Навечно в грёзах (СИ) - "Eva 4444" - Страница 19

Ход конём, ушастый? А ты смышлёный малый. И отчаянный, судя по тому, на что решился…

— Хитро, но она в это не поверит! И зачем мне её спасать?

— А это очень хороший вопрос, демон. Не хочешь мне рассказать, зачем ты прикрывал её от стрел? Что ты ей тогда наплёл? Как оправдывался? Что тебе вообще от неё надо?

Шах и мат. На это мне нечего ответить. МНЕ нечего ответить. Это похоже на конец света. Он знал, что я буду не против исцелить её. Оттого и решился на обман своей госпожи. Только я потянулся к тунике Амайи, как получил по рукам плетью.

— Ишь, чего вздумал! Руки убрал! Лечи через ткань!

— Ты, блять, издеваешься? Это нереально! Я итак собираюсь снова рискнуть своей жизнью ради ВАШЕЙ принцессы. Этот яд, знаешь ли, и для демонов опасен.

— Хватит мне тут заливать. Что-то ты не помер от яда после обстрела, а у тебя побольше стрел было, чем у командира. Так что и сейчас не сдохнешь… по крайней мере, от яда. За себя не ручаюсь! Приступай! — с этими словами он пнул меня ногой в спину. Ублюдок!

— Тунику снять придётся. Поверь мне, эльф, я люблю пялиться на женскую грудь, но когда женщины в сознании, а не при смерти. Некрофилия — не мой профиль.

Ушастый, немного замешкавшись, недоверчиво глянул на меня, но всё же решился её раздеть. А я в предвкушении зрелища взглянул на грудь принцессы и… охренел. Бляяя… да это пиздец какой-то! Я секунд пятнадцать стоял в ступоре, глядя на неё. Вся кожа на груди и прессе Амайи в синюшных разводах от яда, расползающегося по венам и капиллярам. И я знаю этот редкий яд. Как знаю и того, кто им обладал. Сволочь! Убью ублюдка! НАХРЕНА? Нахрена он наслал на нас отряд? Решил, что я не справляюсь с миссией? Почему тогда не добил? В какие игры играет Вилан? Что, блять, всё это значит? Ну, теперь я точно должен вернуться в Терказар живым и лично спросить с него за это.

— Хватит пялиться! Исцеляй уже!

Эльф в очередной раз пнул меня ногой в спину. А я, едва не упав на Амайю, вышел из оцепенения. Она ведь могла погибнуть… и погибла бы, если бы ушастый не был одержим ею.

— Моя слюна — не панацея, она сможет лишь немного нейтрализовать яд на ранах и затянуть их. С ядом в крови ей придётся справляться самой. Но, думаю, к утру принцесса переборет это состояние. Она у вас сильная…

Эльф был явно на взводе. Схватил меня за волосы и, приблизив моё лицо, гневно выпалил:

— Лечи уже! И молись, чтоб она выжила, иначе ты — не жилец!

Я сделал всё, что мог. Раны действительно затянулись, но яд… сердце распространяло его по всему телу. Благо, эльф додумался накачать её, и сердце билось намного медленнее, чем обычно, тем самым давая Амайе больше времени. Нет худа без добра. Ушастый, удовлетворённый результатом, аккуратно перевязал её торс чистой материей, накрыл плащом и сел рядом, взяв в руки её ладонь. Я незаметно отполз к стене и, облокотившись о неё, ушёл в свои мысли. Тягостно размышляя, я пытался разгадать смысл поступка Вилана, но ничего дельного не приходило на ум. Он же мне как брат! Он не мог меня предать! Не мог! Всему есть объяснение, и этому —тоже. Я в этом уверен.

Со временем Амайе становилось только хуже. У неё поднялся сильный жар. Это всё яд. Всё это время ушастый не мог найти себе места. Метался по шатру, как дикий зверь в клетке, периодически припадая к её груди и вслушиваясь в дыхание. Его волнение вполне обосновано. Действительно нужно срочно что-то делать. Только я начал думать о возможных вариантах, как эльф неожиданно подскочил ко мне и, схватив за горло, придавил к ледяной земле.

— Давай ещё раз! Давай, исцеляй её! Я убью тебя! НЕТ! Я буду убивать тебя медленно! Ты меня понял, выродок?!

Он всё сильнее сжимал моё горло, периодически ударяя затылком о каменную землю. Всё. Сорвало башню эльфу. Вот что делает любовь… особенно безответная. Она превращает нас в живых мертвецов.

— Я сделал всё, что смог. Что мне лечить? Раны затянулись, ты и сам видел.

И тут этот недоносок просто озверел. Кто знал, что эльфы способны на такую ярость? А говорят, миролюбивый народ. Он ещё несколько раз приложил меня головой о землю, а после в гневе принялся крушить всё, что находилось в шатре.

— УБЬЮ! Понял?! Я тебя убью! Не смей так говорить! Она должна жить! Она должна… должна… жить… потому, что она… она такая удивительная… таких больше нет… — он закончил свою фразу, медленно оседая на землю рядом с постелью Амайи и глядя на неё сквозь слёзы.

— Я могу кое-что попробовать. Но я не уверен, что это поможет… даже скорей всего не поможет, но, мне кажется, попробовать стоит.

Эльф испытующе уставился на меня.

— Говори!

И как такое скажешь этому влюблённому олуху?

— Ты только не бесись, ладно? Я всего лишь предлагаю свою помощь.

— Да говори же!

— Ну, я подумал, поскольку яд у неё в крови, может, мне её поцеловать? Ну, типа, обмен слюной, если по-научному.

Думал, ушастый до сих пор был в ярости, но я ошибался. В ярости он был теперь. Лицо бордового цвета, глаза навыкате, скулы ходят желваками. Эльф с минуту методично избивал меня ногами. А после снова схватил за горло и, брызжа слюной мне в лицо, сквозь зубы прорычал:

— А говорил — не некрофил! Может, тебе и сексом с ней заняться?! Член у тебя тоже целительный?!

Ну всё! С меня хватит! Заебался! Нашли здесь грушу для битья! Одно дело, когда тебя избивает красотка с небесными глазами, — у меня от такого и встать может — а другое дело, когда это — озверевший ревнивый эльф!

Он был настолько рассеян, что я даже со связанными руками смог вывести его из равновесия и, вывернув ему руку, прижал гадёныша рожей к земле. А после сел сверху, тем самым обездвижив его.

— И сексом с ней тоже займусь, поверь! Но не сегодня. А насчёт моего члена, если это тебя так интересует — пока ещё никто не жаловался! — А ведь подействовало, эльф немного приутих. — Твоя принцесса! Ты её накачал! Тебе и решать! Дашь добро — я её поцелую, а нет — ну и пусть помирает… она итак со смертью играла… вот и проиграла!

После этих слов ушастый окончательно перестал дёргаться и обречённо произнёс:

— Делай, что надо.

(Andy Hull Robert McDowell — Finale)

Это был не самый лучший поцелуй в моей жизни, но самый странный —однозначно. Малина. Её губы на вкус, как малина. Она такая же сладкая, но с кислинкой. Эльф был прав, она и вправду удивительная. Жалко будет, если не выкарабкается.

Около двух часов мы сидели в подвешенном состоянии, ожидая хоть незначительных изменений ситуации. Эльф, периодически психуя, уже сам заставлял меня вновь и вновь целовать Амайю… А потом с криками «ДОВОЛЬНО!» оттаскивал меня от неё. В течении этих двух часов он окончательно сошёл с ума. Качаясь как маятник из стороны в сторону, эльф прижимал её ладонь к своим губам и что-то бормотал. А после резко поднимал Амайю за плечи и тряс с истеричными криками «Проснись! Амайя! Проснись сейчас же! Я знаю, что ты не спишь! Ты ведь просто шутишь надо мной! Ну же, просыпайся…!».

Несмотря на открытые глаза, она всё ещё грезила и медленно умирала от яда. Он, как какой-то безумец, крепко обнимал её, а после бережно укладывал обратно на шкуры и с больной педантичностью поправлял каждый из её русых локонов со словами «Она проснётся… она просто спит… немного отдохнёт и проснётся…».

Если это и есть та самая пресловутая любовь, то мне такой нахрен не надо. Он просто болен ею. Я однозначно не хочу быть таким зависимым от чьей-то хрупкой жизни. Оно того не стоит. Не хочу такой любви, из-за которой буду вот также гнить живьём, не в силах спасти то самое дорогое, что есть в моей жизни. Это как добровольно подписать себе приговор и передать бумаги другому существу. А после с замиранием сердца надеяться на взаимность и смотреть, как твоя любовь хладнокровно бросает в огонь приговор. И тебя вместе с ним.

Ближе к рассвету эльф заметил, что у Амайи спал жар. А когда я приложил руку к её лбу и с облегчением подтвердил его догадки, он, запрокинув голову назад, истерически засмеялся. Похоже, теперь в этом шатре два больных. Да и какая теперь разница? Главное, сработало — Амайе стало лучше! Когда у ушастого наконец прошёл истерический припадок, он принялся прижимать её ладонь к своей щеке, а я решил подытожить: