Грешники (СИ) - Субботина Айя - Страница 15

Генеральный через силу смеется. Я прощаюсь и кладу трубку, чувствуя себя совершенно раздавленной.

И самое ужасное то, что мысли, лезущие в голову, не добавляют ни капли оптимизма.

За весь день Ленка так ни разу и не дала о себе знать.

Как будто во всей этой истории ее вины нет совсем.

ПРИЗРАК: Я начал волноваться, куда ты пропала

Он пишет это в ответ на мое сообщение, отправленное только на следующий день вечером.

Хотя я собиралась взять тайм-аут и вычеркнуть из своей жизни любые, даже телефонные, социальные контакты.

Но после заявления и «почетного позорного прохода» с коробкой через весь офис нервы не выдержали.

Даже карьеристкам с «фаберже» иногда просто нужно с кем-то поговорить.

Так что я вывалила все свои горести в десятке голосовых сообщений, последние из которых диктовала с надрывом и соплями, как какая-то истеричка.

Вряд ли когда-нибудь решусь переслушать их, чтобы не рухнуть в собственных глазах на самое дно.

ПРИЗРАК: Говорить можешь?

ВАНИЛЬ: Могу, но у меня настроение поныть и пожалеть себя.

Он звонит почти сразу и, когда подношу трубку к уху, говорит:

— Я хотел сказать, что мне не понравились молчанки в две недели, и когда я думал, что это уже все, без вариантов, без продолжения и с жирной точкой, было хреново.

Несмотря на мое кислое настроение, улыбаюсь.

Это такая странная смесь тоски и нежности, что от нее наверняка зашкаливает уровень адреналина в крови.

— Я созрела выпить кофе в приятной компании, — говорю шепотом. Если честно, то не так, чтобы созрела, но, наверное, сейчас для встречи самое подходящее время.

Призрак молчит.

И потом тяжело вздыхает, как будто даже ругаясь сквозь зубы.

— Я до конца недели на работе завален. Внедряю новую концепцию, начальство сопротивляется, сама понимаешь. Приходится стоять одному против всех. Я к тебе с совещания сбежал, мне это еще припомнят.

— Прости, что добавляю хлопот. Возвращайся на свое совещание — я никуда не денусь.

— Ванилька, ты все не так…

Я просто заканчиваю вызов и даю себе обещание больше никогда ничего ему не предлагать.

Это, конечно, не то, чтобы правильная реакция на отказ. У него тоже работа, тоже заботы и дела, огромный пласт личной жизни, и теперь я даже не сомневаюсь, что в ней присутствует реальная женщина, которой он обязан уделять внимание. Просто злит, что вместо того, чтобы сказать правду, мужчина прикрывается работой и делами.

Скажи, что все уже не актуально — никто не будет за тобой бежать три дня, чтобы сказать, как это было по сути не существенно.

Жизнь стала очень странной: мы не боимся лезть на Эверест, делать тяжелую пластику лица ради того, чтобы избавиться от милой горбинки на носу, но нас бросает в дрожь при мысли о честном разговоре.

Я кое-как доползаю до постели, чувствуя себя разбитой любимой маминой чашкой — внутри какая-то потеря потерь, хоть уревись, а легче не станет. Так что чего впустую лить слезы?

Мне даже почти удается выспаться, только голова с утра болит, словно на ней танцевали мазурку. По инерции даже бросаюсь одеваться, искать костюм, только через пару минут понимаю, что раз я не приготовила вещи с вечера — значит, для этого была причина.

— Поздравляю, — улыбаюсь своему опухшему со сна отражению в зеркале, — ты теперь официально безработная.

Мое отражение кисло кривит губы.

Я быстро делаю кофе, собираюсь с мыслями и трачу два часа на то, чтобы составить новое резюме. Никогда не переписывала старые, потому что даже через месяц человек все равно напишет о себе как-то иначе, уже с оглядкой на прошлый опыт. Указываю, что трудоголик, не семейная и не планирую заводить детей в ближайшие годы — по понятной причине. Многие солидные фирмы отдают предпочтение «холостячкам», а вот несемейный мужчина — это, скорее минус. Особенно если ему хорошо за тридцать.

Размещаю резюме сразу на нескольких востребованных биржах труда и трачу еще пару часов на то, чтобы пересмотреть объявления о вакансиях. Нахожу парочку — конечно, не директор по персоналу, но для начала хотя бы что-то. Связываюсь с кадрами, направлю резюме еще и туда.

Когда голова начинает пухнуть от глупых мыслей, собираюсь, кутаюсь в теплый шарф и выхожу погулять. Мороз — лучшее лекарство против хандры. Особенно если он прямо-таки зверствует.

Когда порядком устаю, спускаюсь в метро, еду до нужной станции и забегаю в маленькое кафе, где мы с Ленкой любим предаться чревоугодию. Сначала даже осматриваю столики, чтобы не наткнуться на подругу, с которой сейчас хочется столкнуться меньше всего. Невыносимо гадко просто от мысли, что она так и не нашла в себе смелости позвонить мне и поговорить. А ведь вся эта история случилась из-за нее.

Понятия не имею, где она теперь будет искать работу, и даже не хочу об этом думать.

Официантка приветливо улыбается, явно узнавая лица постоянных посетителей. Я заказываю морскую мини-пиццу и большой Раф с ванильным сиропом.

Но, когда все это оказывается передо мной на столе, и рука тянется, чтобы устроить акт зажора всех неприятностей, откуда-то сверху на меня падает тень, и до боли знакомый мужской голос говорит:

— Я знал, что рано или поздно здесь тебя поймаю.

Рука так резко одергивается под стол, что это словно происходит без участия головы.

Просто та часть, которая живет в каждой женщине и отвечает за ее внутреннюю «милую девочку», сигналит: «Аллё, подруга, ты серьезно собралась сожрать все это в одно лицо, когда рядом твой будущий муж и отец твоих детей?!»

Призрак.

Я боюсь поднять голову, так и сижу с руками на коленках.

Он садится напротив.

Все равно смотрю куда-то вниз, на свои странно скрученные пальцы.

Я не тушуюсь перед мужчинами и не лезу за словом в карман. Но все это оказалось так… странно, что прямо сейчас во мне скорее недоумение, а не стыд и паника. Почему мы встретились? Как? Он действительно сказал: «Я знал, что встречу тебя здесь»? Он меня подкарауливал? Как часто? Каждый день? Или только по четвергам?

На мне ни грамма косметики, но, конечно, не это главное, потому что, хоть я объективно далеко не красавица, но и не страшилище.

И пучок вместо прически — тоже не большая трагедия.

И даже простые удобные скинни с начесом под толстый бабушкин свитер — не беда.

Просто этой встречи не должно было случиться до того, как я свыкнусь с мыслью, что мы так и останемся друг для друга приятелями по переписке.

— Ты пару раз говорила, что это — твое любимое место, — говорит голос напротив, и какая-то часть меня до сих пор не понимает, как это возможно, если мой телефон не прижат к уху, а лежит на столе, чуть справа от чашки с кофе. — Ну я и подумал…

Приятный скрип кожаной куртки — сигнал, что Призрак пожимает плечами.

Я сглатываю и потихоньку, как будто может случиться что-то ужасное, все-таки поднимаю голову.

Было бы проще, если бы он улыбался, потому что его улыбка мне знакома и какой-то романтичной части меня почти успела стать улыбкой родного человека. Но он не улыбается, только немного щурится, тоже разглядывая меня.

Фотографии дают представление о внешности человека, и по ним я бы узнала Призрака в толпе среди тысяч лиц, но реальность все равно вносит свои коррективы.

У него светлее глаза — не темно-карие, а скорее, как гречишный мед, с оттенками янтаря.

И нос уже, и губы полнее.

И не такие уж широкие плечи.

Но все же это куда лучше, чем набор упорядоченных в фото разноцветных пикселей цифровой фотографии.

Призрак смазано проводит ладонью по лицу — видимо, я слишком долго и пристально на него смотрю. Приходится вскинуть руку и помахать, чтобы понял, что дело во мне.

— Хватит молчать, — он все же улыбается. — Меня не очень просто заставить нервничать, но у тебя почти получилось.

— Слушай, дай мне привыкнуть к мысли, что ты — настоящий, — делаю вид, что злюсь.