Одиссея капитана Флинта, или Остров без сокровищ-2 - Точинов Виктор Павлович - Страница 27

Некоторые распоряжения могли вызвать смех, если бы не серьезность момента. Например, майор Аксон получил пожизненное право удить рыбу в пруду сквайра, но если карпы и лини переходили при этом в собственность майора, то при поимке форели в количестве двух и более штук, Аксону доставалась лишь одна, другие должны были отправиться на кухню Трелони-Холла. Мне этот пункт завещания показался смешным, но Бен Ганн отнесся к нему серьезно: достал из кармана восковую табличку, сделал пометку. Ведь он был главным смотрителем парка сквайра, заведовал несколькими акрами рощ и лужаек, двумя полуразрушенными павильонами и большим проточным прудом.

Список друзей, казавшийся бесконечным, завершился. Наши с Беном имена вновь не прозвучали. Сквайр приготовил для нас нечто особенное, понял я, когда мистер Гэрсли объявил, что переходит к следующему разделу завещания.

Угадал, речь пошла уже не о линях с карасями, не о коллекции курительных трубок. Бен Ганн и его потомки по прямой мужской линии получали в пожизненное неотчуждаемое владение дом, где сейчас проживал Бен, вместе с прилегающим участком земли.

Я понял, что угадал. И сейчас, скорее всего, получу на тех же условиях землю, на которой стоит «Бенбоу». Успел подумать, что невозможность продать землю не столь уж важна в моем случае, и тут меня ошарашила следующая фраза мистера Гэрсли. Оглушила, как удар вымбовкой по затылку.

Сказал он вот что:

– Главную же часть принадлежавшего мне имущества, усадьбу Трелони-Холл и все земли, прилегающие к ней согласно межевым планам, утвержденным в Палате, за исключением отдельно упомянутых выше, я завещаю и отдаю во владение…

Гэрсли выдержал драматическую паузу. Трелони-младший выпрямился на стуле, приосанился и расправил плечи.

– …Джеймсу Милзу Хокинсу, эсквайру, проживающему ныне во владении, именуемом «Адмирал Бенбоу».

Тишина в гостиной воцарилась гробовая, нарушал ее лишь голос солиситора. Смолкли перешептывания джентльменов. Не доносились голоса слуг из соседней комнаты, туда успела как-то просочиться новость. Даже муха, с громким жужжанием бившаяся о стекло, – прекратила это делать, до глубины своей насекомьей души потрясенная последней волей сквайра.

Мистер Гэрсли зачитал последние слова завещания: имена свидетелей, удостоверивших, что сквайр находился в здравом уме и твердой памяти, дату составления документа, – как я ни был ошарашен, но отметил, что она совпадает с последним появлением Ливси в наших краях, и многое стало мне понятнее.

– Наверное, джентльмены, нам стоит поздравить нового хозяина Трелони-Холла, – произнес Гэрсли.

Из всех присутствовавших отреагировал на эти слова лишь Трелони-младший. Но поздравил меня на свой манер.

– Завещание подложное! – вскочив на ноги, завопил он так, что в окнах задребезжали стекла. – Я оспорю его в суде!

– Очень не советую вам это делать, – произнес Гэрсли, не повышая тона. – Зря потратите время и деньги.

– Любой суд встанет на сторону законного наследника! В этой стране нет законов, позволяющих безродным нищебродам захватывать земли, дарованные Богом и королем благородным людям! Ясно вам, господин крючкотвор?!

– Хорошо, обращайтесь в суд, – пожал плечами Гэрсли. – Но учтите, что для начала вам придется объяснить судьям, по какому праву вы носите фамилию Трелони. Да, я знаю, что церковь, где венчали ваших родителей, сгорела вместе со всеми метрическими книгами. Но вот что интересно: еще до пожара на процесс «Мак-Треворы против Лейтона» были предоставлены обширные выписки из этих книг, нотариально заверенные. Они до сих пор хранятся в архиве суда в Солсбери. Мне продолжать?

Продолжать мистеру Гэрсли не потребовалось. Удар угодил не в бровь, а в глаз. Трелони буквально рухнул обратно на стул. Он покраснел еще сильнее, беззвучно открывал и закрывал рот, словно рыба, извлеченная из воды.

– Мистер Хокинс имеет полное право принять наследство, – заговорил адвокат, обращаясь уже к остальным присутствовавшим, – и по своему происхождению, и по родственным связям с покойным. Обратите внимание на этот документ…

Он говорил и говорил, демонстрировал старые документы либо заверенные копии с них, и я с удивлением узнал, что роды Хокинсов и Трелони роднились через брак, причем дважды: первый раз еще в позапрошлом веке, второй раз относительно недавно, при Карле Втором. Не меньшее удивление вызвал тот факт, что мой давний, но прямой предок Хокинс во времена королевы Бесс был адмиралом, имел титул и герб… Отчего же мой отец никогда, ни словом не упоминал свое благородное происхождение? Наверное, отчаянно стыдился, что потомок таких славных предков принужден стечением жизненных обстоятельств к низкому ремеслу трактирщика…

Я не успел завершить свои мысли, а Гэрсли – краткий экскурс в историю рода Хокинсов. Помешал нам Трелони: вновь вскочил на ноги, опрокинутый стул загремел по полу, а несостоявшийся наследник ринулся на меня. Мы с ним сидели на разных концах стола, но пять футов полированного палисандра не помешали Трелони – он прыгнул, завершив прыжок тем, что проехался животом по столешнице, сбросив на пол бумаги и опрокинув письменный прибор, – и двумя руками стиснул мне горло.

Воздух тут же перестал попадать в легкие. Я задыхался. Попытался разомкнуть смертельную хватку, но тщетно, Трелони был крупнее и много сильнее. Джентльмены смотрели изумленно, что-то кричали, но ни один не помешал мерзавцу убивать меня.

В глазах темнело. В ушах гремел набатом пульс. Я понял, что погибну сейчас очень глупой смертью, если не предпринять самых решительных мер для спасения.

В отчаянии я схватился за пистолет, взвел оба курка большим пальцем, но не успел выстрелить прямо сквозь камзол, как намеревался. Другая моя рука, слепо шарящая по столу, натолкнулась на что-то небольшое, твердое и увесистое. Позже оказалось, что то была бронзовая песочница, откатившаяся от упавшего письменного прибора. Но в тот момент я не выяснял, что именно подвернулось под руку – покрепче стиснул ниспосланное Господом оружие и с размаху обрушил его на висок Трелони.

На следующий день, ближе к полудню, ко мне в «Бенбоу» прикатил полковник Блюменфельд (я отложил переезд в Трелони-Холл, решив, что сделаю это позже, избавившись от вещей, напоминавших о прежнем владельце).

Поначалу я удивился визиту полковника, но тут же сообразил, что теперь птицы такого полета станут у меня частыми гостями. Надо привыкать к новому положению в обществе.

Блюменфельд не стал подбираться окольными путями к цели своего визита, заявил сразу с военной прямотой и решительностью:

– Мистер Хокинс, вчера между вами и мистером Трелони имел место… м-м-м… имел место некий инцидент. И я прибыл для того, чтобы помочь упомянутый инцидент уладить без малейшего ущерба для чести его участников.

Я не хотел ничего улаживать с Трелони. Я хотел его застрелить. Следы от пальцев краснорожего негодяя на моей шее превратились в синяки, а сегодняшний завтрак показал: глотаю еду и напитки я с трудом и с болезненными ощущениями в горле. Теперь я жалел, что не проломил мерзавцу голову, что череп у него оказался слишком толстым – песочница лишь рассадила кожу на виске и слегка оглушила Трелони, но до поджидавшего во дворе экипажа он добрался на своих ногах.

Однако быстро выяснилось, что слово «уладить» мы с полковником понимаем по-разному. Он привез мне вызов на дуэль, не больше и не меньше, и добровольно вызывался исполнить обязанности моего секунданта, если я соглашусь принять его услуги.

Я согласился, не имея близких знакомых, хоть что-то понимавших в дуэлях.

– В иных обстоятельствах я советовал бы уладить дело миром, – говорил полковник. – Но вчера имело место оскорбление третьего рода, самое тяжкое, связанное с физическим насилием. И письменные либо устные извинения не смогут исчерпать конфликт без пятна на чести его участников. Вы ведь совершеннолетний, мистер Хокинс?

– Да. Уже целый месяц.