Мои красавицы (ЛП) - Стрэнд Джефф - Страница 4

— Хм. Но мне сказали, что это вы заказали лазанью. Может быть, я ослышалась. Иногда я бываю такой легкомысленной. Вечно мне все говорят, чтобы я быстрее соображала, но разве я прислушиваюсь? Нет. Голова-то набекрень. Видите?

Она наклонила голову вбок и вывалила тарелку с лазаньей прямо на платье женщины.

— Ойушки! — воскликнула Шарлин, когда все в ресторане повернулись, чтобы посмотреть на то что у них стряслось. — О боже, я не хотела!

— Чертова раззява! — взвизгнула женщина и встала. Томатный соус, сыр и паста соскользнули по ее платью.

— Мне так жаль! Я такая растяпа!

Шарлин снова посмотрела на Герти. Она в шоке смотрела на происходящие, прикрыв рот рукой. Шарлин не могла сказать, довольна ли она была или нет. Это не имело значения — она сама была довольна.

Она поставила поднос, затем взяла салфетку со стола и принялась промокать платье женщины.

— По крайней мере, это были не спагетти. Они сволочи очень скользкие. Позвольте мне вам помочь.

Женщина отмахнулась от ее руки.

— Не прикасайся ко мнедрянь.

— Я правда очень сильно перед вами виновата, и, уверяю вас, мы не возьмем с вас деньги за лазанью.

— Да мы, бл*ть, не заказывали эту еб*ную лазанью!

— Богу становится грустно, когда люди так выражаются.

Женщина посмотрела на нее с чистой, неприкрытой ненавистью.

Теперь Шарлин предстояло принять чрезвычайно важное решение. На подносе все еще стоял большой стакан кока-колы. Не зайдет ли это слишком далеко? Или это будет означать, что вы получаете то что заслужили? Может быть, эта женщина была бы признательна ей, если бы теплую пасту заменили ледяным безалкогольным напитком. Это могло бы придать дерзкий вид ее соскам. Всем же нравятся вид женских сосков под мокрой тканью.

Она взяла поднос, еще не определившись с планом дальнейших действий. Кока-кола может остаться в вертикальном положении. А может, и нет. Все зависело от того, перестанет ли женщина хмуриться в ближайшие пару секунд.

Женщина не перестала.

Шарлин, чокнутая недотепа, которой она была, неслучайно наклонила поднос, в результате чего кола опрокинулась и расплескалась по всей женщине. Поскольку та стояла, содовая попала ниже, чем лазанья; в противном случае это могло бы помочь смыть часть томатного соуса. Женщина издала великолепный вопль.

— Не могу поверить, что сделала это снова! Я будто забыла, как держать равновесие. Мне так, так, так, так, так, так, так, так жаль, мэм.

— Ты тупая идиотина!

— Тупая идиотина? Я понимаю, что ты расстроена, но не надо меня оскорблять.

— Я хочу поговорить с менеджером.

— Он скоро подойдет. Я уверена, он слышал, как ты тут визжишь.

Шарлин сидела в кабинете менеджера. Трэвис, менеджер «Итальянского ресторанчика», в котором не было и следа от Италии, сидел напротив нее с суровым видом. Он потер глаза, провел рукой по седеющим волосам, почесал макушку, снова потер глаза, вздохнул, а затем заговорил.

— Ты же знаешь, что я собираюсь тебе сказать, верно?

— Я уволена?

— Конечно, ты не уволена. У нас и так не хватает людей. Я не собираюсь отрезать себе нос назло своему лицу.

— Никогда не понимала, что это значит.

Трэвис выглядел удивленным.

— Это значит, что если ты злишься на свое лицо, то не отрежешь себе нос, потому что это больно.

— Подожди, я знаю, что это значит. Это поговорка. Как про кусок торта или сиденье на двух стульях.

— Если ты съешь свой торт, у тебя его больше не будет. У тебя либо есть кусок торта, либо ты уже ешь его, но не можешь делать и то, и другое с одним куском.

— Понятно, — сказала Шарлин. — Если ты не собирался говорить, что я уволена, тогда что ты хотел мне сказать?

— Я заплатил за ее химчистку из твоей зарплаты.

— Бля.

— Согласись, справедливое же решение.

— Я никогда не сдавала одежду в химчистку, — сказала Шарлин. — Так что я понятия не имею, сколько это стоит.

— Ой, не переживай не так уж и много.

— Ладно, хорошо.

— Она сказала, что ты сделала это специально.

— Это не похоже на меня.

— Я слышу сарказм в твоем голосе, но это действительно не похоже на тебя, — сказал Трэвис. — Вот почему я притворяюсь, что даю тебе презумпцию невиновности.

— Я ценю это.

— Она бывала у нас уже раньше. Очень тяжелый человек. Но это не значит, что ты можешь вываливать на нее еду. А что если бы ты ее ранила?

— Лазаньей?

— А в друг у нее была бы аллергия на помидоры?

— Я не увидела аллергической реакции на ее коже.

— А вдруг. Ты же не можешь знать заранее траекторию, по которой полетит соус. Вот ты вываливаешь на кого-то лазанью с аллергией на томат и здравствуй судебный иск.

— Я об этом не подумала.

— Ты ведешь себя так, будто я тут шутки с тобой шучу, но сейчас вполне серьезно разговариваю с тобой.

— Обычно я не могу определить степень серьезности наших разговоров.

— Злой Босс по отношению к безответственному сотруднику, но с любовью.

— Ясно. Такое больше никогда не повторится. Я просто разозлилась, потому что она довела новенькую до слез.

— Я специально поставил Герти за ее столик. Если ты сможешь пережить эту ведьму, то сможешь справиться с любым другим клиентом. Это была проверка.

— Она бы ее прошла. Ей просто нужна была минутка, чтобы успокоиться. Герти не хотела, чтобы я вываливала на нее лазанью. Она даже пыталась остановить меня, но только словесно, так что у нее не получилось.

— Тебе не нужно защищать ее. И да, ее я тоже не собираюсь увольнять. Выкинете еще один подобный трюк, каким бы забавным и приятным он бы не был, и тогда у нас будет совсем другой разговор. Понимаешь, о чем я?

— Да, сэр.

— Теперь давай иди работай.

В ресторане сейчас был обеденный ажиотаж, так что у Шарлин и Герти не было возможности поговорить. Она показала Герти большой палец, чтобы показать, что она все еще работает, хотя Герти могла бы понять это из контекста, так как Шарлин несла полный поднос в зал.

Они обе должны были работать до закрытия. У Шарлин был столик, который не спешил закругляться, но это была приятная пара, что было прекрасно. Около десяти тридцати вечера она вышла из ресторана, с нетерпением ожидая, когда ее ноющее тело погрузится в ванну с пеной. Герти, чей последний столик освободился двадцать минут назад, ждала ее.

— Ну, и как прошел твой первый день? — спросила Шарлин.

— Третий день. Было довольно интересно.

— Эта работа отстой, верно?

— Да нет, — сказала Герти. — Я плакала только один раз. И если меня не вырвало от стресса в течении смены, то я считаю, что это хорошая работа.

— А где ты работала до этого?

— В сервисной службе.

— Ах. Попалась.

— В общем, я хотела поблагодарить тебя за то, что ты сделала. Тебе не нужно было этого делать. Скажу даже больше, тебе не следовало этого делать. Да, определенно тебе не следовало этого делать. Но я хотела отблагодарить тебя лучшим из известных мне способов.

— Это каким же? — спросила Шарлин.

— Алкогольные молочные коктейли.

— О, черт возьми, да.

— В трех кварталах отсюда есть неплохое местечко, если, конечно, ты не слишком устала.

— Я была слишком уставшей, пока ты не сказала «алкогольные молочные коктейли». Затем мое тело внезапно наполнилось живительной энергией, и я чувствую себя так, будто могу добиться чего угодно, если, конечно, это включает в себя употребление алкогольных молочных коктейлей.

— Ну, так пойдем.

Они сидели в баре, каждая с ванильным молочным коктейлем, заправленными ликером Бэйлис. Герти выпила первую половину своего с впечатляющей скоростью.

— Ну, и сколько ты уже там работаешь? — спросила Герти.

— Пару месяцев.

— И тебе не нужна эта работа?

— О, нет. Мне нужна эта работа. Я имею в виду, мне вообще нужна работа. Знаешь сегодня произошло то, что я называю «безбашенным моментом». Я бы могла сказать, что это было впервые, но тогда бы я соврала. Может быть, это был, я не знаю... безбашенный момент номер двадцать тысяч сто восемнадцать? Двадцать тысяч сто девятнадцать? Я не знаю. Я, как правило, не слишком много думаю о последствиях, прежде чем делаю что-то такое. Мне кажется, что ты полная моя противоположность.