Ушастый призрак (СИ) - Матуш Татьяна - Страница 57

Вот только — нас потом отпустят? Ага, и сушек на дорогу дадут.

— Глубина, — тихо напомнил Хукку. — Максимум — сутки. Больше нельзя. Заморочит. Дорогу назад не найдешь, потом себя забудешь. А потом и силы выйдут.

Ежу было понятно — в плен нам нельзя.

Призрак внимательным, совершенно не собачьим взглядом смерил сначала Хукку, потом, что характерно — Лизу. И встал между нами и парнем, загородив его собой.

Так сказать, обозначил намерения.

— Я тебя понял, — Хукку хмуро кивнул духу, — а теперь помолчи, пожалуйста и дай подумать. Есть два решения. Оба мне не нравятся. Но одно все же не нравится меньше.

— Лиза важна, — все же решилась сказать я. — Для меня важна.

Хукку фыркнул:

— Да понял уже. Совсем-то за оленя не держи, я же Юлю видел. И даже рассмотрел. Только вот это тело — оно, прикинь, тоже важное. В этой истории посторонних нет, все завязаны и замазаны. — Шаман шлепнулся на попу, вытянув длинные ноги, посмотрел на нас снизу вверх. Лицо у него было — надо бы мрачнее и ироничнее, да уже некуда. Дно.

— Думал, пройдем как ниндзя. Тихо зашли, тихо вывели, тихо исчезли. Ни одной травинки не шелохнули. Но, похоже, или карма у меня насквозь испорчена, или просто вот такой я херовый ниндзя.

— И каким был второй способ? — С невольной улыбкой спросила я. Обычно, Хукку не матерился. Для выражения сильных чувств ему хватало упоминания богов и священных животных. Гиря до полу дошла.

— Второй?

— Ага. Тот, который мы подробно обсудили и отвергли большинством голосов...

Шаман хмыкнул:

— Не помню, чтобы я вводил демократию. Но, вообще, я думал раздать всем зелья по глотку и протащить Серой Дорогой. Хотя бы до реки.

— И что с этим планом не так? — Удивилась я, — вполне может прокатить.

— Угу. Только я себя переоценил малость. Помнишь того парня, который на себе тепловоз уволок? — Шамн дождался моего взгляда и самокритично признал, — я не он. Ни одного раза. Не знал, что так тяжело будет...

Я чуть не хлопнула себя по лбу — вот ведь бестолочь! Он же не просто идет впереди, он меня тащит, все равно, что на себе. А еще трое, наверняка, вообще не по силам.

— Мой отец спокойно пятерых водил. А прадед мог и десяток... под настроение.

Смущенным Хукку не выглядел, морально уничтоженным тоже.

— А... ты, вообще, какой шаман в роду? — Спросила я.

— Насколько мне известно — восьмой.

Круто, что сказать! Я из своих предков помнила только маминых родителей, и то — нетвердо, а с папиной стороны он и сам путался.

— Давай, добавь этому недопокойничку бодрости. И.. ногу тоже вылечи. Пригодится.

— Ты же говорил — ритуалить нельзя.

— Нельзя, — повторил Хукку. Посмотрел на меня долгим и почему-то сочувствующим взглядом. Тихонько рассмеялся. — Да не переживай ты так. Тебя все равно никто не услышит.

— Почему? — Вместо того, чтобы успокоить, его слова меня здорово встревожили.

— Ну... на фоне того, что я творить собираюсь...

Я могла многое ему сказать. Но вздохнула и решила промолчать. Яйца курицу не учат, а в этой вылазке я была всего лишь стажеркой.

Если Хукку решил, что так будет правильно — есть шанс что это, таки, правильно.

Наверно, из меня и вправду, могла бы получиться отличная жена для какого-нибудь шейха из Эмиратов. Со временем. Кое что у меня уже сейчас выходило на пять баллов.

В бэге нашлась красная шерстяная нитка. Я отмотала ее на локте, сложила дважды, перевязала хитрым узлом ногу "тела", прямо поверх брючины. И тихонько заговорила, почти не добавляя в шепот голоса:

Семью семь жилок, да семью семь поджилок

Не болите, не свербите.

Мать — благослови

От хвори и боли освободи.

Не первый, не второй,

Не серебряный, не золотой,

В теле белом мышцы не болят,

Не ноют, не ломят и не горят.

И будьте, мои слова, крепки,

И станьте, мои дела, лепки.

Век по веку, отныне и до века...

Подсохшая уже трава едва заметно шевельнулась, поднимая ветер. Как там у классика: "Посеявший ветер пожнет бурю?"

Шаман больше на меня не смотрел, он вообще ни на кого не смотрел. Он освободил из рукава свой браслет с бубенцами и встал, лицом к невидимому солнцу, отбивая ритм. Простой, но завораживающий.

Лиза попятилась и, забыв про то, что она грозная и вооруженная барышня, спряталась за спину Павла Егоровича.

Я бы и сама сейчас куда-нибудь юркнула, да только не могла себе позволить такой роскоши. Но помечтать то можно?

Что-то поднимало голову.

Что-то, в сравнении с чем отряд Петра, стоявший где-то тут, неподалеку, был вроде школьников, которых физрук вывел в поход. Что же мы разбудили такое и чем нам это аукнется?

— Павел Егорович, — сказала я, — вы в порядке?

— Что? — Удивился он и почему-то начал осматривать свою одежду.

— Хорошо себя чувствуете? — Поправилась я, — Сможете этого, бесчувственного, тащить?

— А Лизонька-то...

— Я стою, — буркнула девушка. — Хотя лечь тянет. Лечь — и не вставать. Вот теперь верю, что он — всамделешний нойда.

— А раньше не верила?

— С чего бы? — Удивилась она.

— Ну, так-то, нойды с рекомендательными письмами в гости не ходят. Хотя бы и с того, что мы, вообще, прошли.

— Так дело-то не особо хитрое. Через отворотку и обычный человек пройти может. Нужно только глаза зажмурить крепко-крепко, держать в голове место, куда попасть хочешь. Ну и "Отче наш..." читать, пока не пройдешь.

— Видеть цель, верить в себя и не замечать препятствий, — кивнула я, — Шаман...

Он обернулся и клочья тумана полетели от него в разные стороны.

— Мы готовы.

— Я тоже готов. Туман... я растянул до самой реки. Он не такой плотный будет, но примерно полчаса продержится. Мы должны успеть дойти до воды.

При слове "вода" Призрак заметно взбодрился и повеселел. Его одного тут не мучили никакие предчувствия, он точно знал, что собирается делать и если что напрягало, так наша нерешительность.

— Веди, — велел Хукку и пес послушался.

Как он находил дорогу — непонятно, но вел уверенно. Хукку шел сразу за псом. Дальше Павел Егорович с телом невезучего бойца , которое он принял на плечо, как раненого. Тот тихонько стонал, но в себя приходить не спешил.

Правильно и делал. Инстинкты у парня настолько верные — позавидовать впору.

Следом за ним шла Лиза, то и дело спотыкаясь в неудобной обуви, рискуя подвернуть ногу — но не чертыхалась. То ли воспитанная, то ли все же ученая. Или тоже — инстинкты. Если вспомнить ту, чью улыбку я узнала — могло быть и то, и другое, и третье. И даже все разом.

Я замыкала путь, не забывая прислушиваться к тому, что происходило сзади. Пока, как будто, ничего эпичного — ивняк шумел, но если ветер...

И тут меня, как кипятком, окатило жутью. Какой ветер, если туман стоит — не шелохнется.

Что-то шло по нашим следам, набирая силу...

— Осторожно! — Шаман придержал низкую ветку березы, пропуская нас и встретился со мной взглядом. Темные глаза словно спросили: "Слышишь? Понимаешь?"

Да уж как-то, не совсем деревянная, сообразила. Я пожала плечами и ответила ему нарочно бесшабашной улыбкой. "Я не должна бояться, ибо страх убивает разум".

Земля под ногами понизилась, ноги сами побежали под уклон, опережая голову, а в маре проступили темные контуры деревьев.

— Почти на месте. Скоро дорога, а там и река.

Черандак согласно тяфкнул.

Я споткнулась, похоже, о корень или об упавшую ветку и едва не вылетела на дорогу носом вперед, но устояла на ногах, с последний момент поймав равновесие.

Мы вышли из аномалки. Чтобы понять это, не было нужды в способностях нойды или гайду. Значительно поредел туман. Я увидела и почти разглядела караул из серебряных ив, две спутанные ветвями березы и — очертания холмов по левую руку. Появились звуки — отчетливый голос речного потока вдалеке, дробный стук дятла, похожий на стрекот пулемета. В отдалении — пока еще очень и очень не близко заржал конь.