Испанка - дю Террайль Понсон - Страница 25

• Предыдущая
• 25/28
• Следующая

— Спрашивайте, графиня.

— Нет ли в России, в городе Одессе, одной из ветвей вашей фамилии.

— Есть, кажется, кузен.

— О нем-то я и хочу говорить с вами.

— А, вы его знаете?

— Да, это он и передал мне эту рукопись. Герцог протянул свою руку к тетрадке.

— Подождите же! — проговорила графиня. — Эту рукопись я прочту вам.

Герцог превратился весь в слух.

Из этой рукописи, прочитанной самой Баккара, герцог де Шато-Мальи узнал, что он родственник герцогов де Салландрера и даже должен носить их фамилию.

— Это сон! — бормотал герцог, пораженный этим открытием…

— Ну так проснитесь же, — сказала Баккара, — и потолкуем!

Герцог де Шато-Мальи не отвечал.

— Так вы разлюбили Концепчьону? — спросила графиня, желая вывести его из нравственного оцепенения.

— О нет… я люблю ее!..

— И отлично!.. Дон Хозе ведь умер, а он был наследником герцога и всех его имений.

— Ну, что же из этого? — проговорил де Шато-Мальи, по-видимому, ничего не понимая.

— Как, вы не понимаете того, что герцог отказал вам потому, что хотел иметь зятя из своего рода, а теперь примет ваше предложение с громадною радостью? Все

Салландрера вполне одинаковы, любезный герцог, они не хотят, чтобы их род пресекся… Когда последний из них прочтет письмо своего предка и сличит его почерк с фамильными бумагами и узнает, в чем заключается свидетельство епископа Бургосского, тогда, мой друг, от вас уже будет зависеть, сделаетесь ли вы мужем сеньориты Концепчьоны.

— Не обольщайте меня безумными надеждами, — прошептал герцог. — если мне откажут, я убью себя.

— Послушайте, — сказала тогда Баккара, — поезжайте домой и напишите полковнику де Шато-Мальи, — чтобы он прислал вам обе бумаги, служащие подтверждением всего того, что вы только что слышали… я завтра же пошлю своего человека в Одессу.

— И вы получите их?

— Через две недели.

— Но должен я написать об этом герцогу де Салландрера?

— Нет.

— Почему?

— Потому что надо дать время остыть праху дона Хозе. Я говорю это о герцоге с герцогиней, так как уж мне известно, что Концепчьона ненавидела своего будущего мужа.

— Вы думаете? — заметил герцог, и глаза его сверкнули радостью.

— Я убеждена в этом… Когда мы получим бумаги, когда герцог с семейством воротится в Париж — вы предоставите мне действовать и вести переговоры о вашей свадьбе… Прощайте… я слышу звонок и хорошо знакомый мне голос. Сестра моя, кажется, ждет меня в гостиной.

— Прощайте, графиня! — сказал герцог, целуя ее руку. — Вы позволите мне взять с собой «моего родственника»?

— Возьмите… но приезжайте к нам обедать ровно через три дня… Граф приедет послезавтра в ночь.

Герцог ушел, унося с собой рукопись, в которой заключалась история его странного происхождения, а графиня Артова отправилась навстречу своей сестре — Серизе.

Благодаря Цампе Рокамболь на другой же день после этого имел возможность прочесть тетрадь кузена герцога де Шато-Мальи, а также и письмо, которое он написал в Одессу.

Когда Рокамболь прочел эти важные для него документы, то он немедленно отправился к сэру Вильямсу и рассказал ему содержание их.

— Ну, дядя, что ты думаешь насчет всего этого?

— Я думаю, — написал сэр Вильямс, — что из десяти шансов девять говорят в пользу того, что герцог де

Шато-Мальи непременно женится на Концепчьоне де Салландрера.

— Не говори этого, дядя! — воскликнул Рокамболь. — А то я, пожалуй, задушу тебя.

На губах слепого мелькнула добродушная улыбка. Он пожал плечами и написал:

— . Чтобы этого не случилось, надо прежде всего сделать так, чтобы Баккара не могла заниматься герцогом. Следовательно, нужно поспешить с исполнением маленькой комедии, которую мы придумали.

— За этим дело не станет, дядя, будь вполне уверен и спокоен.

— Затем надо сделать так, — написал слепой. — Надо устроить так, чтобы графа не убивали.

— Графа Артова?

— Да.

— Почему?

— Потому что если Роллан убьет его на дуэли, то Баккара станет его оплакивать и ради скуки займется герцогом де Шато-Мальи.

Рокамболь как-то недоверчиво посмотрел на сэра Вильямса.

— Однако, — сказал он, — дядя, мне кажется, что горе и печали помрачили твой рассудок.

Слепой пожал плечами и насмешливо улыбнулся. Он взял грифель и написал:

— Ты просто дурак, мой милый племянник.

— Почему?

— Потому что нужно все разжевать, прежде чем положить тебе в рот, — был ответ.

— Но если графа не нужно убивать?

— И не убьют.

— Так зачем же и устраивать эту дуэль?

— Необходимо.

— Не для того ли, чтобы убить Роллана де Клэ? Слепой покачал отрицательно головой.

— Я придумал гораздо лучше, — написал он, — граф сойдет с ума.

— Когда?

— Во время дуэли.

— Как же это? Должно быть, сам черт поможет тебе в этом.

— Именно… ты узнаешь это со временем.

— Теперь все?

— Не совсем, нам надо будет перехватить то, что пришлют герцогу из Одессы, и убить самого герцога.

— Ты сошел с ума, дядя, я еще не хочу идти в каторгу.

— Тебе давно уже пора быть там, — появилось на доске.

Рокамболь расхохотался.

— Ну, — заметил он, — в таком случае я бы не хотел быть на одной цепи с такой рожей, как у тебя, дядюшка, она у тебя до того безобразна, что наводит страх на людей.

— У маркиза де Шамери не больше проницательности, чем у виконта де Камбольха, и ему гораздо лучше обращаться за всем к своему добрейшему дядюшке — сэру Вильямсу, — появилось опять на доске.

— Чтобы попасть в каторгу?

— Нет, милый, чтобы жениться на Концепчьоне.

— Эта развязка недурна.

— Но мой ветреный племянничек должен во всем повиноваться мне и не расспрашивать.

— Ладно, что же я должен делать?

— Отправиться тотчас же к Ребекке и продиктовать ей следующую записку: «Мой влюбленный Роллан, я не свободна сегодня вечером. Но завтра буду дома ровно в пять часов… Мы увидимся — я пробуду у тебя целый час. Любящая тебя»

— И больше ничего?

— Ничего. Иди себе.

И сэр Вильямс величественным жестом выпроводил своего ученика, который отправился к Ребекке.

На другой день после этого он виделся с Ролланом де Клэ, который поспешил сообщить ему, что получил еще письмо от Баккара и показал его Рокамболю.

Убедившись, что оно дошло по адресу, мнимый маркиз де Шамери отправился к виконту д'Асмоллю и предупредил его, что ему, вероятно, скоро придется быть секундантом у Роллана де Клэ, который, как кажется, действительно успел подвинуть свои любовные дела с графиней Артовой.

— Сомневаюсь, — заметил Фабьен, — ведь Роллан фат и хвастун.

— В таком случае, — проговорил мнимый маркиз де Шамери, — было бы очень хорошо, если бы граф Артов проучил его хорошенько.

— Что, вероятно, и будет, — добавил Фабьен.

— Тебе бы следовало побывать у него, — сказал Рокамболь, — и заметить ему, как глупо навязывать всякому встречному свои тайны.

— Я так и сделаю, — ответил Фабьен, — так как, кстати, мне нужно побывать в одном месте недалеко от него.

Фабьен исполнил это намерение и, спрятанный Ролланом в другую комнату, увидел сам, как ровно в пять часов к нему приехала мнимая Баккара.

— Ты видел и слышал? — спросил его Роллан, когда Ребекка ушла.

— Видел.

— Я солгал?

— Нет.

Де Клэ принял победоносную позу. После этого Фабьен вернулся домой.

— Что с тобою? — спросила его жена. — Ты так бледен!..

— Ничего, — ответил Фабьен, стараясь улыбнуться, — успокойся, пожалуйста.

— Ты не обманываешь меня? — спросила она тревожно.

— Нет… мне только пришлось разочароваться в порядочности одной женщины… вот и все, моя милая Бланш.

Виконтесса не настаивала больше. Когда Рокамболь и виконт остались одни, маркиз де Шамери посмотрел на него пристально и спросил:

— Ну, что?

— Роллан не солгал, — ответил виконт, — его не мистифицировали.

— Графиня любит его?

• Предыдущая
• 25/28
• Следующая