Пуговицы (СИ) - Мартин Ида - Страница 80

— Спасибо, — у меня отлегло. — Только я скажу вам его номер, когда уже выйдем. Извини. Гарантии мне нравятся всё же больше, чем надежда.

— Вопросов нет. Всё по-честному. Ты молодец, — Яна подняла два победных пальца вверх. — Только, если вдруг это окажется не его номер, мы тебя найдём и придём за компенсацией. Ты же понимаешь?

Под утро дверь тихонько щёлкнула. Я не спала. Лежала в джинсах и худи под одеялом и ждала. В джинсах обнаружились пятьсот рублей. То ли моя старая заначка, то ли великодушный подарок Кощея. Это вселяло надежду на то, что добираться до Москвы пешком не придётся. Вообще, куда идти дальше и что делать, я не знала, и планировать, пока не выберусь из Пуговиц, не хотелось.

Сколько раз так бывало: стоит загадать и сразу же всё обламывается.

— Идём, — шёпотом позвал кто-то из сестёр.

Я быстро сунула ноги в ботинки и выбежала к ней. Это оказалась Яна.

— Что бы не происходило, ничему не удивляйся, — предупредила она. — И не разговаривай.

В коридорах царил полумрак. На стенах тускло горели светильники на стенах. Тишина стояла вязкая и оглушительная. Коридор казался нескончаемо длинным, будто огибал всё здание Пуговиц по периметру.

Мы шли по нему и шли, ничего не менялось, только номера комнат, подтверждающие, что мы всё-таки движемся. Потом неожиданно Яна остановилась напротив одной из дверей, приоткрыла, заглянула внутрь и потянула меня за собой.

Мы попали на огромную кухню с большими серебристыми холодильниками до потолка, гигантскими стальными вытяжками, островом с плитами, над которыми на висела различная кухонная утварь и хромированными стойками с микроволновками, мультиварками и другими приборами. Всё кругом сияло чистотой.

Прошли кухню насквозь и оказались в складском помещении с широким, грузовым лифтом.

Аня ждала нас здесь. В руках у неё был ужасный леопардовый полушубок из искусственного меха. Она молча передала его мне, затем вызвала лифт и, когда двери раскрылись, мы вошли в него втроём.

Лифт тоже был весь серебристый, а стены зеркальные, в точности, как в том, в котором мы ехали с Дженой. Только этот был длинный, грузовой и напоминал комнату смеха, потому что наши отражения в нём искажались и выглядели комично-уродливыми.

Холл, где мы вышли, оказался мрачным, серым и мраморно-холодным, как морг. В нём никто не сидел. Ни охранника, ни столика администратора. Только красная дорожка и огромные, украшенные новогодними хвойными ветками и пуговицами деревянные часы напротив входа, наподобие тех, что ставят в парках.

Я хотела спросить, что это за место, но потом вспомнила, что Яна предупредила молчать, и лишь озиралась по сторонам.

За большими панорамными окнами стояла непроглядная темнота, но чувствовалось, что уже утро. Я быстро направилась к широким дверям, торопясь поскорее выйти на улицу, но Яна поспешно схватила меня за руку и, покачав головой, потянула в другую сторону.

Стоило мне только подумать, что за всё время, пока мы шли, нам не встретилось ни одного человека, как с боковой лестницы послышались шаги. Аня быстро подошла к часам и, схватившись за стрелки, с усилием стала вращать длинную стрелку назад. На некоторое время шаги стихли, а потом вновь возобновились, но теперь уже удаляясь.

Яна нырнула за часы и вытащила оттуда инвалидную коляску, очень похожую на кресло Марго, усадила меня в неё и покатила по коридору. Аня шла сзади.

Происходящее поражало, но если принимать в расчёт версию о том, что я попала сюда, потому что сошла с ума, то списать всё на моё больное воображение было не так трудно.

Мне чудилась женщина, идущая за нами по коридору. Она громко стучала каблуками, торопилась, стараясь догнать. Пахло лекарствами, кислотой и мамиными духами. Мы были быстрее. Кресло катилось бесшумно, близняшки скользили тенями по стенам. Я уже не знала, кто из них кто. Цвет волос у теней был неразличим. Я думала, что это Надя, но обернуться не получалось.

Где-то послышалась музыка, тишина рухнула и зазвенела осколками. Дестрой принимал новые формы. И вот я уже не в кресле, а на троне. На мне красная мантия. Кармическое правосудие и оплата по счетам. Пуговицы не отпускали. Спасти меня мог только нарисованный парень, разорвав картонные стены миров, я позвала его и стала ждать, но в этот момент мы приехали и остановились возле столика Людмилы.

Она кормила рыбок и с удивлением замерла со сжатой в щепотку рукой. Её висячие серёжки размеренно качались.

— Мы договаривались, — сказала Аня и высыпала перед ней на стол большую горсть пуговиц.

Людмила отряхнула руки, отчего создалось впечатление, будто она захлопала.

— Конечно-конечно, — подставив жестяную коробку, она торопливо смахнула в неё пуговицы. — Можете выходить.

Стеклянные двери выхода медленно разъехались, и ледяной поток декабрьского холода ворвался в холл. Яна быстро вывезла меня наружу. А когда проезжали мимо бабушки с рыжим котиком, та помахала мне на прощание рукой.

— Можешь вставать, — сказала Яна, вытряхивая меня из кресла. — Охранник на проходной тебя пропустит.

— Отдашь ему это, — Аня сунула мне в руки маленький пакетик. На ощупь там тоже были пуговицы.

Я вытащила из заднего кармана визитку Корсакова и передала ей.

— Всё, пока, — сказала Аня. — Надеюсь, больше не увидимся.

Яна чмокнула меня в щёку.

— Удачи тебе.

— Спасибо. И вам.

Я сбежала вниз по лестнице и, не переставая дрожать от холода и нервов, помчалась по занесённой за ночь дорожке парка.

В домике охранника было тепло и, ворвавшись внутрь, я ненадолго выдохнула с облегчением.

Он поднялся мне навстречу.

— Здравствуйте! — не зная, что говорить, я помахала перед ним пакетиком.

— Мам, это к тебе, — крикнул он в темноту позади себя.

В ту же секунду там что-то пришло в движение и появилась Марго. Подъехала, протягивая ладонь. Я положила в неё пакетик.

— Ну, вот видишь, нашлись всё же пуговки, а говорила, что нет. Не пожалела бы, ничего бы с тобой не случилось.

— Вы знали, что меня собираются оставить?

— Да. И хотела предупредить, но тебе стало жалко какой-то крохотной пуговки с воротничка того мальчика, — она укоризненно покачала головой. — Вот так всегда в жизни. Выгадываем на мелочах, а расплачиваться приходится по-крупному. Хочешь, дам один бесплатный совет? Лучше признай вину. Покайся и попроси прощения. Не для неё, а для себя. Другой жизни, чтобы сделать это, у тебя не будет.

Чуть не окоченев до смерти, я всё же дождалась автобуса и доехала на нём до Москвы. Потом пересела в метро и каталась там часа три, просто отогреваясь и приходя в себя.

Дрожащая, лохматая, в уродском полушубке. Моё отражение в дверях выглядело не лучше привокзальных пропойц.

Люди ехали в вагонах нарядные, надушенные и весёлые. Все уже немножко отмечали Новый год. Закупались подарками, продуктами, проводили корпоративы. Я не знала, в каком точно дне я оказалась, но так было всегда.

И пускай Пуговицы едва не привели моё сознание в полный хаос, это, вместе с тем, пошло ему на пользу. Теперь я чётко осознавала, что не намерена поддаваться дестрою и пропадать. Я не хочу быть вечно больной, запутавшейся, уставшей и ищущей спасения. Не хочу жалеть себя и саморазрушаться тоже.

Всё это началось ещё до смерти Нади, даже до смерти Яги, просто очень долго копилось и в один момент прорвалось. Отчего-то вдруг показалось, что, разберись я со всем этим, разгадай сон, узнай тайное, и тут же все мои проблемы решатся. Всё прояснится и расчистится. Белое станет белым, а чёрное — черным, порядок отделится от хаоса, а хорошие дети — от плохих.

Но со мной было что-то не так, потому что чем глубже заходишь в лабиринт, тем дальше выход. А я уже дошла до самого его центра и теперь должна была как-то вернуться назад.

Так ли уж важно, что случилось с Надей? Жива она, а если нет, то кто её убил?