Тихий маленький город (СИ) - Дашевская Анна Викторовна "Martann" - Страница 27

– Ох, горе луковое…

Участковый как-то очень ловко подхватил обеих собак и зашагал в сторону реки, бросив мне через плечо:

– Пошли, спасательница. На мотоцикле вас прокачу.

В доме Полянских меня накрыл второй за полчаса звуковой шторм. Визжал от восторга Костик, обнимаясь с собаками, орала Ксения, хватаясь то за мои руки, то за ребёнка, то за Тяпу и Ляпу. Костик-старший басил что-то одобрительное и периодически встряхивал меня за плечи, так что в желудке булькало. Вырваться мне удалось лишь потому, что я сказала строгим голосом:

– Собаки устали, перенервничали и истощены, им нужен покой.

Поскольку все присутствовавшие взрослые были медиками, в доме тут же воцарилась благословенная тишина. «Больному нужен покой» – и медсестра приходит ставить градусник не в шесть утра, а в восемь. Волшебные слова, воистину!

Тяпу и Ляпу стали кормить, осматривать и укладывать на подушки; эти две шерстяных колбасы прикидывались совершенно измождёнными, смотрели красноречиво и красиво страдали. Под это дело я утекла со словами:

– Всё, мне пора, меня ждут!

Удивительным образом это оказалось правдой.

Участковый сидел на лавочке перед домом Полянских и грыз травинку, его никелированный зверь был прислонён к дереву.

– Садись! – Михаил Матвеевич протянул мне второй шлем.

– Спасибо! – сказала я с чувством.

Ксения жила ровно на другом от меня конце города. До больницы ей было идти пятнадцать минут, как и мне, а до моего дома – полчаса. На данный момент я была вовсе не уверена, что доползу туда сама.

Мотоцикл взревел, отбросил задними копытами комья грязи и стартовал чуть ли не в прыжке. Через несколько минут мы уже тормозили возле моей калитки.

– Зайдёте, Михал Матвеич? Я вам давно мазь для спины приготовила. А вашего Росинанта можно во двор завести.

– Его и так никто не тронет, – хмыкнул участковый, но коня своего закатил под навес.

Первым делом я принесла из лаборатории и отдала банку с мазью и повторила инструкции: намазать перед сном, сразу лечь и по возможности десять минут не шевелиться; не использовать на повреждённой коже.

Потом заварила чай, поставила на стол мёд, хлеб и варенье и, наконец, уселась напротив мужчины. Участковый отхлебнул напиток и хмыкнул:

– У тебя по-другому питьё получается, не так, как у бабки.

– Разные руки – разные сборы, – кивнула я. – Агния Николаевна вишнёвый лист любила, а я земляничный предпочитаю.

Я пила молча, чувствуя, как горячий настой наполняет меня спокойствием и силой. Мёд пошёл хорошо, да и от варенья ни я, ни гость отказываться не стали. Наконец он отставил чашку и спросил:

– Ну?

– Вот такая бумага мне попалась, Михал Матвеич, – я положила перед участковым документ из архива, купчую, которую позавчера скопировала.

– И что тут у нас? – он надел очки, отодвинул от себя листок и прочёл вслух. – Купчая грамота, ага… «Между руслом реки Волги и селом Глебовское, ограниченный рекой Борисовка с одной стороны и Коровинским ручьём с другой». Что именно тебя здесь заинтересовало?

– Где именно этот участок? Я пока что плохо знаю окрестности.

– Ну… могу показать на карте. Коровинский ручей пересох давно, ещё до войны, и русло запахали. А река есть, только совсем узенькая стала, Борисовский ручей теперь называется. Село Глебовское стало деревня Шпаново, ну, а река Волга, надо думать, тебе известна. Так что, карта есть?

– В компьютере, Михал Матвеич, всё есть.

Участковый вгляделся в экран и ткнул пальцем в тоненькую синюю ниточку, начерченную километрах в полутора от Кириллова ниже по течению Волги.

– Вот тебе Борисовский ручей. И вот, получается, интересующий тебя кусок земли, – и толстый палец с заусенцем возле ногтя обвёл границу, задев красную точку с обозначением «Кирилловский моторостроительный завод».

Наутро первым делом я решила купить бумажную карту окрестностей.

Конечно, в Интернете всё можно найти, но иногда удобнее бумага, которую можно расстелить на столе или повесить на стену (и втыкать в неё разноцветные булавки).

Решено – сделано! Натянув джинсы, я вдруг сообразила, что ни одной вывески книжного магазина в городе Кириллове не видела ни разу. Поисковая система сообщила, что таковые всё же имеются. Даже два, если не считать церковной лавки. Но вот беда, оба на правой стороне Волги. Прикинув время, которое уйдёт на то, чтобы пересечь реку на пароме, пройти от реки два километра до улицы Победы, где находится ближайший книжный, а потом вернуться обратно, я вздохнула и пошла заводить машину. В Ростиславль съездить быстрее выйдет…

На дно кожаного рюкзачка я сунула несессер с зубной щёткой и прочими необходимыми предметами: мало ли что, вдруг задержусь с ночёвкой? А у меня и тушь для ресниц с собой…

На половине дороги настиг меня телефонный звонок:

– Анастасия Александровна? – поинтересовалось сочное контральто.

– Добрый день, Клара Гургеновна, – ответила я, прижимая машину к обочине, ибо разговор вполне мог затянуться.

– Мы тут продолжили вчерашние изыскания. И кое-что нашли, что, возможно, вас заинтересует.

– В самом деле?

– Да, представьте себе! Обнаружили копию завещания вашего героя.

– Ух ты! – вырвалось у меня. – Можно приехать? Я могу быть у вас через двадцать минут!

Спасибо тебе, неведомый планировщик, разместивший городской архив далеко от центра города, зато прямо на Кирилловском шоссе! Подгоняемая любопытством, я домчалась до Клары Гургеновны, словно стрела из английского лука. Ну, то есть очень быстро…

Завещание, написанное в девятьсот шестнадцатом году, было исключительно подробным. Начиналось оно с разных мелких сумм и подарком, продолжилось солидными деньгами, доставшимися монастырю и приходской церкви. И вот, наконец, основная часть…

– Как странно, – я подняла глаза на архивистку. – Здесь упомянуты только два сына и дочь. А где остальные члены семьи?

Клара Гургеновна засияла победной улыбкой.

– Жена и двое сыновей уехали во Францию.

– В Ниццу лечить чахотку? Вроде не купеческая болезнь.

– Нет, Анастасия Александровна! Уехали они в Бургундию, и там купили дом и виноградник. Остальные должны были за ними последовать, но задержались по двум причинам. Во-первых, сам Паисий Варфоломеевич заболел. У него случились подряд два сердечных приступа, и опасались третьего, фатального. Собственно, поэтому он и переписал завещание. Во-вторых, застопорилась продажа фарфорового завода: покупатель хотел его получить, но желал платить на двадцать процентов меньше, а Татьяна Паисьевна не уступала.

– Господи, как вы это-то выяснили?

– Представьте себе, наша Наточка, – она выразительно кивнула в сторону двери, – нашла папку, в которой хранился дневник некоей П.И., бывшей при Татьяне Паисьевне компаньонкой.

Я рукой нащупала позади себя стул и села.

– И… каким годом заканчивается дневник? – спросила опасливо.

Не очень-то я верю в чудеса…

– Восемнадцатым, – Клара Гургеновна вздохнула. – Последняя запись сообщает, что Т.П….

– То есть, Татьяна Паисьевна?

– Именно! Что Т.П. вышла замуж. «Всё совершилось с неприличной поспешностью и без должных формальностей. Покойный П.В. этого бы не одобрил», – процитировала она. – Получается, что сам купец всё-таки не пережил третьего сердечного приступа, а Татьяне не удалось уехать из-за революционных событий.

– А куда делись ещё два сына Бухвостова?

Госпожа Оганесова лишь развела руками.

– Копию дневника дадите? – жадно спросила я.

– Помилуйте, Анастасия Александровна, там хрупкая бумага и выцветшие чернила! Это нужно обработать, закрепить листы, всё делать с крайней осторожностью!.. Нет, никакого копирования, – жёстко заключила она. – Могу попросить Наточку перепечатать для вас несколько самых интересных страниц. Но это за дополнительную плату, сами понимаете.