Вожделение (СИ) - Магдеева Гузель - Страница 37

— Чепуха, — прошептала вслух, а потом поняла, что меня смущало все это время.

Уличные фонари, которые никогда не выключились, сейчас не горели.

От страха волоски на руках встали дыбом, я вглядывалась в темный дверной проем, но не слышала ни единого звука.

Где, черт возьми, Максим?

А если его уже… убили?

Я силой заставила себя не сорваться на бег, не заорать вслух от этой страшной мысли. Нужно спрятаться, укрыться, не важно, что скрывалось там, за темной чертой. Пока я здесь, я еще в безопасности. Сердце гулко билось, отдавая в виски, я провела по лицу ладонью, пытаясь собраться.

Давай, Регина, действуй решительнее. Были времена и страшнее.

Кровать предательски скрипнула, когда я слезала с нее. Я опустилась на четвереньки,

замерла, не двигаясь и вслушивалась напряжённо в тишину.

Осторожно, опустилась ещё ниже, вытягивая руки и ноги. Заползла под кровать, балансируя, чтобы не задеть ее своим телом и не издать лишних звуков.

Казалось, каждое движение громким эхом раскатывалось по стенкам комнаты.

От напряжения сводило мышцы, пот струился по позвоночнику. Я вытянулась и замерла, пыль, которой под кроватью было немало, забилась в рот, в нос, щекотала, вызывая желание чихать.

Я держалась изо всех сил, а потом услышала вдруг шаги.

Тихие, осторожные, даже не касание обувью пола, — лишь движение воздуха заставило меня поверить, что мне не кажется.

Сердце грохотало, он меня услышит поэтому звуку… Тише, тише. Регина, не дергайся.

Он откинул одеяло с кровати, оно с шелестом опустилось с одной стороны от меня.

Я дышать перестала. Страшно-страшно-страшно…

А потом резкое движение, в темноте не уловить, что происходит, а потом я увидела. Он опустился рядом со мной, и теперь смотрит на меня.

Замерла от ужаса. Я не могла разглядеть толком ничего, только странное мерцание его глаз, глаз сумасшедших, страшных.

Заорать не успела, своей ладонью он закрыл мне рот и нос, я задергалась судорожно, ударяясь головой о ламели кровати.

— Тише, тише! Ты нас выдашь.

Максим. Я не сразу его голос узнала, а когда поняла, прикусила его ладонь со злости. Он меня так напугал! Да я чуть не умерла тут со страху! Придурок чокнутый!

— Регина, не дури, — рыкнул он. Странно, голос не повысил, но мне показалось, что он кричит, — кто-то пробрался на базу. Надо уходить.

Он протянул мне руку, помогая выбраться. Я шла за ним, крепко держась за его ладонь, а сама думала со страхом: даже здесь не безопасно. А Ланских обещал, что здесь — не страшно. Везде страшно. Везде.

Максим тихонько приоткрыл уличную дверь, до того не закрытую, выглянул осторожно на улицу.

— Еще ничего не началось, мы должны успеть.

Но мы не успели. За спиной раздался взрыв, такой мощный, что нас швырнуло, как щепок, в открытую дверь, мы кубарем скатились со ступенек, больно ударяясь.

— Бежим, — Максим рывком поднял меня на ноги, мы побежали вперед. Я не понимала, куда бы бежим, в ночной темноте, освещаемой вспышкой горевшего сзади нашего домика, все казалось чужим, незнакомым, я не узнавала маршрут, но послушно перебирала ногами.

В первый момент я даже не поняла, что не так, не заметила, только потом дошло, когда ноги обожгло холодом. Я в носках одних, обувь осталась там, в домике.

Мы спрятались за одну из уцелевших построек, я видела отсюда распахнутые настежь ворота, лежавшего темным безобразным пятном охранника.

Все вокруг было похоже на ад, пылали, костром поднимаясь вверх, разрушенные домики.

Адреналин ещё кипел, но на место жару, который раздирал лёгкие во время бега, пришел холод. Он пробирался от тонких носков, промокших насквозь, вверх, остро, больно. Максим только сейчас заметил, что я без обуви, без верхней одежды и выругался, снимая с себя пальто:

— Мои ботинки тебе будут большие, укройся пока пальто.

— Что будем делать? Это за нами пришли?

— Не знаю, — покачал он головой, вглядываясь в темноту, — не знаю. Если у них очки ночного видения, то все очень плохо.

Я закуталась в пальто, пахшее духами Максима, и запрокинула голову. Над нами звёздное небо, а под ним, — точно преисподняя разверзлась, люди кричат, а вспышки автоматной очереди прошивают пространство вокруг.

Топот сапог, и внезапно перед нами с оружием наперевес возник мужчина. Я остолбенела, испуганная его внезапным появлением, глаз не сводила с огромных ладоней, лежавших на автомате.

Неужели, убьют прямо сейчас? Так глупо умереть…

— Целы?

Токтаров. Я только по голосу поняла, что это он, облаченный в бронежилет.

— За мной идите, я вас выведу. Вам нельзя здесь оставаться.

«Еще бы», — ехидно подумала я, сейчас это всё, что мне оставалось. Мы ползли по снегу на животе, большое мужское пальто бултыхалось на мне, затрудняя движение. Максим впереди в тонкой рубашке и брюках, я смотрела на подошву его ботинок, мелькавших передо мной, и лишь сжимала плотнее зубы.

Люди кричали, а собак так и не было слышно. «Их убили, — подумала я отстранённо, — кто бы это ни был, он их убил. Он и нас не пожалеет»

Мы доползли до забора, уткнулись в него. Тупик, а дальше-то куда?

— Ползите. Ключи от тачки, — Токтаров бросил в руки Максима связку, а я сидела, растерянная, не понимая, куда ползти.

А потом увидела лаз, темный, пахнувший спертым воздухом, плесенью и безнадегой.

— Быстрей! — рявкнул Токтаров, проталкивая меня внутрь, я полетела вперёд, упав в объятия Ланских. Дверь за спиной закрылась, а потом прогрохотал ещё один взрыв, от которого содрогнулась железная дверь.

— Не бойся.

Максим в темноте ориентировался гораздо лучше меня. Он нашарил мою руку, сжав ее сильнее.

— Идти сможешь?

— Есть выбор? — вопросом на вопрос ответила я.

Слова царапали горло, даже собственный голос казался чужим и неприятным. Без раздумий мы двинулись вперёд, пробирались почти на ощупь, и все это время я крепко держалась за мужскую ладонь.

Носки промокли насквозь, от холода я уже не чувствовала пальцев ног, порадовалась только, что шли мы не по снегу. Под ногами попадался мусор, я то и дело спотыкалась, закусив губу, чтобы не издавать звуков.

Черный тоннель казался бесконечным. Я видела смутные очертания длинного коридора, терявшегося в темноте, сколько мы так будем идти, километр, два, десять?

На секунду силы покинули меня, я остановилась, чувствуя, как от этих мыслей подгибаются колени. Сделать ещё хоть шаг выше моих сил.

— Не могу больше, — жалобно пискнула я, опускаясь на пол. Пальто, казалось, весит несколько килограмм, набухшее влагой от снега.

Максим присел на корточки рядом, достал телефон, освещая мои ноги экраном мобильного. Носки продырявились, я шла почти босиком.

— Черт, — буркнул он, а потом стянул с себя тонкий джемпер, оставшись в одной рубашке.

— Что ты делаешь?

Язык от холода слушался плохо, я начала стучать зубами. Максим перехватил джемпер поудобнее и дёрнул за рукав. Тонкая ткань затрещала и пошла по шву, тоже самое он продел со вторым рукавом. А потом скинул ботинки, вытащил из них стельки.

Его обувь была мне действительно велика, я потеряю их на первом же шаге.

— Надеюсь, до машины добежать хватит, — он стянул с меня мокрые носки, растет ладонями стопу. Я ее почти не чувствовала. А потом он прижал стельку к моей ноге, и натянул сверху рукав от свитера, как чулок, подвернув на коленке, чтобы не спадало.

Второй такой же надел на левую ногу.

— Пошли, мы и так много времени потеряли, — он протянул ладонь, поднимаясь сам и легко поднимая меня.

— Спасибо, — я чувствовала себя неловко, но благодарила от души, — так лучше.

Так и вправду было лучше, плотная стелька скрадывала неровности тоннеля, но главное, мне было сухо.

Метров через триста коридор свернул направо, и мы почувствовали, что коридор идёт в горку.