Кудесница для князя (СИ) - Счастная Елена - Страница 45

Таскув приподняла брови.

– Отчего же? Тебя винить в хвори брата перестали. Свободен теперь ото всяких подозрений. А виноватые будут наказаны.

– А оттого, что ты теперь домой собираешься, – княжич шагнул к ней ближе и остановился. Затем сделал ещё шаг. – Только не хочу я тебя отпускать. Вот здесь ты у меня на всю жизнь поселилась.

Он вдруг взял ладонь Таскув и приложил к своей груди. Сильные удары его сердца разнеслись по всему телу, будоража и волнуя.

– Я тоже тебя помнить буду, Смилан, – дрогнувшим голосом проговорила Таскув.

– А если, – княжич сжал её пальцы крепче, – я предложу тебе остаться?

В груди замерло и защипало глаза. Стало трудно дышать.

– Мне нужно вернуться домой. Я не могу…

– Езжай, – согласился Смилан. – Но я приеду за тобой снова.

И не хотелось укорять его невестой – неважно это всё и глупо. Они оба всё знают. Не хотелось вспоминать о грядущем замужестве с воином Мось – родичи напомнят. Просто хотелось быть рядом с ним сейчас, пока есть время.

Таскув шагнула навстречу княжичу, сминая ткань его рубахи.

Другой рукой Смилан придержал её за локоть, заглянул в лицо, будто разрешения испрашивая. Пальцы мелко задрожали, и жгучее томление заворочалось под рёбрами, хоть плачь. Таскув вскинула голову и тут же почувствовала его губы на своих. Такие желанные и горячие. Она подалась вперёд, словно пытаясь впитать каждое, даже самое лёгкое ощущение от его близости. Дыхание, которое сплеталось с её дыханием и становилось все более прерывистым и частым. Чуть колючее прикосновение к коже его бороды и усов, да тяжесть воинской ладони на талии. Осмелев, Смилан резко притянул Таскув к себе, прижал так крепко, будто хотел, чтобы они немедленно стали единым целым. Она обвила его шею руками, пристав на цыпочки. Звякнули оловянные фигурки на косах. И последним проблеском хоть какой-то мысли в голове было желание, чтобы он стал тем, кто избавит её ото всех уз, которыми наградила судьба. Вольно, невольно ли. Теперь она была уверена.

Таскув скользнула ладонями по его плечам на грудь и принялась развязывать ворот. Смилан отстранился, посмотрел серьёзно и вдумчиво, будто давал возможность опомниться. Но, знать, увидев на её лице лишь решимость и жаркий румянец, от которого пылали щёки, он на миг отпустил Таскув и скинул рубаху. Оберег из пихты зацепился за что-то, шнурок от рывка порвался, и деревянный кругляшок с тихим стуком упал.

Таскув подняла его и бросила поверх одежды княжича на сундук:

– Потом починю.

И вдруг застыла, не в силах отвести взгляда от Смилана, но чувствуя, как предательски краснеет. Воин улыбнулся и вновь обнял её, поцеловал ещё медленнее и нежнее, заставляя забыть смущение. Руками он неспешно гладил её по спине и плечам, обжигая даже через плотное шерстяное платье. Таскув затаила дыхание и, ещё миг поколебавшись, сняла его, оставшись только в тонкой рубахе до икр. Прижалась к Смилану, пряча лицо у него на груди. А княжич подхватил её на руки и отнёс на скромную походную лежанку.

– Дай насмотрюсь на тебя, – шепнул он, отстраняясь. – Моя соколица.

Смеясь, поймал её запястья, когда она попыталась закрыть лицо ладонями, словно сгорая под его тягучим взглядом.

– Будто не видел никогда, – притворно проворчала Таскув, привлекая его к себе и целуя прямо в хитрую улыбку.

– Сколько бы ни смотрел… – пробормотал Смилан и вдруг, низко зарычав, сильнее вжал её в лохматое волчье покрывало. Ладонями напористо прошёлся по бёдрам вверх, сминая тонкую ткань рубахи, но заставил себя остановиться. – Пусть отец голову снимет, а не женюсь по его наитию. Пойдёшь за меня, пташка?

Зазвенели его слова в ушах. Не верилось.

– Пойду… – выдохнула она, кажется, совсем теряя рассудок, когда воин принялся целовать её лицо и шею. А руками бережно ласкать грудь, чуть сжимая и обводя пальцами затвердевшие соски.

Коленями Таскув стиснула Смилана, чувствуя его желание даже через плотное сукно штанов. И в ответ всколыхнулась внутри горячая нетерпеливая волна, убивая все оставшиеся сомнения.

И тут снаружи кто-то громко кашлянул.

– Смилан Гордеич! – раздался виноватый голос.

Княжич сделал вид, что не слышит. Руками он скользнул под её рубаху, огладил по талии и медленно спустился по животу. Заглушил невольный стон Таскув очередным требовательным поцелуем.

Призыв повторился.

– Да что тебе, проклятый?! – рявкнул Смилан, с трудом отрываясь от её губ.

– Ижеслав Гордеич немедля к себе в шатёр просит.

Княжич вздохнул, опустив голову. А Таскув его в грудь подтолкнула – иди. Хоть и отпускать не хотелось. Но раз брат срочно зовёт, значит, что-то важное сказать хочет. Смилан чуть отдышался и встал.

– Дождёшься меня здесь? – спросил приглушённо, снова надевая рубаху.

– Подожду, коли Елдан за мной не примчится, – кивнула Таскув, заворачиваясь в волчий мех.

Мгновение Смилан рассматривал сорванный оберег и забрал его с собой, зажав в кулаке.

– Я скоро.

Но скоро не вышло. Таскув в ожидании оглядела все закоулки шатра, посидела на постели, раздумывая над тем, что едва не случилось между ними со Смиланом. А после легла, подтянув колени к груди – да так и уснула. Сквозь сон она услышала как кто-то заходил в шатёр, и даже будто бы почувствовала, как прижались тёплые губы к виску, но проснуться не смогла.

Открыла глаза лишь на рассвете, когда беспощадно зашумели кмети, готовясь вскоре отправляться дальше. Кроме неё, в шатре никого не оказалось. Таскув оделась и вышла наружу,щурясь от яркого света, огляделась, но Смилана нигде не увидела – да и как, среди стольких мужей?

– Он уехал ещё затемно, – к ней подошел вчерашний стражник. – А Ижеслав просил, чтобы ты, как проснёшься, сразу к нему зашла.

В горле сразу встал липкий комок. Уехал. Она знала, что так однажды случится, но, когда случилось, оказалась не готова. Настолько привыкла за эти седмицы пути, что Смилан всегда рядом. Таскув поблагодарила кметя и направилась к шару Ижеслава.

Его уже сворачивали. А сам княжич стоял неподалеку и о чём-то говорил с одним из воинов. Завидев Таскув, улыбнулся и махнул собеседнику, разрешая уходить.

– Утра доброго, кудесница, – он легонько коснулся её локтя.

– Доброго, Ижеслав Гордеич, – она осторожно отстранилась, чувствуя неловкость. – Передали мне, что ты поговорить со мной хотел.

Княжич оглядел её лицо, чуть прищурившись, и достал из поясного кошеля оберег Смилана.

– Вот, брат просил тебе передать, – вложил его в ладонь Таскув. – И извиниться за него просил. За то, что ночью волю себе дал и наболтал лишнего.

Таскув недоуменно вперилась в оберег, не желая разуметь, к чему ведёт Ижеслав.

– Да мы, вроде, друг друга поняли…

– Нет, это ты, верно, выдумала себе что-то, кудесница, – с лёгким раздражением в голосе продолжил Ижеслав. – А между тем… Да, понравилась ты ему, но не более. Позабавиться хотел, да кто ж того иногда не желает?

Таскув тряхнула головой: всё расплывалось перед глазами от подступающих слёз.

– Но он сказал…

Княжич усмехнулся жестоко, словно глупость несусветную услышал.

– Коли Смилан не умел бы себе в угоду языком молоть, я бы к Сайфи-бию кого другого отправил. Радуйся, что ничего между вами не случилось, а иначе тебе меня в два раза горше было бы теперь слушать.

– Я не верю, что это были всего лишь слова! – упрямо возразила Таскув.

Не могло всё это быть только притворством. Хотя откуда ей знать, как оно бывает? Уж и в короткий этот путь успела предательств разных навидаться от самых близких людей.

– Совет дам тебе, как другу, – Ижеслав мягко тронул её за подбородок. – Забудь его и домой возвращайся. Как бы ты хороша и сильна ни была, а княгиней Муромской шаманка из глуши никогда не станет.

– Муромской княгиней?

Каждое слово княжича становилось всё непонятнее, словно Таскув вдруг забыла язык людей с запада.