Король-сердцеед - дю Террайль Понсон - Страница 22

• Предыдущая
• 22/36
• Следующая

Через час палач вел уже Гаскариля на Гревскую площадь.

Гаскариль, полагаясь на обещание президента и королевы, был уверен, что ему ничего не грозит, и шел за палачом с видом жениха, отправляющегося на свадьбу, или племянника, шествующего за гробом дяди, от которого ожидается крупное наследство.

В момент выхода из Шатле к нему подошел президент Ренодэн и сунул ему сверток золота в карман.

— Ты снесешь эти деньги сам своей Фаринетте, — сказал он при этом, — Кабош подкуплен мной, будь спокоен!

И Гаскариль с самым веселым видом шел к Гревской площади. Парижане не ждали казни, а потому Гревская площадь была почти совершенно пуста; собралось только несколько человек зевак.

— Эх, парень! — сказал палач. — Не везет тебе! Вся эта история разыграется почти лишь среди своих!

— Шутник! — ответил воришка. Кабош обвязал его тело веревкой.

— Прочна ли эта веревка? — поинтересовался Гаскариль.

— Очень прочна! — успокоил его палач. — Ну, поднимайся теперь на лестницу!

Гаскариль быстро поднялся на самый верх. Кабош взобрался следом за ним и стал завязывать петлю в тоненькой веревочке.

— Готово! — сказал он, надевая петлю на шею осужденного.

— Да что вы делаете? — крикнул Гаскариль. — Вы с ума сошли?

— Что ты поешь тут, паренек?

— Да ведь это мертвая петля! Узел не закреплен!

— Ну да! Но как же ты хочешь, чтобы я удавил тебя, если петля не будет мертвой?

— Да ведь вы же знаете…

— Ровно ничего не знаю!

— Но ведь вы должны были повесить меня лишь в шутку.

— Что такое? — насмешливо сказал палач. — Кто это тебе напел такую глупость?

Сказав это, он толкнул несчастного и схватился за его плечи. Гаскариль оказался повешенным самым заправским образом, и королева не сдержала своего слова…

Целый день в Лувре все ходили как ошалелые. Необычайная развязка дела Рене погрузила всех придворных в состояние страшного трепета: ведь теперь Рене станет еще страшнее, еще опаснее, так как пылает жаждой мести; на короля плоха надежда: вся эта комедия с Гаскарилем достаточно ясно показала, насколько он бессилен!

Королева вернулась в Лувр с высоко поднятой головой, а Карл IX сейчас же заперся у себя в кабинете.

Через час после возвращения из Шатле Пибрак встретил на луврском дворе герцога Крильона. Крильон был страшно взбешен и говорил, что отщелкает Рене по щекам, чтобы заставить парфюмера драться с ним на дуэли.

— Герцог! — сказал капитан гвардии. — Я хочу дать вам хороший совет!

— Именно?

— У вас отличные земли в Провансе и дом в Авиньоне, о котором рассказывают чудеса!

— Ну-с?

— На вашем месте я сейчас же отправился бы посмотреть, хороши ли виды на урожай и не требует ли дом ремонта…

— Вы смеетесь надо мной?

— Дикий зверь спущен с цепи…

— Ну что же, — ответил герцог, — если этот зверь наскочит на меня, я сверну ему шею!

— Не забудьте, что сам король не мог ничего поделать!

— Ну а я…

— А вы? Вы, ручаюсь вам, менее чем через три дня проглотите что-нибудь такое, от чего умрете в страшных мучениях!

— В предупреждение этого я принесу в вашем присутствии обет: клянусь не пить в Париже ничего, кроме воды, и не есть ничего, кроме свежих яиц, до тех пор пока не сверну шею Рене!

Пибрак только покачал головой.

— Ну да ладно, черт возьми! — продолжал Крильон. — Я от правлюсь сейчас к королю и выскажу ему прямо в лицо, что думаю обо всем этом.

— Берегитесь!

— Чего именно?

— Королева-мать находится у его величества.

— Ну так что же? Мне-то что!

С этими словами бесстрашный Крильон направился к кабинету короля. В приемной сидел паж Рауль.

— Король никого не принимает! — заявил он.

— Ну меня-то он примет!

— Я пойду скажу его величеству, что вы желаете видеть его! Рауль ушел в кабинет, откуда сейчас же до Крильона донесся желчный голос Карла IX, крикнувшего:

— Скажи герцогу, что у меня болит голова и я не могу принять его!

— А, так королева действительно предупредила меня! — с бешенством буркнул герцог.

Он был вне себя и опять спустился во двор, чтобы привести в исполнение дикую идею, пришедшую ему в голову. Он хотел дождаться, когда Рене явится в Лувр, и, как говорил герцог, «свернуть шею парфюмеру сатаны».

Через некоторое время к нему опять подошел Пибрак.

— А, — сказал герцог, — вы пришли за мной от короля?

— Нет, герцог.

— В чем же дело?

— У меня к вам поручение.

— А именно?

— Король просит вас сесть на лошадь и отправиться в Авиньон, где вы подождете новых распоряжений.

— Но ведь это немилость! — крикнул Крильон.

— Нет, это уже ссылка, — печально ответил Пибрак. — Согласитесь, герцог, что я только что давал вам очень хороший совет!

— Черт возьми! — крикнул Крильон. — Раз король ссылает меня, я уеду, но ранее того я сверну Рене шею!

— Увы, вы лишены даже и этого удовольствия, герцог, так как король поручил мне взять с вас честное слово, что вы сейчас же уедете!

— А если я не дам честного слова?

— Тогда я должен буду попросить вас вручить мне шпагу! Бешенство Крильона сразу упало.

— Вы были правы, мой милый друг, — сказал он, — воздух Парижа действительно вреден мне теперь. Мне нечего делать при дворе такого слабого, неустойчивого короля, и возвращение к себе домой будет действительно лучше всего. Солнце Прованса греет больше, чем луврское… Бедный король! — И, не думая больше о Рене, Крильон ушел собираться в путь.

Пибрак задумчиво шел по двору.

— Эй, Пибрак! — крикнул в этот момент Генрих Наваррский, которого капитан гвардии не заметил.

Теперь он обернулся и, направившись к принцу, сказал ему:

— Ваше высочество, только что я давал Крильону хороший совет отправиться подышать чистым воздухом юга…

— А зачем?

— Да затем же, зачем и вам говорю: ваше высочество, сейчас отличное время для охоты; если бы вы отправились в наши родные горы…

— Милый Пибрак, — смеясь, ответил Генрих, — ведь только я и Крильон не боимся Рене, а все вы остальные…

— Вы делаете большую ошибку, ваше высочество.

— Но Рене нуждается во мне больше, чем в королеве, и вы увидите, кто из нас должен бояться!

— На поддержку короля больше нельзя рассчитывать!

— Ну вот еще!

— Королева Екатерина снова забрала его в свои руки, и вот уже и результат: Крильон сослан!

— Ну, это уж чересчур! — пробормотал Генрих.

— И я начинаю думать, что Рене и на самом деле колдун!

— Ну, вы увидите, что я больше колдун, чем Рене! — ответил принц. — До свидания, Пибрак! — Куда же вы идете?

— К королеве-матери.

— Она у короля.

— Ну так я подожду ее.

У Генриха была своя мысль. Он хотел предупредить Рене и не потерять своего реноме искусного колдуна. Он рассуждал так:

«Ее величество все поставила на карту, чтобы спасти Рене, но она должна быть очень раздражена против него за те волнения и беспокойства, которые ей пришлось испытать по его милости. Спасение Рене было равносильно для нее возврату власти и влияния над королем. Поэтому она будет жестоко преследовать всех, кто был на стороне короля против Рене. Но к самому Рене она будет, особенно на первых порах, относиться не очень-то милостиво, а так как все мои предсказания оправдались наилучшим способом, то положение Рене при королеве на первое время останется за мной!»

Думая все это, Генрих шел к королеве-матери. Как и сказал ему Пибрак, Екатерины не было, но в салоне принц застал Нанеся, сиявшего как человек, партия которого одержала верх.

Ввиду того, что королева всегда с готовностью принимала сира де Коарасса, Нанеси считал и его членом партии королевы. а потому принял его более чем любезно и выказал явную склонность поболтать с ним по душам.

«Гм! — подумал Генрих. — Самое лучшее средство узнать у болтуна всю подноготную — это молчать и ничего не спрашивать. Попытаемся применить тот же метод к господину Нансею!»

• Предыдущая
• 22/36
• Следующая