Мой бывший муж. Давай попробуем опять? (СИ) - Новикова Татьяна О. - Страница 38

– Он иначе выражает свои эмоции. Он отбрыкивается словами типа «просто привязался», «ценю», «хорошо отношусь». Мне он тоже никогда не говорил про любовь. А меня он любит, без вариантов. Но у него это слово из лексикона исключено за ненадобностью.

– Спасибо за краткий ликбез, – сжимаю кулаки и внутренне тоже сжимаюсь, чтобы не впустить в себя ни единого слова Алисы. – Буду знать.

Ответ её не устраивает.

– Да хватит выпендриваться! Маша, ты мне не нравишься. Ты отобрала его у меня. Но я никогда не видела своего брата таким убитым. Если он будет счастлив, я смирюсь с твоим присутствием.

Голос вздрагивает. Давыдова-младшая из последних сил сдерживается, но глаза её наполняются слезами.

– Это было обоюдное решение, поэтому убитых среди нас нет. Мы оба хотели расстаться.

– Слушай, если вы поругались из-за меня… – Алиса шмыгает носом как нашкодившая малолетка.

– Не из-за тебя.

– Зачем ты перебиваешь?.. Прости, пожалуйста… только на брата моего не срывайся… он хороший… лучше меня… ты его однажды уже обидела…

Вот и что с ней делать?

Велико желание хлопнуть дверью и оставить Алису наедине с собственными капризами. Но мне становится её жалко. Чисто по-человечески, по-женски. Гормоны, что ли, играют? Ну, те, которые отвечают за материнство и заставляют девушек смотреть влюбленными глазками на вопящих младенцев?

В данном случае младенец у нас половозрелый, успевший знатно покуролесить.

Но…

– Я на тебя и не обижалась. Вставай, застудишься.

– Не хочу вставать, я тут останусь. Ты меня не прогонишь! Ты его сначала прости… а потом уже… меня выгоняй… понятно?!

Машет головой, часто-часто. Всхлипывает, размазывая по лицу слезы. На неё начинает накатывать настоящая истерика. Такая глобальная, когда задыхаешься, трясешься и теряешь над собой контроль. Алиса не привыкла к отказам. Её можно понять. Унизилась, душу открыла, а злая нехорошая карга по имени Маша никак не отреагировала.

Ну, что ж. Нужно расти и привыкать к тому, как несправедлив мир взрослых людей, в котором всем начхать на твое мнение.

Кстати, о мирской несправедливости…

Я молча удаляюсь в квартиру и возвращаюсь со стаканом воды. Тяжело вздохнув – будто ребенка собираюсь ударить, – выливаю его на макушку рыдающей Алисы. А затем, дождавшись, когда она замрет от непонимания, втаскиваю её в квартиру.

– Успокоилась?

– Ты спятила??! – захлебывается, но уже не слезами, а водой. – Совсем конченая, да?!

– Да, совсем. Не кричи. Туалет вон там, фен лежит на полочке в ванной. Будешь овощной салат?

Сопит, но кивает.

Полчаса спустя, обсохнув, высушив голову, девушка приходит в состояние стояния. Мы перемещаемся на кухню, где под ромашковый чай, щедро сбавленный валерианой по моему фирменному рецепту (сама я не пью, но Алисе подливаю) разговор идет почти мирно, без претензий и шантажа.

Тему Влада временно не затрагиваем, но я даже благодарна Алисе за внезапный визит. Иначе пришлось бы вариться в собственных переживаниях на тему незапланированной беременности.

Так хотя бы отвлеклась.

Немного.

– А я на работу устроилась, – хвастается Давыдова-младшая. – По вечерам, после учебы. В небольшую кафешку, официанткой. Кстати, нормально так. Чаевые дают. Думала к брату попроситься, но решила не наглеть. Хочет, чтоб сама всего добилась? Ну и добьюсь.

– Молодец. Как у тебя с Максом?

– Никак. Я пригрозила рассказать его жене про нас, а он заявил, что прикончит меня и выбросит в канаву.

– Ужас какой.

– Я его никогда таким не видела…

– Злым?

– Жалким. – Алиска колупает вилкой кусочек помидора. – Он побледнел, на лбу пот выступил. Прикинь? Повторял всё: «Не вздумай ей сказать! Только попробуй! Я тебя уничтожу, если Света узнает». Мне такой слюнтяй не нужен. Я, конечно, его люблю, но… – она показывает мобильный, – номер заблокировала, чтоб не было соблазна вернуться. Иногда хочется ему позвонить, но я записалась на курс терапии. Мне сказали, что я стала заложником нездоровых отношений. Короче, мой парень не просто урод, а урод токсичный. Вот так. У тебя-то всё нормально? – смотрит на меня так, словно догадывается обо всех моих тайнах. – Я даже не поинтересовалась, как ты переживаешь разрыв.

– Всё замечательно. Поверь, есть жизнь после смерти.

– Ну и хорошо, – сестра Давыдова сглатывает. – Ты это, если что, делись со мной проблемами. Я не сдам, честно.

Да-да, так я и вывалила наболевшее.

Как, например, такой заход: «Слушай, я вроде бы беременна от твоего брата, но не планирую сообщать ему столь радостное известие, ибо Владу оно нафиг не упало. Как думаешь, мне увольняться или уйти в декрет на деньги вашей фирмы?»

Представляю реакцию. Если на Алису напала секундная адекватность, это ещё ничего не значит.

– Спасибо. Я рада, что мы нашли общий язык.

Она собирается что-то сказать и уже открывает рот, когда… в дверь начинают ломиться.

Не звонят. Не стучат.

Выламывают с мясом. Такое чувство, что ногой. Время совсем недетское, час ночи, а потому вряд ли ко мне приехал поздний курьер с доставкой.

ДА ЧТО ЗА ДЕНЬ?!

Почему я не могу спокойно предаться унынию?!

А потом нарушитель спокойствия топчется в моей прихожей, весь такой отглаженный, сверкающий голливудской улыбкой, и бубнит недовольно:

– Какого черта ты не отвечала на звонки?! Я думал, всё, конец. Бросил Машку, называется.

– Дим…

– Боже, Сергеенко, я весь извелся! На сутки нельзя одну оставить! Так не поступают!

– Да подожди ты.

– Я не собираюсь ждать! Я уже немолод, мне нельзя нервничать. У меня желудок болеть начинает от стресса.

– У тебя желудок болит из-за того, что последние пять лет ты питался травой, а тут резко переключился на жирную пищу. Погодин, хватит! Успокойся! Будешь ромашковый чай?

Он разувается под собственный возмущенный бубнеж. Остается стоять в одних носках на пороге. Тапок не предлагаю – их попросту нет.

– Маш, кто это… – из кухни показывается Алиса, очень подозрительно рассматривает Погодина, но явно не узнает в нем подчиненного (и друга) собственного брата. – Это твой новый парень, да?

– Я не её новый парень, я против отношений, – глубокомысленно выдает Дима, чем закапывает нас только сильнее.

М-да.

Что за безумный день?..

В глазах Алисы – ураган эмоций. Самых недобрых, ярких, обжигающих ненавистью. Если недавно мы общались спокойно, то теперь она чуть ли не кидается на меня с кулаками. Клянусь, даже вздыбилась, как бешеная кошка. Составила бы хорошую конкуренцию вечно шипящей Маруське.

– Быстро ты забыла Влада, – цедит сестрица Давыдова.

– Каким образом ты забыла Влада? – оборачивается ко мне не самый догадливый Погодин.

– Самым простым, Димочка. По мнению Алисы, ты – мой нынешний хахаль. Кстати, познакомься. Перед тобой младшая сестра Влада.

– А это не так? – девушка хмурится.

– Это не так. Это – Дмитрий Иванович Погодин, он работает с твоим братом и вроде бы дружит с ним же. А ещё он мой коллега.

Театр абсурда какой-то. Желание пробить лбом стену очень велико, но я сдерживаюсь. Моя голова мне всегда нравилась, не собираюсь ею жертвовать из-за того, что кто-то приперся ко мне на ночь глядя и предъявляет ультиматумы.

– Всего-то коллега, даже не знакомый? – скрещивает руки на груди мужчина, и ткань рубашки опасно натягивается. – Вот сейчас обидно было, я тебе вообще-то привез торт… без яиц и животных жиров.

Угу, без яиц, жиров и малейшего удовольствия от поедания. На Диму периодически находят воспоминания о прошлой жизни, где он не питался теми продуктами, которые могли бы умереть своей смертью. Правда, потом его отпускает, и Погодин хвастается тем, как попробовал стейк с кровью.

Короче говоря, парня лихорадит. Он так и не поделился правдой о том, почему слез с полезного питания. Но когда я начинаю над ним глумиться, в глазах Дмитрия застывает вековая тоска.

– Хорошо, ты мой коллега, знакомый и даже приятель.