Тихий маленький город (СИ) - Дашевская Анна Викторовна "Martann" - Страница 35

– Отчего же?

– Так тоже ведь отправили в отставку. Со сладкой конфеткой, конечно, с повышением в звании досрочно. Полковником ушёл. А что толку? Молодой ещё мужик, сорок семь ему, на пять лет меня младше. И как он будет жить без работы? Да ещё и жена его выставила…

– Ничего, проживёт. Дом есть, руки-ноги есть, будет, например, первым в Кириллове частным детективом.

Михаил Матвеевич похмыкал, допил чай и ушёл. Только когда за ним хлопнула калитка, я сообразила: хотела ведь спросить, есть ли информация о том, кто пакостил в церкви?

Ладно, увидимся ещё. Надо делами заниматься. Убрать дом, сварить обед, покормить кота, прополоть грядки. подвязать помидоры, переложить высохшие цветы сирени, любисток, листья мать-и-мачехи по герметичным ёмкостям… Крутись, Анастасия, крутись!

Время от времени я взглядывала на холодильник и пыталась вспомнить, что же я не сделала, с ним связанное? Еду приготовила, кота покормила, отвары убрала…

Наконец открыла и стала смотреть.

На полках порядок, ничто не завалялось и не портится.

Морозилка… Пакет с брюссельской капустой…

– Господи, тетрадь же!

Хотелось дать себе подзатыльник. Я же положила тетрадь Агнии Николаевны в морозилку, сама над собой подсмеиваясь, и совсем о ней забыла! Ну ладно, всё равно не верю, чтобы там проявился какой-то текст! Про потайные чернила. Проявляющиеся под действием тепла, все слышали: молоко, лимонный сок, ещё какие-то органические жидкости. А под действием отрицательных температур?

Нет, это ерунда. Но посмотреть надо.

Достала тетрадь, разлепила смерзшиеся страницы, раскрыла в конце… и долго пялилась в совершенном обалдении. На чистых листах появились записи, сделанные чётким почерком Агнии Николаевны. И я поняла, почему она не дала их мне найти сразу.

Три формулы, я не могу назвать их «загово́рами». Можно было бы сказать «заклинание», но Егоров уже приучил меня с сомнением относиться ко всему, носящему клеймо магии.

Первая формула – защита от зла. Для человека, для дома, для города.

Вторая – медленная смерть. То самое проклятие, настигшее Ивана Афанасьева.

Третья – распознавание лжи.

В каждом пункте слова с указанием темпа их произнесения, время, когда лучше работать, набор трав и предметов, слом, подробнейшая инструкция.

Я внимательно прочла все три, закрыла тетрадь и спрятала в тайник, после чего вернулась к домашней работе. Спасибо, Агния Николаевна, вы дали мне оружие и защиту, и я обещаю, что не воспользуюсь ни одним из этих средств понапрасну.

Пока работа делалась, я думала о странной истории, участницей которой невольно стала. Полтора месяца прошло с убийства Бухвостова, чуть меньше – с нападения на Афанасьева. Месяц назад убили чиновника. У наших доблестных сыщиков что, никаких сроков раскрытия дел нет? Конечно, тому, что показывают в кино, верить нельзя, но всё-таки существуют какие-то правила. Тем более, когда задели «своего». У меня восприятие времени неправильное, сдвинутое суточными дежурствами, я не сразу могу вспомнить, какой день недели или число, но уверена, полицейское начальство точно это знает. А Егоров ничего мне, в сущности, не рассказал.

Вот только не надо о тайне следствия, недостоверно это! Невозможно же не поделиться с близким человеком хотя бы в общих чертах тем, что для тебя важно…

Непонятно, почему он вот так исчез. Вообще-то, если рассуждать логически, причин может быть не так и много: повышение, неприятности, командировка или потеря интереса к конкретной женщине, то есть, ко мне. Для последнего всё-таки рановато. Если бы нашему роману было не три недели, а хотя бы три месяца, тогда да, возможно, а сейчас он меня ещё не прочёл. Командировка? А бог его знает, бывают ли у следователей командировки, мне отчего-то кажется, что нет.

Ах да, ещё могла вернуться из Еревана его матушка, и резко стало не до меня.

Впрочем, были пропущенные мною звонки и визит в моё отсутствие, так что не всё так мрачно…

Тут в моей руке переломился помидорный стебель, и я выкинула из головы всё, что от меня не зависит.

Ну, постаралась выкинуть…

Слегка умаявшись, я села передохнуть и почувствовала, как хрустнул листок в заднем кармане. Чёрт, записка же от Макса, я так и не прочла её!

Ну да, фирменный телеграфный стиль бывшего мужа. Ничего не понятно, «волнуйтесь, подробности письмом». И зачем было записку писать, мог отправить смс-ку…

Следующим в дверь постучал Боря Сотников. Сиринг с достоинством держался у его левой ноги, пока не увидел кота.

Крис раздулся в шар, поднял трубой хвост и боком заскакал в сторону пришедшего в его дом врага. Мастифф посмотрел на хозяина, сложив рыжие брови домиком, и слегка попятился. Мы с Борькой рассмеялись и вытолкали обоих на улицу.

– Думаешь, не подерутся? – спросил Борис с сомнением.

– Сиринг слишком взрослый, чтобы обидеть котёнка, – махнула я рукой. – А Крис слишком маленький, чтобы угрожать всерьёз. Разберутся.

Как оказалось, Сотников пришёл, чтобы официально пригласить меня на свой день рождения.

– Ты когда дежуришь? – спросил он, держа в руках устрашающей пухлости блокнот.

– Завтра, а потом – в воскресенье, двадцатого.

– Отлично! Значит, ждём тебя в субботу, девятнадцатого, к пяти часам. Форма одежды свободная, желаешь – бери с собой компанию.

– Насчёт компании посмотрим, – неопределённо ответила я. – А за приглашение спасибо, непременно буду.

Когда он собрался домой, начало темнеть. Нас ждала дивная картина: на крыльце, на коврике у двери, свернулся и дремал Сиринг, а Крис спал, растянувшись на его мощном теле.

«Ну, вот и всё, – думала я, пока руки привычно запирали замок и сыпали соль тонкой струйкой. – Макс в Японии, и раньше субботы можно не ждать звонка. Афанасьев не пришёл. Конечно, если его выперли в отставку, то времени у него будет теперь более чем достаточно. Не сегодня, так завтра почувствует себя хуже и придёт. Вопросов к нему накопилось много. Егорова выносим за скобки. Когда-то, когда Анастасия Васильевна ещё была красивой и весёлой, совершенно сногсшибательной дамой, а я – не очень большой девочкой, она говорила: там, где ты ничего не можешь сделать, ты ничего не должна хотеть. Вынеси это за скобки и решай свои задачи так, будто ничто тебе не мешает…»

Больница огорошила меня новостями.

Первой был ремонт. В холле пахло краской, на крыше громыхали железом рабочие. В ординаторской Воропаев, Кауфман и старшая сестра Любовь Антоновна азартно переругивались, решая, кого из больных в какую палату переводить. На месяц закрывалось правое крыло здания, и была надежда, что потом перейдут к левому.

– Крыша – это прекрасно, – сказала я. – Добрый день всем.

– И вам, – не отрываясь от листа бумаги с расчерченными квадратиками, ответил главврач; потом поднял на меня глаза. – А, Анастасия Александровна! Как съездили?

– Отлично, спасибо.

Я зашла за шкаф, выполняющий у нас роль ширмы, чтобы переодеться. Застёгивая белый халат, спросила:

– Неужели ту самую комиссию так впечатлила протекающая крыша?

– И крыша, и старые кровати, и отсутствие разъездного автомобиля! – ликующим голосом сообщила старшая сестра. – Представляешь, Настя, на всё это нам выделили деньги!

– Не представляю, – честно сказала я. – Но буду верить, что ремонт не свернут на середине, а машина к нам приедет. Странно вообще, что так быстро деньги дали.

– Тут вопрос политический, – хмыкнул Кауфман. – Главу облздрава как раз сняли, а Ираида – его племянница, вот и устроили показательную порку. А, ты ж не в курсе? – я помотала головой. – На Курцову дело завели, за расхищение больничного имущества и прочие подвиги. Ну и уволили, ясное дело, так что теперь сестры-хозяйки у нас нету.