Бутлегер и его пес (СИ) - Башибузук Александр - Страница 31

Сумасшедший вечер, а точнее, уже сумасшедшая ночь, еще не закончилась, очень кстати сдох «Паккард» и нам пришлось тащиться через целый район пешком.

Впрочем, больше приключений не случилось, и мы добрались до места без происшествий.

Мелодично звякнув, провернулся ключ в замке, дверь отворилась, и мы вошли в квартиру.

В свое время, я приобрел в Чикаго несколько квартир и даже домов, как запасные места базирования и просто как ценную недвижимость. И сейчас, мог кочевать по городу пару месяцев кряду, меняя места хоть каждую неделю.

Вот и эта квартира сгодилась. Ничего особенного, два уровня, три комнаты, кабинет и кладовая в мансарде, кухня, гардеробная и ванная. Соответствующая обстановка присутствует в ассортименте, чисто, уютно и, главное, в случае необходимости, можно уйти по крышам.

Муся сразу поплелся в зал, и улегся на медвежьей шкуре перед камином.

— Я к себе в комнату, а ты, пожалуйста, позаботься о горячей воде, — Морана чмокнула меня в щеку и тоже ретировалась.

Я чертыхнулся, добрался до бара, хватил водки, затем, шипя от боли при каждом шаге, поплелся разжигать камин и титан.

После того как управился, уселся в кресло и опять потянулся к бутылке, но обратил внимание, что куда-то запропастился Горацио Роббинс. После недолгих поисков чернокожий бухгалтер обнаружился в прихожей. Оказывается, он все это время так и простоял с баулами в Моры в руках.

— Горацио?

— Ы-ы-ым… — постукивая зубами, промычал в ответ Горацио.

— Горацио, — я слегка встряхнул чернокожего. — Роббинс, мать твою…

Разжать руки и забрать у него сумки тоже не получалось, пальцы негра словно судорога свела.

— Твою же мать… — озадачился я. — Вот это торкнуло мужика…

— Бенни, ты не видел мои сумки? — в прихожую вошла Морана. — Мне надо кое-какие мои вещи. О! Так вот же… — Она не договорила, с интересом уставившись на Горацио и поинтересовалась у меня. — Что это с ним?

— Шок, сейчас что-нибудь придумаем, — я примерился и отвесил чернокожему легкую пощечину.

Но у того только голова мотнулась.

— Сильно его заклинило, — удивилась Мора. — А ну дай я попробую.

Русская ирландка с размаху засадила Горацио еще одну пощечину и она, наконец, сработала.

Чернокожий выронил баулы, привалился к стене в взахлеб зарыдал.

— Бедняжка, — умилилась Морана, подхватила свои сумки и убралась из прихожей.

А я перекинул руку своего бухгалтера через плечо и потащил его отпаивать водкой. Ничего, бывает, подошалел с непривычки, дело житейское, водяра и не такое лечит.

На терапию ушло не меньше полбутылки, Горацио прекратил рыдать и вырубился. Пришлось тащить его в постель.

Сунулся было в ванную, но ее оккупировала Морана, я ругнулся и тщательно осмотрел себя.

На правой стороне груди расползался огромный синяк, еще до конца не зажившие ребра при каждом вздохе дико ныли, доставшаяся от бати рожа гнусного убийцы, вкупе с опухшими, красными глазами, вызывала искренне отвращение. Настроение не блистало жизнерадостностью, хотелось выжрать бутылку чего-нибудь покрепче и перерезать кому-нибудь глотку.

Немного поразмыслив, я решил ограничится только выпивкой.

Брякнула горлышко бутылки об краешек стакана, раздалось мелодичное, приятное бульканье.

Мусенька поднялся со своей подстилки, положил мне на колени морду и жалобно заскулил.

— Жать хочешь? Вот и я тоже… — я прислушался к бурчанию в своем желудке и поплелся на кухню искать какую-нибудь провизию.

С выпивкой в моих квартирах всегда было в порядке, в этой тоже присутствовал полный бар, а вот с провиантом оказалось гораздо хуже. Я нашел только большую банку лярда, то есть свиного смальца, пару банок кофе, соль, перец, пакет овсянки и полмешка проросшей картошки.

Что особенно и не удивило, потому что я ночевал здесь последний раз пару месяцев назад и с тех пор не пополнял запасы,

— Ладно, ладно… — буркнул я строившему жалобные рожи волкодаву и принялся за готовку.

Через полчаса на плите уже аппетитно шкворчала сковорода. Дождавшись пока еда приготовится, я наделил Мусичку законной порцией и оттащил картоху к камину.

После первой же ложки окружающая действительность заиграла новыми красками. Я налил себе вторую стопку и решил, что жизнь не такая уж плохая штука.

— О! Картоха! — в комнату влетела Мора в моем халате и тюрбане из полотенца, подтащила кресло и уселась напротив меня.

Я недовольно покосился на нее, но смолчал. Несколько минут слышалось только звуки пережевывания пищи и бульканье водки.

— Ух!!! — прикончив половину сковороды, Морана блаженно зажмурилась и откинулась на спинку кресла, а потом вдруг хлопнула себя по лбу, выбежала из комнаты и через пару секунд притащила тот самый саквояж, показавшийся мне знакомым. — Вот, совсем забыла!

Она щелкнула замками, сдвинула столовые приборы и вывалила на стол кучу банковских упаковок по десять, двадцать и пятьдесят долларов. Сверху шлёпнулась толстая тетрадь с обтрепанными уголками страниц.

— Помнишь, — русская ирландка тряхнула одной из пачек. — Я прихватила из машины гангстеров этот саквояж? Ну, когда мы уходили из пивнушки.

Я молча кивнул.

— Сама не знаю, зачем я его взяла, — девушка пожала плечами. — А потом про него забыла и вспомнила только вчера. Глянула, а там деньги, много денег! Двадцать пять тысяч. И еще это… — она подвинула ко мне тетрадь. — Вот только я не поняла, что в ней такое. Какие-то бухгалтерские записи.

Я перелистал тетрадь и озадаченно хмыкнул.

— Что там? — Мора состроила рожицу. — Говори же, не томи.

— Что это? — улыбка сама по себе появилась на моих губах. — А это мисс Морана Маклафлин — яйцо.

— Издеваешься? — русская ирландка зло нахмурилась и ругнулась. — Какое, нахрен, яйцо?

— Русскую сказку помнишь? — я налил в стаканы водки и один из них подвинул к девушке.

— Какую сказку? — Мора подозрительно на меня посмотрела.

— Ну… там, где… яйцо в жопе у зайца, заяц в утке… что-то такое…

— Ага, помню, — Мора засмеялась. — Игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, а заяц в шоке. А еще это: "Иголка в яйце, это очень неудачная затея", — простонал Кащеюшка и заковылял, широко расставляя ноги. Говори уже.

— Так вот, мисс Маклафлин, в этой тетради смерть Кощеева. Но не только, очень вероятно, что и наша…

«Плевать на людей, самое страшное, когда ты не уважаешь сам себя…»

Бенджамин Вайт младший.

Ровно на три дня я выпал из жизни — организм начал отчаянно сбоить, сказалось нервное напряжение и ранения. Горацио натаскал продуктов, и они вместе с Мораной творили шедевры за плитой. И вообще, чернокожий неожиданно поладил с русской ирландкой. А я только и делал, что спал, ел и пил. Мусичка придерживался сходного образа жизни со мной, а выгуливали его ночью.

Однако, очень скоро, я начал чувствовать, что ржавею, как та ненужная лопата. У меня очень странный организм, не упомню, чтобы я уставал от работы, но безделье доканывает меня очень быстро.

Размещенные объявления в газетах и остальные маячки для соратников, пока не дали откликов и я решил снова подбодрить макаронников сам, но для начала условился о новой встрече с Фредди Нейманом. Так сказать, чтобы прояснить обстановку, потому что газетчики несли полный бред в части ситуации с криминальным противостоянием итальянцев и ирландцев.

На этот раз мы должны были встретиться с Фредди в одной из пивнушек в Норт-Сайде. Стандартном для нынешнего времени заведении со стандартной публикой, замаскированным под обычную рабочую столовку. Грязно, еда скверная, пиво еще того хуже, обслуга неряшливая и грубая, публика еще того неряшливей и грубей.

Побродив вокруг и проверившись на предмет слежки, я зашел в заведение. За столиками хлебали жидкую похлебку несколько унылых, оборванных персонажей, несмотря на зимнюю пору, над потолком гудело несколько крупных мух. Возле входа во второй, полуподвальный зал, куда пускали только прошедших фейс-контроль клиентов, стоял здоровенный толстяк, скрестив могучие руки на объемистом пузе. Из кармана, замасленного, покрытом пятнами фартука торчала рукоятка мясницкого секача, а на красной, обрюзглой роже, застыло презрение ко всему окружающему.