Доктор время, или Раз и навсегда - Рощина Наталия - Страница 20

— Когда же ты успела так пообщаться с любимым?

— Он позвонил поздно вечером. Сказал, что заедет за мной, а я отказала, сославшись на то, что устала. Знаешь, у меня вчерашний день стал трудовым десантом. Генеральная уборка, стирка, глажка. Для Димки готовила его любимые пельмени. Короче, оглянуться не успела, как на улице уже вечер. Мама целый день что-то шила на заказ, поэтому помогла мне только под вечер, когда от усталости я еле языком ворочала.

— Она до сих пор берет заказы? — удивилась Лита.

— Бесполезно с нею об этом говорить. Она, видите ли, не собирается сидеть у меня на шее. Пожилой человек, у нее своя философия. Но, черт возьми, я прокляла вчера жужжание ее швейной машинки, когда мне так нужна была ее помощь! Ладно, это к делу не относится. Главное — то, главное — то… — Вдруг плечи Ларисы затряслись и, прикрывая рот ладонью, она разрыдалась. Ее лицо стало красным, черная тушь размазалась под глазами. Немногочисленные прохожие останавливали на ней кто сочувственные, кто недоуменные взгляды.

Мартова обняла ее за плечи, приговаривая тихонько на ушко: «Успокойся, успокойся, возьми себя в руки». Лариса очень редко позволяла себе расслабляться. Она всегда выглядела сильной, несгибаемой, оптимистичной. Видеть ее такой Лите было в диковинку. То, что подруга скрывала все столько времени, казалось удивительным.

— Я всегда считала, что мы с тобой близки. Я благодарила Бога за такую подругу, как ты. Ведь, что говорить, даже родные сестры часто не имеют друг с другом ничего общего. Я делилась с тобой своими проблемами. Давно, когда это касалось Скользнева. Потом, когда в моей жизни появился Мартов, мне и в голову не приходило скрывать от тебя что-то.

Лариса постепенно успокаивалась. Она достала из сумочки зеркальце и платок, начав приводить заплаканное лицо в порядок.

— Ты же подвергаешься откровенному насилию и не соизволила ни разу рассказать мне об этом! Не узнаю тебя. Что он с тобой сделал? Как мог он за полгода из сильной, самостоятельной, несгибаемой женщины сделать пластилиновую куклу?

— Я не кукла, — всхлипнула Лариса, пытаясь вытереть черные потеки под глазами и на щеках. — Я просто дура, вот и все.

— Ничего себе! Догадываюсь, кто смог внушить тебе эту глупость. Ты еще скажи, что считаешь себя обязанной ему. Он ведь подарил тебе машину.

— Подарил. Я отказывалась, а он сказал, что взорвет ее где-нибудь на пустыре, если я откажусь.

— Ты пожалела его деньги, а он просто бравировал. Ты позволила себе принять такой дорогой подарок, а он решил, что с этого момента может владеть тобой без той галантности и вежливости, которыми окружил тебя вначале. Короче говоря, он перестал играть и притворяться! — Лита распалялась все больше, но, сумев охладить свои эмоции, успокоилась. Она должна смотреть на вещи трезво, взвешенно. — Прости, я не давлю на тебя. Не могу поверить. Что такое произошло с тобой?

— Прибавь к этому — в моем доме, где я чувствовала себя спокойно. Он, кстати, тоже. Когда я ответила, что наша встреча не состоится, он бросил трубку и через пятнадцать минут был у меня. Он осторожно позвонил в дверь и, когда я открыла, с силой отшвырнул меня от двери и бросился бегать по квартире из комнаты в комнату. Мои уже спали. Больше всего я боялась, что он разбудит детей. Он схватил меня за волосы и потащил в мою комнату, на ходу шипел в ухо, что выведет на чистую воду и не такую потаскуху, как я. Что я сплю с каждым мужчиной, который переступает порог нашей фирмы. Что и сегодня я наверняка кувыркалась с кем-нибудь и от этого безумно устала. Он не стеснялся в выражениях. Он закрыл дверь комнаты и принялся колотить меня, как боксерскую грушу, по голове, приговаривая, что мои мозги должны стать на место. Господи, неужели я говорю о себе? И, знаешь, в какой-то момент я снова стала собой и со всей силой ударила его наотмашь по надушенной физиономии. Он оторопел, а потом… Его ответ четко вырисовался на моем лице. Я не могла кричать. Только распахнула дверь, воспользовавшись паузой, и тихо произнесла: «Вон из моего дома, ничтожество!» С кривой усмешкой он, не спеша, вышел из комнаты и с видом победителя вскоре закрыл за собой входную дверь. Вот такой неожиданный июньский вечер.

Лариса в который раз посмотрела на себя в зеркальце и, скривившись, повернулась к Лите. Та молчала, обдумывая услышанное. Больше всего ее интересовало сейчас продолжение истории.

— Что ты намерена делать? Он ведь может снова попытаться вымолить прошение.

— Не исключено, только я больше трех раз не подаю, — поджала губы Шмелева и закурила очередную сигарету. — Что бы я делала без сигарет? Полночи курила на балконе, глядя на мерцающие звезды заплывшим глазом.

— Легче стало?

— Ладно тебе, сама, небось, все подушки проревела. Какая, по сути, разница, чем гробить организм: никотином или слезами? Не стало мне легче, а еще противнее. Столько планов рушится. Он обещал мальчиков отправить на месяц на море вместе с мамой. Со мной собирался поехать в Испанию. Хотел показать мне эту, по его словам, самую удивительную в мире страну.

— Не самые грандиозные планы, учитывая слишком интимный характер ваших отношений.

— Если ты намекаешь о свадьбе, так и об этом разговор был примерно месяц назад. — Лариса засмеялась. — После очередного рукоприкладства он сказал, что никогда пальцем меня не тронет. А потом вдруг стал на колени, обнял мои и сказал, чтобы я выходила за него замуж.

— И что ты ответила?

— Что не самый подходящий момент он выбрал для таких предложений. И что я вообще не хочу больше замуж, побыла — довольно.

— Чего же ты ждала от него? — недоуменно спросила Аэлита.

— Не знаю. Он подмял меня под себя, грубо говоря. Раньше всегда я была главной, сильной, а с ним я впервые почувствовала себя слабой, счастливой женщиной. Правда, длилась сказка недолго. — Лариса щелчком выбросила сигарету в стоящую рядом урну. — Я уже не знаю, могу ли различать любовь, влюбленность, увлечение, физическое желание. Когда женщина одинока, она может принять собственные фантазии за реальность и жестоко ошибиться.

Мартова понимающе кивнула. Ей вдруг захотелось рассказать Ларисе историю одной женщины, которая полгода назад в последний раз пришла к ней на консультацию. Их общение привело к тому, что женщина сбросила с себя многолетний груз обид, унижений, физического насилия, которым подвергалась со стороны мужа.

Это была не очень красивая женщина, на вид ей было лет сорок. Но ее нельзя было назвать непривлекательной, скорее своеобразной. Она не захотела называть своего настоящего имени, что часто случается, и вполне объяснимо. Она выглядела издерганной, все время срывалась на тихий плач, руки ее дрожали от волнения. Лите стоило труда расположить ее к себе и дать возможность разобраться в ситуации, из которой сама женщина выхода найти не могла. Она была замужем шестнадцать лет. Ее муж — весьма известный человек не только в ***нске, но и далеко за его пределами, был человеком с очень неустойчивой психикой. От приступов безумной любви к жене он переходил к колкостям, оскорблениям, потом к рукоприкладству. Правда, случалось это с периодичностью в несколько лет, но каждый эпизод оставлял в душе женщины незаживающие рубцы.

— Знаете, — сказала она, — однажды он ударил меня в живот, когда я была на седьмом месяце беременности, — с каждой встречей с психоаналитиком женщина позволяла себе быть все более откровенной. — Он был ужасно зол, что я поправилась, и мои отекшие ноги потеряли стройность. После этого у меня случились преждевременные роды. Девочка, слава богу, выжила, но, лежа в палате, я дала себе слово, что начну бракоразводный процесс. Я собиралась переехать на время к маме, где была в это время наша старшая дочь. Муж — очень занятой человек, а ей было всего шесть лет. Мама всегда помогала мне в трудных ситуациях, правда, каждый раз высказывая мне, что я — самая большая ошибка в ее жизни. Ей было стыдно за мою нерешительность. Мои синяки отзывались в ее душе болью. За восемь лет брака я трижды приходила к ней с дочкой, вещами. И каждый раз муж уговаривал меня вернуться.