хотелось бы попасть в номер двенадцать. Можно получить ключ?

Ларс взглянул на меня с удивлением, но это продолжалось всего лишь секунду: Трехерны подготовили почву.

– Я открою его для вас, – сказал он.

Молодой человек направился к двери, и тут наступил неудобный момент: я не была уверена, следует ли мне дать чаевые и ждет ли их служащий или нет. На Крите мы держали в баре соломенную шляпу, и обладающие лишним евро посетители клали его туда. Потом чаевые делились поровну между персоналом. В общем и целом, я чаевые давать не люблю. Это выглядит старомодно, возвращает нас к былым временам, когда официанты и прислуга в гостиницах рассматривались как представители низших классов. Ларс явно думал иначе. Он насупился, повернулся на каблуках и вышел.