Одиссея капитана Флинта, или Остров без сокровищ-2 - Точинов Виктор Павлович - Страница 28

– Значит, отклонить вызов по этой причине не получится…

– Я не собираюсь ни извиняться, ни отказываться от поединка. Но я мало что понимаю в дуэлях, полковник. Вообще ничего не понимаю. Что от меня требуется?

– Сейчас? Выбрать оружие и условия поединка. Место и время выберет вызывающая сторона.

– Каким должно быть оружие?

– Любым. Но безусловно смертоносным. Фехтовать, к примеру, дамскими веерами дуэльный кодекс не дозволяет.

– Тогда я выбираю плотницкий топорик. Условия – по очереди метать его друг в друга с пятнадцати шагов до первого попадания.

Полковник воззрился на меня изумленно, подозревая шутку или издевку. Но я не шутил. Мальчишкой, наслушавшись рассказов об индейцах Виргинии, я потратил немало времени и сил, но обучился их искусству метать небольшие топоры. И до сих пор иногда упражнялся, окончательно испортив стену ветхого сарая, стоявшего у нас на задворках.

– Неплохо придумано, – одобрил полковник, сообразив, что я не шучу. – Дуэльный кодекс нигде прямо не запрещает такое оружие, и можно держать пари, что Трелони владеть им не учился. Но я вынужден посоветовать (всего лишь посоветовать) выбрать что-то иное.

– В чем причина, дозвольте спросить?

– В судье Майнинге. Как вы помните, он стал очевидцем вчерашней ссоры, и, если прольется кровь, историей о несчастном случае на охоте судью не обмануть. А как относится закон к дуэлям, вы, очевидно, знаете.

И полковник рассказал, что утром успел посетить судью, обсудил с ним щекотливую ситуацию и получил заверения: закон посмотрит на наш поединок сквозь пальцы, но лишь если участники ни на йоту не отступят от дуэльных правил. Если же один будет убит топором, то… Лучше не рисковать и если выбирать холодное оружие, то классическое: шпагу, рапиру или короткий меч.

– Тогда я выбираю пистолеты.

– Разумно. Полет пули зависит от многих случайностей, что несколько уравнивает шансы искусных и начинающих стрелков. А Трелони, должен заметить, заядлый охотник и стреляет изрядно. Какую дистанцию выбираете? Я посоветовал бы тридцать шагов, максимально возможную. Больше шансов отделаться легкой раной либо вообще обойтись без кровопролития.

В этот момент нас прервали.

– Мастер Хокинс! – в дверь просунулась рыжая голова Джея, до вчерашнего дня единственного моего слуги. – Приехал и желает с вами…

– Исчезни! – рявкнул я. – Даже если приехал король Георг, пусть подождет, пока я закончу говорить с полковником!

Джей испуганно ретировался, а я спросил у Блюменфельда:

– Какая наименьшая дистанция допускается кодексом?

– Шесть шагов.

– Я выбираю ее.

– Хм… Уверены? Я был секундантом, когда в Хайд-Парке капитан Кларк уложил на шести шагах Иннеса. Первой же пулей, сэр! Наповал!

– Мне это подходит. Хочу закончить дело раз и навсегда.

Полковник пожал плечами и не стал уговаривать меня передумать. Мы обсудили еще несколько нюансов предстоявшего поединка, а напоследок Блюменфельд дал мне совет:

– Ни в коем случае не пейте накануне вечером спиртное! Если бы вы знали, Хокинс, сколько людей погибло на поединках из-за пренебрежения этим правилом!

Я хотел было сказать, что выпиваю на ночь лекарство, настоянное на спирту, но промолчал. От лауданума все равно не отказаться, что бы ни сказал по этому поводу полковник.

Мы распрощались, и он поехал известить секундантов моего противника об условиях дуэли.

Оказалось, что приехал в «Бенбоу» и желает встретиться со мной вовсе не король Георг, глупо было надеяться, – солиситор мистер Гэрсли. Я был рад его увидеть. Хотел уточнить кое-какие детали процедуры вступления в наследство. Да и вообще этот человек мне нравился хотя бы тем, как лихо он обошелся вчера с Трелони: даже не повысив голос, загнал мерзавца в тупик, не оставил тому никаких выходов, кроме идиотской попытки меня задушить. И я постарался принять Гэрсли как самого дорогого гостя.

– Он действительно незаконнорожденный? – спросил я, когда мы осушили по паре бокалов хереса и закурили трубки.

– Понятия не имею. Я стрелял наугад. В Англии и Уэллсе есть шесть или семь церквей, чьи архивы сгорели. Тот факт, что родители Трелони венчались как раз в одной из них, мог быть простым совпадением. Но, судя по его реакции, дело и впрямь нечисто.

– А ваш интерес к Франции и моим визитам туда? Теперь-то можете объяснить?

– Теперь могу. Все бумаги, касающиеся вашего происхождения и вашего рода, мистер Хокинс, подлинные. На них есть штампы, свидетельствующие: они хранились в архиве Сент-Джеймского дворца. Я проверил – действительно хранились, числятся в описях. Но возникает много вопросов… Кто изъял их из архива? Когда и зачем? Кто вывез во Францию? Именно оттуда их прислали на адрес моей конторы без какого-либо сопроводительного письма…

Я знал ответ на терзавшие адвоката вопросы, и был тот очень коротким: Ливси. Но ничего объяснять не стал. Мы помолчали, снова угостились хересом. Затем Гэрсли решительно отодвинул бокал подальше.

– Отличное вино, однако необходимо завершить формальности, ради которых я сегодня приехал. – Он водрузил на стол свой объемистый портфель. – Хотел поговорить с вами вчера наедине, но не сложилось по известным причинам.

Я кивнул, машинально коснувшись побаливающего горла.

Гэрсли продолжил:

– Вступление в права наследования налагает и некие обязанности, в том числе финансовые. Во-первых, известно это вам или нет, почти любой объект наследования облагается у нас коронной пошлиной.

– Понятно… Сколько денег мне приготовить?

Гэрсли без запинки отчеканил, словно бы зачитывая по бумаге:

– Согласно Закону о гербовых сборах от 1694 года, любое личное имущество на сумму более двадцати фунтов стерлингов, наследуемое по завещаниям либо административным письмам, облагается наследственной пошлиной в размере…

Он замолчал. Гэрсли, как я заметил, очень любил драматические паузы.

– Сколько?! – не выдержал я. Если жадные щупальца короля Георга оттяпают значительную часть наследства, уйду к тори. Нет, нет… вообще запишусь в якобиты! К дьяволу такую жадную династию!

– …облагается наследственной пошлиной в фиксированном размере пять шиллингов, или одна крона, или четверть фунта.

Я шумно выдохнул. Ганноверская династия могла выдохнуть тоже, но она не подозревала, какого страшного врага чуть не обрела в моем лице.

– Извините, мистер Хокинс. Не удержался. У вас было такое лицо…

– Не шутите так больше, мистер Гэрсли. Я воспитывался не в пансионе для юных джентри. В трактире. Где за неудачные шутки разбивали головы пивными кружками.

Он не обиделся на мои слова. Рассмеялся, а позже я узнал, насколько редко Гэрсли это делал.

– А вот сейчас говорю без всяких шуток: у доставшегося вам, мистер Хокинс, наследства имеется очень серьезное обременение. Прошу внимательно ознакомиться с этим документом, а затем я отвечу на возникшие вопросы.

Я ознакомился, и смысл документа мне решительно не понравился.

– То есть в любой момент ко мне может явиться какой-то… – я запнулся, проглотив нехорошее слово, – …какой-то человек, потребовать сто семьдесят тысяч фунтов, – и если я не заплачу, поместье перейдет к нему? Да еще и половина доходов должна уходить непонятно кому?

– Именно так. Подозреваю, что покойный Трелони владел своими землями на таких же условиях. Они действительно тяжелые, но сейчас, мистер Хокинс, у вас имеется возможность отказаться от вступления в права наследника.

Отказаться… Легко сказать. Я уже мысленно перестроил Трелони-Холл по своему вкусу, и вообще успел свыкнуться с мыслью, что стал влиятельным лендлордом.

Но сто семьдесят тысяч… Неоткуда взять такие деньги. Свою долю сокровищ, найденнуюнайденных на острове, я частично истратил на ремонт и перестройку «Бенбоу», а почти все остальное вложил в ценные бумаги, безусловно надежные, хоть и приносящие скромный доход, – даже если удастся реализовать их без потерь, нужной суммы не наберется.