Похищенная Любовь 2 (СИ) - Волошина Наталья - Страница 37

— Где подписывать?

Я ровным аккуратным почерком вывела нужные закорючки. И передала бумаги назад.

Валентин стоял, щуря глаза, прокусив губу почти до крови. Кажется, он мог бы остаться так навсегда. Но остаются только слабые, сильные умеют держать удар, выпрямляться и идти дальше.

— Это все? — в моем голосе не было обиды, или издёвки.

Мне хотелось покончить с этим. И чем быстрее, тем лучше. Хватить теребить рану.

— Ты сама во всем этом виновата. — Все что случилось это твоя вина!

Обидные слова долетали до моего сознания, выжигая. Брезгливость? Злость? Досада? Не знаю, почему мне стало неприятно и неловко от этого взгляда. Словно я сделала что — то плохое и уронила себя в глазах Валика.

— Я желаю тебя счастья, таким как ты его представляешь.

«Прощай, видно мы не умеем прощать,

Видно трудно так долго мечтать,

Видно, срок у любви всё же есть,

Если стали мы к ней привыкать,

от себя отпускать.

Прощай, видно где‑то мы сбились с пути

и дороги назад не найти,

Но в привычном тумане из слов продолжаем куда‑то идти,

позабыв про любовь.

— Запомни, я ни о чем не жалею. — Даневич стремительно развернулся и не прощаясь, не оборачиваясь, пошёл к авто.

Жизнь научила меня принимать удары стойко, научила меня быть весёлой и злой, если нужно, но кажется я так ничему и не научилась.

— Увези меня отсюда! — Голос, сдавленный спазмом, казался почти придушенным, но разобрать слова было возможно. — Серёжа увези.

Слезы обиды набежали на глаза.

А в машине меня ждал поток слов. Что Валентин поставил одно условие, выполнив которое Седой может быть спокойным. Потому что, мой бывший муж, больше никогда не вторгнется в нашу жизнь. Условие, а вернее два, увидеть меня лично и получить подпись, обеспечивающую его одноособым владением средствами.

Он придвинулся ко мне, на ходу снимая куртку, протянул руку, пытаясь коснуться. Я не сопротивлялась. Он нежно провёл пальцами по щеке. Словно пытаясь забрать мою боль, мою муку. Виновато смахивая влагу с ресниц. Этот огромный мужчина, суровый, грубый оказался самым преданным и искренним. Он по‑настоящему любил и оберегал меня. Я никогда не была для него дополнением, придатком, средством для достижения цели.

Отодвинулась. Смахнула слезы. Набрала полные лёгкие воздуха.

— Я люблю тебя Серёжа.

Просто и спокойно сказала. И пока на его лице мелькали чувства одно сменяя другое.

Добавила:

— Я никогда не любила Даневича. — Когда‑то это была влюблённость маленькой девочки. — Но слышишь, никогда я не любила его по‑настоящему. — Если твоё предложение еще в силе — согласна выйти за тебя замуж.

В какой — то момент тишина заполнила всё вокруг, казалось, даже наше дыхание слышно. Словно мы сидели и не в салоне авто, а где‑то на берегу моря. Шум колёс звучал словно звук прибоя.

Можно ли говорить глазами?

Седой говорил, в голубой бездне его взгляда расплавились эмоции. Неверие, радость, смятение, любовь.

— Я люблю тебе с того дня, как ты признался мне в своих чувствах. — Я должна была тебе сказать раньше.

На душе стало очень хорошо. Для меня, эти слова просто формальность, но эта формальность была важна для Сергея. Он должен был услышать этих три самых главных на земле слова, получить признание, которого он так долго ждал. Признание не в порыве страсти, не под собственным давлением. Просто, вот так легко. Сидя друг напротив друга.

Бесспорность для меня, но страх и неуверенность для него. Он оказался прав. Для того чтобы почувствовать разницу, между вырванными признаниями и порывом собственной души лежит огромная пропасть. Этот момент, когда я смогла сказать это не только для него, но в первую очередь для себя. Вслух, громко. Не сомневаясь. Получая удовольствие, произнося:

— Люблю тебя.

По‑настоящему. Без страха. Готовая отвечать, нести ответственность, разделить её с другим человеком. Ответственность и жизнь. И всё что у меня есть, я готова отдать ему. Моему демону, моему богу.

— Я люблю тебя, Серёжа, я тебя люблю, люблю, люблю.

Получая наслаждение от возможности говорить это вот так легко, свободно, по — настоящему.

Признание, которое жило в глубине моего сердца. Как бабочка ждала своего часа, и вот эта бабочка вырвалась на свободу и не хотела больше исчезать, забираться назад.

Он сжал, смял меня в объятиях. В одночасье став опьяневшим, обезумевший. Не ощущая, не контролируя свою силу, свои порывы.

Всхлип из горла.

— Ты меня задушишь, Серёжа…

Он не отпускает и только слегка уменьшает захват.

— Как долго я этого ждал, малыш…

Тишина исчезла. Возникла целая какофония звуков. Наше дыхание, стук сердец, тихая мелодия, игравшая из динамиков, шум машин на магистрали. Жизнь показалась блестящей, разноцветной, наполненной.

— Повтори, пожалуйста. Повтори.

И я повторяю всхлипами, стонами. Расплавленная в его руках.

И пусть огромному миру, вокруг, не было абсолютно никакого дела до нас, к нашим чувствам, которые мы тут переживали. Это не имело абсолютно никакого значения.

Ведь каждый человек может однажды плакать от горя, но однажды и смеяться от радости. Охваченная его руками, зажатая, так что дыхания не хватало сделать полноценный глоток воздуха. Я поняла одну единственную истину. Простую истину. Что бы с нами не произошло, как бы мы не были разбиты, мы должны просто продолжать жить, подниматься и идти дальше.

Понять, что из таких вот моментов и складывается наше человеческое существование. И может именно наша история с Седым достойная быть написанной. И мы такие противоположные стороны одного целого.

— Боже малыш, — тихо простонал Сергей. — я не верю.

Я не хотела открывать глаза, просто вытянула ладонь и провела пальцами по его лицу.

— Поверь Серёжа. — Просто поверь.

— Я столько всего сделал неправильно…

— Давай забудем. — Прошлое нельзя изменить, можно построить счастье в будущем. — И мы с тобой его построим. — Надо забыть, и идти дальше. — Постепенно шаг за шагом. — Надо идти вперёд. — Так будет правильно.

— Давай завтра загс? — он прошептал вопрос прямо на ухо.

Я засмеялась.

— Зачем так спешить? — У нас еще море времени, Серёжа.

— Я боюсь, что ты передумаешь.

— Я не могу передумать, потому что люблю тебя.

Вдруг осень показалась такой тёплой. Золотой, чудесной, свободной. Сергей держал мою ладонь обеими руками. Перед этим объявив, что меня ждёт сюрприз. До этого мы ехали по трассе. А теперь проехали вглубь просёлочной дороги. Попали туда, где сосновый лес спускался к набережной широкой реки.

Еще несколько минут мы ехали ельником. А после автомобиль остановился возле высоких ворот. Возникло странное состояние де жа вю из прошлого. Похожей дорогой Седой вёз меня тогда, когда в первый раз похищал из дома. Но теперь не было страха и ужаса. А в душе поселилось предвкушение. Ворота не спеша отъехали в сторону приглашая нас внутрь.

Машина припарковалась во дворе стильного особняка, светло‑серого цвета. Стиль хай‑тек, отметила я сразу, именно он всегда нравился Сергею. Дом был похож на причудливого зверя. Невообразимой формы, с изломанной крышей. С большими окнами — глазами.

Я осмотрелась, отмечая сумбурные капризы ландшафтного дизайна. Несколько альпийских горок посреди изумрудного газона. Тут и там разбросаны фигурно подстриженные самшиты, сквозь них пробегала, выложенная камнями дорожка, с аккуратными столбиками‑фонарями. Такая же в направлении гаража, и пристроек. Поодаль, расположился бассейн, а за ним можно было разглядеть край теннисного корта.

Залаяли собаки. Навстречу нам вышли два парня одетые в форму охраны — тёмные рубашки, рации, оружие.

— Свои, — сообщил Седой, заметив моё напряжение. — Расслабься.