Мои волки. Любовь истинная и нет (СИ) - Жнец Анна - Страница 16

— Элен? — Гор хмурится, принюхивается, оглядывается по сторонам.

О боги, он понял? Все мои старания оказались напрасными?

— Элен, что происходит?

* * *

Эштер

Близость с истинной парой — наркотик. Один раз попробуешь — не слезешь никогда. Я вроде не жил монахом, но сейчас ощущаю себя так, словно лишаюсь девственности.

Все происходит стремительно. Раз — и срывает крышу. Мы не понимаем, как и когда оказываемся в объятиях друг друга. Слышится треск ткани, и на границе сознания мелькает мысль: это одежда Элен рвется в моих руках. Наружу, из тесных оков белья вываливаются и плавно расходятся в стороны молочно-белые груди с розовыми сосками — самое эротичное зрелище в моей жизни.

Прелести Элен без поддержки бюстгальтера выглядят менее упругими, слегка обвисшими под своей тяжестью, но — дьявол! — как же приятно мять в ладонях большие мягкие полушария. Впервые при виде женской груди я превращаюсь в животное, в варвара без крупицы разума.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Моя! Взять!

Зверь ликует. Наконец дорвался!

После я пожалею, что наш первый секс был таким: жадным, торопливым, быстро пришедшим к кульминации. Мы словно купаемся в алом тумане похоти и не понимаем, что делаем. Хочется иначе: медленно раздевать любимую, будто разворачивая обертку долгожданного подарка, изучать ее тело — губами, языком, пальцами, упиваться каждым мгновением близости. Но запах избранной ударяет в ноздри — и тормоза отказывают.

Это страсть, когда не можешь дойти до постели: хватаешь и трахаешь там, где стоишь. Я просто поднимаю Элен на руки и насаживаю на свой колом торчащий член, забыв о прелюдии. Вот же скотина безмозглая! Счастье, что внутри любимая мокрая и податливая, готовая принять размер даже настолько крупного волка.

Три минуты — и все кончено. Я пытаюсь замедлиться, пытаюсь оттянуть удовольствие, но двигаю бедрами, словно поршень, и не остановлюсь, даже если в этот момент к моему горлу приставят нож. Гребаное сумасшествие! Помутнение рассудка! Впервые во время близости я ощущаю себя больше зверем, нежели человеком.

Весь мой богатый сексуальный опыт теперь кажется несущественным, бледной пародией. Это как жевать траву или сочный стейк с кровью. Как смотреть на мир сквозь черные очки или слепнуть при виде яркого фейерверка, озаряющего ночное небо. До встречи с Элен я не жил. И каким же разочарованием становится ее желание после всего случившегося выставить меня за дверь.

Я не ухожу далеко — прячусь за деревьями в ожидании Гора. Вероятно, Элен попытается скрыть факт измены, и мне надо убедиться, что моей паре ничего не грозит, что, вернувшись с работы, альфа не озвереет, учуяв на теле невесты запах чужого самца.

Спустя мучительную вечность машина Гора подъезжает к дому. Чтобы себя не выдать, я углубляюсь в лес, но, услышав хлопок закрывшейся двери, возвращаюсь на прежнюю наблюдательную позицию. На мою удачу, в комнате горит свет, шторы раздвинуты, и в огромных окнах просматривается большая часть гостиной. Я затихаю в кустах, в любой момент готовый прийти на помощь. Вдруг рассвирепевший альфа поднимет руку на изменщицу? В мотеле от ревности Гор потерял контроль. Где гарантия, что подобное не случится сейчас? Оставлять их с Элен наедине опасно.

Тем не менее в глубине души мне хочется, чтобы Гор узнал правду и разорвал помолвку. Стыдно признаться, но я на это надеюсь, пусть и понимаю, насколько мое желание эгоистично. С другой стороны, я искренне верю, что, в отличие от Гора, смогу сделать свою пару по-настоящему счастливой.

В любом случае, чем бы ни закончился вечер,  мне необходимо быть здесь. Мужчина не мужчина, если не берет на себя ответственность, не защищает свою женщину, не решает ее проблемы. Если, разозлившись, Гор начнет орать, я вмешаюсь. Если выставит Элен с вещами из дома, буду тут как тут — дотащу чемоданы до байка, посажу любимую на заднее сиденье своего монстра и увезу в тихое место, где она сможет успокоиться и прийти в себя.

В горящем окне гостиной мелькает темный силуэт. Элен. На ней спортивный костюм. Другой, не тот, который я разорвал в порыве страсти, — черный, обтягивающий, не оставляющий простора воображению. На руках резиновые перчатки. Присмотревшись, я замечаю стоящее на полу ведро. Я был прав: все это время Элен уничтожала улики. Гора не видно, но по тому, как напрягается тело волчицы, становится ясно: альфа в комнате, сейчас произойдет решающий разговор.

* * *

Жаркая, болезненная волна ударяет в голову, прямо в виски, и перед глазами темнеет, колени подкашиваются. Теперь я знаю, как ощущается чистый ужас, каковы его физические проявления. Мне плохо. В ушах невыносимо громко шумит кровь, по горлу медленно поднимается желчь. Ладони холодеют, а сердце… его словно сжимают в стальном кулаке с шипами.

Любимый глубже проходит в дом и с нечитаемым выражением оглядывает гостиную, в которой шесть часов назад мы с Эштером занимались сексом. Ноздри Гора раздуваются, как паруса кораблей. Он принюхивается, ведет носом, а потом застывает, словно зверь, взявший след, и смотрит на паркетные доски, разглядывает то место, которое я оттирала с особым тщанием. Неужели даже сквозь цветочную вонь моющего средства пробивается запах семени?

— Элен…

Я в панике, в панике, в панике!

— …что ты сделала с домом? Здесь же невозможно дышать.

Скривившись, Гор демонстративно зажимает нос и идет к лестнице, а я в шоке наблюдаю за его удаляющейся спиной. Пронесло! О предки-покровители, пронесло! Не догадался, не почувствовал. Мое облегчение не описать словами.

И тем не менее на всякий случай до конца вечера я стараюсь держаться от любимого подальше. В большом особняке всегда найдется чем себя занять: не уборкой так глажкой, или стиркой, или перестановкой сувениров с полки на полку.

— Завтра придет Ноа и все сделает. Зачем ты себя утруждаешь? — спрашивает, перегнувшись через перила лестницы, Гор, и с расстояния нескольких метров я принимаюсь убеждать его, что нет ничего более успокаивающего для нервной системы женщины, чем работа по дому.

— Смотри сама, — говорит он и уходит, а я не знаю, как ночью, после всего, что было, лягу к нему в кровать, как стану притворяться прежней верной, ласковой Элен.

Изменщица, лгунья — вот кто я теперь. Как тошно!

К полуночи дела, которыми можно себя отвлечь, заканчиваются, да и время слишком позднее, чтобы изображать трудолюбивую пчелку.  К тому же психическое напряжение выливается в слабость, недомогание. Плечи ломит, низ живота болит. Кажется, у меня жар. Не сразу я понимаю: причина не в усталости, не в пережитом стрессе — это побочный эффект таблетки, принятой, чтобы избежать беременности. Препарат сильный, и мой организм реагирует на него непредсказуемо.

Голова кружится. Подняться по лестнице как покорить Кормагон — самую высокую гору в мире. Цепляясь за перила, я с трудом переставляю дрожащие ноги: в ванной комнате на втором этаже есть аптечка, а в ней — жаропонижающее.

Шаг. Еще шаг.

Страшно. На верхней ступеньке в глазах начинает темнеть, и кажется, что до ящика с таблетками не добраться. Мне отчаянно нужна помощь, но звать Гора неправильно: причина моих страданий — измена, да и не могу я не то что закричать — даже пикнуть.

«Боги, неужели это конец? Такой нелепый, — успевает мелькнуть в угасающем сознании. — Но ты заслужила. Заслужила».

* * *

Мне везет. Любимый находит меня, дрожащую, горящую в лихорадке, на полу у лестницы и до утра выхаживает не смыкая глаз. Поит микстурами, держит за руку, вызывает шаманку, и в его взгляде столько беспокойства, так много тепла, что совесть начинает грызть меня с удвоенной силой.

Гор, прости, я — дрянь, переспала с твоим лучшим другом в нашей гостиной, а ты заботишься обо мне, предательнице, сидишь рядом, помогаешь справляться с побочными действиями таблетки, выпитой, чтобы не залететь после измены. В полумраке комнаты фигура жениха будто светится. Наверное, я в бреду, потому что смотрю на Гора и вижу, как за его спиной распускается золотистое сияние Аркхи — бога милосердия. Благодарность затапливает меня. Благодарность к этому доброму, любящему мужчине, которого я недостойна.