Мой эльф из легенд. Спасти любовью (СИ) - Жнец Анна - Страница 26

— Что с тобой? — капитан подтолкнула меня в спину.

Сглотнув вязкую слюну, я прошла вперед и снова остановилась. Жадное нетерпение захлестнуло с головой.

Эль-Охтарон…

Мой Эль…

Как он встретит своего куратора?

Сквозь узкую щель между приподнятой крышкой капсулы и ее стенками просачивался холодный дым и стелился над полом вокруг саркофага. Ноги медиков тонули в этом дыме. Его клочья белыми языками лизали носки моих ботинок.

Вот крышка поднялась выше. Дыма стало больше. И в нем, в этом густом туманном облаке, проступили темные очертания человека. Агент сел в своем ледяном гробу.

Когда я смогла разглядеть моего подопечного, сердце сжалось от боли и негодования. Он дрожал. Кожа была голубоватой от холода. Волосы на голове, брови, ресницы покрывал иней. Я все еще не могла заставить себя сдвинуться с места. Стояла не шевелясь и, кажется, не дыша.

Мой. Соскучилась. Как же я соскучилась!

Эльф казался растерянным. Первые несколько секунд Агент собирался с мыслями, пытался понять, кто он и где находится, а потом его взгляд заметался по лаборатории. Эль взволнованно всматривался в лица окружающих, пока не нашел среди них мое, и в серебристых глазах отразилось неподдельное облегчение.

Я тут. Я рядом.

Увидев меня, он больше не отводил взгляда. Пока медики помогали Агенту, едва стоящему на ногах, выбираться из криокамеры, пока обкалывали ему вены, ставили капельницы, он смотрел на меня, только на меня. Отмахивался от врачей, выворачивал шею, лишь бы не упустить меня из вида.

Мое присутствие словно придавало ему сил.

«Куратор», — шептал он беззвучно, губами, дрожащими от холода.

Мне же до безумия хотелось растолкать чертовых «Халатов», обнять его крепко-крепко, закутать, замерзшего, в теплый плед, согреть горячим чаем и… собственным телом. Будь моя воля, я бы увезла его с этой базы, на жаркое, обласканное солнцем побережье, не в Арагорну, дальше, гораздо-гораздо дальше — туда, где никто и никогда не сможет нас отыскать.

Опасные мысли, Алайна. Очень опасные.

— Ты помнишь, какая процедура вас ждет? — спросила Мелинда, стоящая рядом.

Мне понадобилась минута, чтобы собраться с мыслями и понять, о чем она говорит. Что имеет в виду.

Токсичный состав. Точно. Перед тем как погрузить Агента в стазис, его тело покрывают особым веществом, которое после пробуждения необходимо быстрее смыть.

В этот раз совместный душ не будет столь неловким.

Или нет?

Агент

Он не осознавал хода времени, но при этом его сон был не совсем сном. Он купался в непроглядном мраке, и окружающая темнота дышала холодом, пробирающим до костей. Он мерз и никак не мог заставить себя очнуться, вынырнуть из этой темноты и из этого холода. Выбраться из ледяной ловушки, в которой был заперт уже очень давно. Целую вечность.

Иногда, чтобы освободиться, он пытался открыть глаза, но веки казались тяжелее гранитных плит. Их словно приклеили, зашили, чтобы он никогда больше не увидел света.

Ему было страшно, как страшно ребенку в темной комнате, полной кошмаров. Как человеку, внезапно пробудившемуся в заколоченном гробу глубоко под землей. Как любому, оставленному в одиночестве непонятно где, неизвестно, надолго ли. Ибо его сон-не сон длился и длился и не желал заканчиваться.

Но сквозь мрак, сквозь холод он, не помнящий своего имени, тянулся к кому-то светлому. Чей-то образ занозой застрял в его дырявом сознании. Он не знал, кто это, но стремился к нему, понимая, что только так сможет выбраться из черной бездны, в которой плавает. И тогда тьма сменится светом, а вымораживающий холод — теплом.

Как же ему хотелось согреться!

*

Когда Агент очнулся и осознал себя, то испытал страх. Всепоглощающий ужас охватил его при мысли, что, пока он отсутствовал, Алайна могла умереть.

Нет-нет, операция прошла успешно. Он это помнил. Перед тем как ублюдские «Халаты» вкатили ему убойную дозу снотворного, он успел заметить проступивший на лице Алайны румянец. Ее жизнь больше не висела на волоске.

Но стоило растаять одному страху, и его тут же сменил другой. Что, если Алайну отстранили от должности, а ему назначили нового куратора?

Паника сдавила горло. Взгляд заметался по лаборатории, пока не зацепился за знакомые черты.

Она! Его свет. Его солнце. Тот самый образ, который поддерживал Агента, пока он был поглощен холодом и мраком.

Все его существо стремилось к этой женщине, но слабое тело диктовало свои условия. Потерявший силу за время пребывания в капсуле, он не мог оттолкнуть «Халатов», не мог подбежать к Алайне, как того хотел, и упасть на колени, уткнувшись лицом в ее живот. Приходилось терпеть чужие прикосновения. Отдавать свое обнаженное тело на растерзание жадным взглядам.

За столько лет он, киборг, оружие, вещь, так и не сумел побороть стыд от того, что его нагота выставлялась напоказ. Как же Агент ненавидел быть единственным голым человеком среди толпы одетых людей. Он убеждал себя, что пистолет не носит брюки и не стесняется, но окружающие женщины смотрели на него не как на пистолет. Для них он не был просто оружием, бесполым неодушевленным предметом.

Они хотели его. И иногда — брали.

Однако сегодня Агент об этом почти не думал. Он решил вести себя послушно, чтобы все неприятные медицинские процедуры поскорее закончились и он смог вернуться к своему куратору. Погреться в ее тепле, понежиться в ее свете.

Снова и снова он представлял, как стоит перед Алайной на коленях, а она зарывается пальцами в его длинные волосы и касается острых кончиков ушей. Как сам он тянется к ее губам.

Все прошлые поцелуи Агента были со вкусом крови, потому что, даже беспомощный, он нашел способ защитить свой рот. Но с Алайной он не стал бы использовать зубы. Ей бы он позволил даже то, чего не хотел и что считал неприемлемым. Доставить удовольствие Алайне казалось правильным, особенно если это помогло бы отвадить от нее других мужчин.

Мысль о соперниках отозвалась в груди вспышкой чистой ярости. Вспомнив докторишку из столовой, Агент крепко стиснул челюсти.

Он думал — не мог не думать о том, что делала Алайна в его отсутствие, как проводила время, пока его не было рядом?

Когда люди в халатах наконец оставили Агента в покое и ему разрешили подойти к своему куратору, он незаметно втянул ноздрями воздух. Принюхался, словно пес. И так же как пес, едва не зарычал. От волос Алайны, от ее одежды исходил слабый древесно-цитрусовый аромат мужской туалетной воды. Так пахло от ученого, что ставил Агенту капельницы. От очкарика, приветливо улыбавшегося куратору в столовой.

Они с Алайной общались? Проводили вместе ночи? Куратор лгала, говоря, что не нуждается в мужчине для секса?

Конечно, она ему тогда соврала! А он, дурак, поверил, развесил уши! Давно же понял, что женщины не могут долго обходиться без физической близости. Об этом ему твердил и прошлый куратор.

Зря он отступился, услышав отказ. Зря не предлагал себя Алайне настойчивее. И пусть таблетки до сих пор не давали его телу исправно функционировать, существовало множество других способов доставить женщине удовольствие.

Раз уж куратор слишком добра, чтобы вколоть Агенту возбуждающий препарат, он сделает для Алайны то, чего не добилась от него ее предшественница.

Подумав об этом, он облизал губы.

*

После того как «Халаты» оставили его в покое, они с куратором направились в душевую. Память нередко подводила Агента в первые часы после выхода из криосна, и он не сразу сообразил, куда и зачем его ведут. Но, когда вспомнил, испытал чудовищную неловкость.

Алайна будет его мыть. Касаться самых интимных мест. Пусть не голыми руками, а жесткой мочалкой — не важно.

Мысли о будущей процедуре наполнили голову. В прошлый раз, следуя за куратором в общую душевую, он чувствовал только страх. Боялся снова оказаться беспомощным перед чужой похотью.

Сейчас страха не было, зато с каждым шагом росло предвкушение, а вместе с ним — стыд, ибо Агент жаждал того, что должно было произойти, и стеснялся своей реакции.