Великая волшебница, вернувшаяся триста лет спустя (СИ) - Свадьбина Любовь - Страница 57

— Ну и чему ты улыбаешься? — немного сердито спросила Лилиан. — Или за улыбкой прячешь свою некомпетентность? Думаешь, меня можно отвлечь милым личиком?

Сейчас столь же ярко светило солнце, Лисар стал Арманом, он не лежал с переломами, а бодро шагал по территории академии, и ему не надо было сражаться с Вардой, но он также щурился от солнца и настроение у него было на редкость хорошим.

— Просто рад идти рядом с тобой, — Арман-Лисар приобнял Лилиан за талию и чуть наклонился, переходя на интимный полушёпот. — Я вполне могу ответить на твои вопросы. Я всё-всё тебе расскажу за завтраком.

В первые мгновения когда его подрагивающие от переизбытка чувств пальцы коснулись её талии, Лилиан была напряжена, но бальзамом на душу Армана пролилось ощущение, что под его рукой, от его слов Лилиан чуть расслабилась, принимая эту интимную манеру общения.

Собирая информацию о семье Рохейзов в столичной библиотеке, я понимала, что это очень и очень укороченная версия событий. Возможно даже лживая, возможно даже полностью выдуманная, но это была официальная версия, которую должны были принимать не вовлечённые в дело люди.

Проблема в том, что здесь находился именно вовлечённый человек. Очень пристрастный.

Синеглазка, следуя легенде, заказал и оплатил завтрак (таверну мы выбрали не самую дорогую, чтобы не привлекать лишнего внимания тратами). За фруктовой кашей с чашечкой горячего какао мы сидели в отдельной кабинке. Синеглазка говорил, я слушала и задавала уточняющие вопросы.

Рохейзы многим наступили на хвост. Ещё до того, как во главе рода стал отец Лилиан, эта семья очень лихо отжимала доходные торговые и производственные контракты у других аристократов и торговых компаний. В то время как большинство родов вышло из военных и славилось военными делами, Рохейзы получили титул за экономическую помощь во время войны с соседними королевствами. Было это так давно, что уже никто не посмел бы считать Рохейзов выходцами из торговцев, но это задало направление их развития.

В то время как другие были сильны, Рохейзы — богаты. За время своего расцвета они нажили себе достаточно врагов, и когда главой рода стал отец Лилиан, — человек не хваткий и не от мира сего, — началось неизбежное падение рода. Деньги разворовывались, шли на исследования и взятки, позволившие ему добраться до запрещённых вещей.

Наказание герцога было столь суровым не из страха перед тем, что он может помочь вернуться богам, и не из-за того, что ему пришлось убивать людей, чтобы скрыть свои противозаконные интересы и при попытке к бегству. Как и само раскрытие противозаконной деятельности, строгость наказания обусловлена неприязнью к семье Рохейзов.

Хотя он действительно пытался провести ритуал призыва на чудом уцелевшем алтаре.

К счастью, в академии в основном находились представители родов попроще, и хотя у них могли быть претензии к Рохейзам, они не такие сильными, как у графа.

На мою удачу, граф Адольф дирра-Гиор тоже не мог похвастаться могуществом: из-за ранней смерти главы рода и юности наследника семья Гиоров растеряла многие связи и финансы. Они ещё только восстанавливались, и противодействие мне, скорее всего, будет проходить в рамках академии, так как у графа нет денег на взятки и найм убийц.

— Тебе следует быть осторожнее не с ним, — обхватив чашку ладонями, Синеглазка слишком внимательно за мной наблюдал. — Эрик намного опаснее.

Я оторвалась от каши и посмотрела на него. Падающее в окно солнце золотило его волосы и ресницы, придавая лицу какое-то одухотворённое выражение, словно Синеглазка смотрел на что-то невыразимо прекрасное и от этого сам казался красивее. Хотя куда уж дальше? И так красота ослепительная.

— У него высокопоставленные родственники? — спросила я. — Есть родство с королём?

Не сказать что последний вывод прямо очевиден по поведению маркиза-скоро-герцога, просто мне часто встречались такие благородные детишки раньше, есть в их поведении была какая-то смутная общность.

Ресницы Синеглазки распахнулись шире, в пронзительной синеве радужек мерцали солнечные зайчики, а затем удивление сменилось прежним непонятным умилением:

— Откуда ты знаешь?

— Да так, — я дёрнула плечом. — Кто он?

— Бастард короля. Сослан сюда за недостойное поведение. Факт их родства не слишком скрывается, поэтому он определённо может рассчитывать на большее число сторонников, чем граф. Думаю, он его осадит рано или поздно, чтобы покрасоваться перед тобой.

— Жаль, — я не забывала уделять время каше. — Ты уверен, что нам стоит продолжать изображать парочку? Этот Эрик подобного не позволит.

Синеглазка изогнул губы в улыбке, выражение его глаз смягчилось:

— Мне так приятно, что ты беспокоишься о моей безопасности.

Ложка в моей руке дрогнула, и я недоуменно посмотрела на него.

— Что-то не так? — Синеглазка подался вперёд и мягко коснулся моей ладони горячей рукой, я даже подумала, что у него жар, но это всего лишь тепло чашки с какао.

— Мне показалось, ты не подходишь под типаж мужчин, которым понравится такая забота женщин, — честно призналась я, осторожно высвобождая руку, чтобы отпить какао.

Я всё ещё изучала Синеглазку. И по-прежнему не понимала. Возможно, меня отвлекала эта красота, потому что трудно считывать выражение лица в момент любования.

— Почему ты так плохо обо мне думаешь? — Синеглазка наклонился ещё ближе. — Я не считаю заботу женщины чем-то навязчивым, даже если этим она сомневается в моей способности её защитить. И мне действительно приятно, что ты думаешь обо мне и переживаешь о моей безопасности. Это согревает сердце.

— Тебе говорили, что ты странный?

— Очень много раз. — Синеглазка мягко улыбнулся и чувственно понизил голос. — Я даже понимаю твои опасения. Я понимаю, что тебе трудно мне довериться.

Он снова потянулся к моей ладони, его пальцы ещё не коснулись кожи, а мурашки уже начали свой разбег. Я откинулась на высокую спинку стула, и Синеглазка, замерев на мгновение, выпрямился. Оперевшись на подлокотник, я картинно облизнула ложку и стала ею покачивать, пристально на него глядя.

За стеной в других отдельных кабинетах завтракали студенты, время от времени доносился скрип, шорох или какой-нибудь звук с улицы вроде цокота копыт и голосов.

Всё было до зубовного скрежета спокойно, но атмосфера между нами оставалась странной.

Нельзя сказать, что я не люблю людей, которых не понимаю: я очень терпеливый человек, но Синеглазка… было в нём что-то раздражающе-тревожное, даже если он выглядел так невинно, как сейчас — ну просто голодный котёночек, взирающий на блюдце молока.

Вот! Именно это меня и тревожило: его слишком невинный, мягкий и безобидный вид, в то время как я ощущала в нём подавляющую мощь. Эта сила пряталась, кто-то попроще мог не уловить её присутствия, но я слишком много общалась с великими магами и богами, я инстинктивно чувствовала, что он мог убить меня, раздавить одним махом, заставить делать что угодно.

Зачем тигру притворяться котёнком? Только чтобы заманить добычу и сожрать. Но ему даже заманивать не надо — я слишком слаба для побега. Значит, это не заманивание.

Это просто игра.

Кошки-мышки.

Зрачки Синеглазки расширились, почти поглотив яркую синеву радужек, ресницы дрогнули, и выражение лица стало столь сложным, что невозможно было его понять.

Напряжение между нами осязалось физически, и невидимая струна этого давящего чувства резко оборвалась, когда мы одновременно заговорили:

— Ты знаешь, кто я?

— Ты закончил завтракать?

Мы уставились друг на друга. За стенами продолжалась жизнь, а здесь всё будто застыло. Синеглазка заподозрил, что я его раскрыла, а я как раз собиралась снова изобразить дурочку, верящую, что он простой агент ордена.

Какая потрясающе неловкая ситуация. Давно я в такие не попадала.

Моргнув, я с самым честным видом сказала: