Сияние полуночи (СИ) - Жданова Алиса - Страница 47

— Ты же совсем не помнишь твое детство, — напомнил Фэн Хай, и я, все еще улыбаясь, отзывалась:

— Нет, но я же попала в клан в одиннадцать лет. Или в двенадцать. Так рано замуж не выходят, ты что, даже в глухих деревнях! Этого просто не может быть!

Фэн Хай смотрел на меня серьезно и без малейшей улыбки, и под его взглядом уголки моих губ сами собой опустились, и я еще раз повторила, уже без малейшего веселья:

— Этого не может быть…

Фэн Хай молча притянул меня к себе и, обняв, прижал к себе так крепко, словно в комнату мог в любой момент ворваться мой внезапно объявившийся муж и, схватив меня за руку, утащить к себе.

— Все будет хорошо, я обещаю тебе, — твердо произнес он, и я всхлипнула. — Все будет хорошо. Я никому тебя не отдам.

Этого я уже вынести не могла, и, уткнувшись в его обтянутую плотной тканью одежды грудь, разрыдалась. Мне почему-то мерещился человек в светлых одеяниях заклинателя воздуха и без лица, с злодейским хохотом тянувший ко мне руки. Тут его лицо вдруг приобрело узнаваемые черты наставника Гуанжчи, и я зарыдала еще горше.

— Айлин, когда мы уничтожим амулет и вернемся обратно в клан, я найду этого… мужа, — это слово Фэн Хай процедил сквозь зубы, с явной неприязнью, — и… решу все с ним.

— А как ты его найдешь? — немного успокоившись, я, отстранившись, стерла слезы с лица прямо рукавом. Когда я уже привыкну носить с собой платок?

— Если он носит браслет, то по браслету, — отозвался заклинатель, и мой взгляд невольно опять упал на мой собственный браслет, вызывающе ярко сверкающий на запястье. — А если он ни разу не надевал его, как ты, то… то все равно найду. И поговорю.

Это прозвучало зловеще, словно вместо "поговорю" Фэн Хай хотел сказать "скину его с вершины горы Циншань". Хотя это же заклинатели воздуха, им и такое нестрашно.

— А у вас есть разводы? — на всякий случай уточнила я, и Фэн Хай, помедлив, неохотно качнул головой из стороны в сторону.

— Предсказания на браслете довольно точные, — задумчиво произнес он. — На браслете моих родителей было написано "Счастливая семейная жизнь подарит двоих сыновей". Так и вышло. А на твоей написано: "Вместе до последнего вдоха". Значит, по крайней мере, семейной жизни у вас не предвидится, а вот последний вдох… — тут на его лице промелькнуло странное, неуловимое выражение, и я на миг испугалась, что он убьет "мужа", обнаружив его, чтобы исполнить предсказание на браслете. Нет, такой благородный человек, как Фэн Хай, такого ни за что не сделает.

— Не переживай, я все улажу, — еще раз повторил он, и я слабо улыбнулась, чтобы успокоить его.

На самом деле на душе скребли кошки. Может, судьба просто против того, чтобы мы были вместе? Почему на нашем пути так много препятствий — и благословение Богини, от которого необходимо избавиться, и вынырнувший из ниоткуда, как нечисть в том колодце, муж, с которым невозможно развестись… Что же нам делать…

После всех переживаний, связанных с "мужем", я уже даже не переживала о том, что мы будем спать на одной кровати — голова была занята другим. Когда мы легли спать, Фэн Хай тут же притянул меня к себе, и, проведя рукой по щеке, поцеловал с неистовой, болезненной нежностью, от которой у меня защемило сердце. Словно подозревал, что эти несколько дней по пути в храм Богини — наши последние дни вместе, что больше он не дотронется до моей руки, не сожмет меня в объятьях, а я не взгляну в его темные, залитые лунным серебром глаза. От этой мысли мне стало почти физически плохо, и я вцепилась в него так, словно мы шагнули в воздух с обрыва на горе Циншань. Так мы и уснули, обнявшись и переплетя пальцы.

На следующее утро мы, словно сговорившись, избегали темы "мужа" — пока я, не сняв браслет шисюна, который, в отличие от моего собственного брачного браслета, снимался легко и свободно, не попыталась вернуть его ему. Просто потому, что он постоянно норовил свалиться с моего узкого запястья на пол. Фэн Хаю это почему-то очень не понравилось и, попросив меня подождать, он направился в ювелирную мастерскую, расположенную по соседству с гостиницей. Я же, еще вчера углядев среди вывесок на торговых лавках, расположенных вдоль улицы, деревянное изображение лотоса, крашеное белой краской, решила не терять времени зря и направилась туда. Если Фэн Хай вернется раньше, то хозяйка гостиницы скажет ему, куда я ушла — я попросила ее, и она, смерив меня любопытным взглядом, неохотно кивнула.

Деревянная дверь раскрылась легко, потревожив бронзовый колокольчик у входа, на чей звон из-за прилавка выглянула молодая женщина в сиренево-фиолетовом ханьфу. Цвета клана Белого Лотоса — значит, я попала туда, куда нужно.

— Здравствуйте, шицзе[1], — я вежливо поклонилась, и она, улыбнувшись, вышла из-за прилавка.

— Надо же, куда дорога судьбы занесла птенчика из нашего клана, — нараспев произнесла она и, взяв меня за руку, подвела к небольшому диванчику для посетителей, стоявшему у окна. — Расскажи мне, милая младшая сестренка, что привело тебя ко мне? Тебе нужна помощь?

— Нет, — отрицательно помотала головой. — Все хорошо, спасибо. Просто…

Почему-то мне было сложно сразу спросить у нее о том, что меня интересовало, и я, помявшись, спросила ее:

— А вы давно тут живете?

— В Хунхэ? Пять лет, — слегка удивленно отозвалась она. — Я выросла в клане, но потом меня нашли друзья моих родителей и забрали в Хунхэ. А я открыла тут аптеку, — похвалилась она, и я с удовольствием вдохнула витающие в воздухе запахи душистых трав.

— Вы, наверное, потеряли родителей в войне кланов? — спросила я, но она лишь рассмеялась, махнув рукой:

— Как ты думаешь, сколько мне лет? Мои родители погибли от болезни, а во время похода на проклятый клан я уже много лет жила в клане Белого Лотоса. Но все же, я вижу, что тебя что-то тревожит. Говори, не стесняйся, — подбодрила она и, слегка нахмурив точеные брови, добавила: — А то мне нужно бежать, готовить лекарство от бессонницы для госпожи Ман.

— Ну… ээ… вы не знаете, можно ли преодолеть благословение Богини? — выпалила я, заливаясь краской и не в силах поднять на молодую женщину глаза.

— Вот оно что… — напряженно произнесла она, и, все-таки взглянув на нее, я обнаружила, что она уже забыла про лекарство от бессонницы и направила на меня все свое неразделенное внимание. — А не забыла ли ты принимать порошок по утрам, птичка? Может, вместо ответа на этот вопрос я лучше насыплю тебе мешочек нашего кланового снадобья?

— Не надо, — я отрицательно покачала головой и едва слышно призналась. — Я… какое-то время не принимала порошок. А теперь уже поздно.

Я уже влюбилась, и порошок мне теперь не поможет.

Руки женщины, лежащие на ее юбке, сжались, комкая тонкую ткань.

— Лучше бы ты не прекращала принимать его, — спокойно отозвалась шицзе, и я увидела в ее глазах затаенную горечь. — Когда друзья родителей нашли меня, мне было уже восемнадцать лет. Я приняла силу Богини и выучилась на лекаря. Они забрали меня в свой дом, и я… перестала принимать по утрам порошок. Я думала, что, раз я уже не в клане, то не нужно так строго соблюдать все правила — и все было нормально, пока сын семьи, приютившей меня, не вернулся домой из императорской школы. Он выучился на чиновника, — с гордостью произнесла она, и у меня упало сердце. Так говорят лишь о том, кто не безразличен.

— Я влюбилась в него меньше, чем за неделю. Но когда он сделал мне предложение, я сказала нет, — твердо произнесла она, бледнея. — Потому что если девушки из клана Белого лотоса влюбляются в кого-то, они держатся от этого человека подальше. Слышишь меня? — с нажимом спросила она, и я испугано кивнула.

— Сначала он не мог поверить, что я и вправду отказала ему, — вздохнув, продолжила шицзе. — Но я проявила твердость, и через год он взял в жены другую женщину.

— А порошок? — замерев, спросила я. — Теперь вы его принимаете?

— А теперь он и не поможет, — грустно улыбнулась она. — Он может лишь предотвратить чувства, но не убить те, что уже появились. Ничего, — отрешенно добавила она, поднимаясь, — чувства имею свойства умирать самостоятельно, нужно лишь время.