Вожделение (СИ) - Магдеева Гузель - Страница 36

Хотя я все равно боюсь. Потому что голос этот мне уже знаком, и зачем здесь его обладатель, я тоже знаю.

— Чего вам от меня нужно?

Вадим, Лерин старший брат, подходит ближе, но не встаёт в светлый круг. Я чувствую себя бурсаком Хомой Брутом, вокруг которого ходит Вий, взгляда глаза в глаза которому не избежать.

Вадим небрит, глаза запали и смотрят на меня жёстко.

— Ты знаешь, что мне надо.

Я передергиваю плечами, стылый ветер забирается под тонкую кожаную куртку.

— Я уже обо всем говорила со следователем, дело закрыто. Все закончилось, отпустите ее, вы только себе хуже делаете.

— Пока убийца жив, ничего не кончено.

У меня мороз по коже от его слов. Жутко, ведь он хочет не просто возмездия, ему кровопролития подавай.

— Мне не о чем больше с вами говорить, — я поворачиваюсь спиной, это самое трудное, не видеть, что там остаётся сзади. Я напряжена вся, нервы как натянутые струны, разве что не звенят.

— Это от того качка, что тебя привез, она ждала ребенка, ты знаешь? Знаешь, — подтверждает он, когда я останавливаюсь. Не повернувшись, просто стою, бабки смотрят на меня с нескрываемым любопытством, им будет сегодня, что обсудить.

И не только сегодня.

И все же, мне приходится повернутся.

— Может быть, Лере просто не надо было спать со всеми подряд?

Я не собиралась этого говорить. Это подло и больно, я вижу как искажается лицо Вадима, но уже поздно. Я устала, мне страшно от его слов, я хочу, чтобы свидетели нашего разговора слышали не только его выборочные фразы.

— Просто прекратите нам угрожать, оставьте нас в покое, — добавляю чуть громче, а потом пулей пролетаю мимо соседок в подъезд. По лестнице бегу, вслушиваясь в звуки: не хлопнет ли следом дверь на первом этаже, не послышатся ли шаги. В замочную скважину ключом попадаю только с третьей попытки, дважды уронив связку ключей. Руки трясутся, пульс эхом отдается в ушах.

Страшно-страшно-страшно.

Я захлопываю за своей спиной дверь на все засовы, свет не включаю, просто сползаю вниз по дверному полотну.

Завтра суббота: я понимаю, что не хочу ни с кем видеть и общаться, выключаю телефон и ложусь спать.

А на следующий день как гром среди ясного неба до меня доходит новость: Левка разбился. Я была последней, кто его видел живым.

Я и Вадим.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Два дня ничего не происходило.

Ланских оставлял меня, уезжая по собственным делам, и я была вынуждена проводить время в одиночестве. Условия здесь были гораздо хуже, чем в его доме, а, главное, тут я не чувствовала себя в безопасности.

Не взирая на охрану по периметру, на собак, с которыми несколько раз в день обходили территорию люди в форме.

Ощущение тюрьмы.

Я уже смирилась с тем, что Лёшу предали земле без меня. Тут, в капитальной изоляции утрата переживалась легче.

Оставалось только надеяться, что Вадима поймают в ближайшее время, долго я здесь не выдержу.

На третий день Ланских привез пакеты с игрушками и ёлку.

Живую, невысокую, с меня ростом, густо пахнущую смолой и лесом. Я потерла иголки меж пальцев, а потом поднесла их к носу и вдохнула.

— Зачем ты ее привез? — спросила.

— Через пару дней новый год, — сказал он, подходя ближе.

— Ты смеёшься? — я хмыкнула, покачав головой, — я не хочу праздников.

Ланских пожал плечами. Достал тубу с разноцветными шарами, вскрыл упаковку и выудил первый. Долго приценивался, выбирая место для игрушки, а потом повесил шар на верхнюю ветку.

— Сюр какой-то, — сказала я раздражённо, но он меня не услышал будто, продолжил свое занятие.

Шаров на ёлке становилось все больше, Максим развешивал их неторопливо, точно получая наслаждение от процесса. А я смотрела на него, злилась, а может быть, просто завидовала.

Мне хотелось той же беспечности, что сейчас была на его лице.

Я подошла к нему, наклонилась, поднимая фиолетовый шар, подбросила его в руке, разглядывая. Он был лёгкий, из пластика, на боку — сюжет какого-то новогоднего мультика, чье название я не смогла вспомнить.

Я протянула руку к ёлке и повесила игрушку. А потом потянулась к следующей.

Не знаю, как так вышло, но я втянулась, и под конец ёлку мы украшали с Ланских наравне. Я не ощущала праздника, но мелодичные движение, молчание, что не напрягало совсем, сделали свое дело. Я почти расслабилась.

— Хочешь, прогуляемся? — предложил Ланских, осматривая наше творение, — ты не была на улице пару дней.

— Ты считаешь, что это безопасно?

На улицу мне хотелось. Как минимум, для того, чтобы избавиться от ощущения несвободы.

— К сожалению, пока только по территории.

— Хотя бы так.

Мы оделись, Ланских созвонился с кем-то по телефону предупредив невидимого собеседника, что мы идём на прогулку.

Я вышла на улицу, блаженно замирая. Было уже темно, в свете мощных ламп, освещавших территорию, снег казался серебристым. Я черпнула полную ладонь, сжимая снег в кулаке, он был мягким и легко поддавался. Утрамбовав второй рукой снежок, я подумала, а не бросить ли мне его в Ланских, но не стала. Честно говоря, он не казался мне человеком, который будет с увлечением играть в снежки. Хотя ничего, вон сегодня ёлку украшал, как пятилетка, разве что язык довольно не высовывал.

— Пройдемся? — Максим подставил мне локоть, предлагая держаться за него. Я отряхнула руки, и ухватилась за рукав его шерстяного пальто. Мы пошли медленно вдоль очищенных дорожек. Территория была не то, чтобы огромной, особо не разгуляться.

— Мы нашли квартиру, которую снял Вадим.

Я сбилась с шага, разворачиваясь к Ланских, он покачал головой в ответ на мой немой вопрос:

— Его там не было. Только сумка с вещами. Похоже, в квартиру возвращаться он не собирался, не оставил ничего таког, что нельзя было бы приобрести в любом супермаркете. Мы опросили хозяйку квартиры, он жил здесь примерно две недели.

— Черт… Как он меня нашел? Я не пойму. Я нигде не светилась.

— Это не совсем ткк. Лешу месяц назад отметили на фотографии в «одноклассниках». Тебя там тоже видно.

— Черт, — я прижала ладонь ко лбу. Я даже удивляться не стала, что Максим в курсе всего этого. Неужели по одной фотке, размещенной у человека из другого города, меня смогли отыскать?

Я так старательно избегала любых фотографий, любого своего упоминания в социальных сетях, но все равно хватило одной несчастной фотки.

— Не переживай. Вадима поймают, и тебе не придется прятать свою красоту.

— Побыстрей бы, — вздохнула я, меня не особо терзало желание делиться своими фотографиями.

А вот избавиться от кошмаров прошлого — ещё как.

Мы вернулись назад в дом. Сегодня ужин приготовила я, устав маяться от безделия.

За ужином мы особо не разговаривали, я по дурацкой привычке пялилась в телевизор. Я отправилась в кровать, Ланских спал на диване в зале, и я не всегда слышала, как он исчезает на работу.

Закрыла плотнее шторы, чтобы свет от фонарей не слепил глаза. Лаяли по обыкновению собаки, под вечер они часто расходились, но к этому звуку я привыкла довольно быстро.

Вскоре Ланских выключил свет в гостиной, в доме стало тихо, и я не заметила, как уснула.

Мне снилось, как я иду куда-то на цыпочках, боясь, что меня увидят или услышат, и жуткое ощущение, что за мной все это время наблюдают, холодил позвоночник, никакая маскировка не работает.

Я натыкаюсь на что-то жесткое, и все грохочет под ногами, заставляя сердце сжаться.

Проснулась я, давясь собственными криком, по спине стекал холодный пот, в висках стучало.

Отдернула резким движением одеяло, сев в кровати. Стояла гробовая тишина, было так темно, что я не могла разглядеть ничего.

Подумала, не позвать ли Максима, но стало страшно подавать голос, именно сейчас мне хотелось забиться под кровать.