Я Распутинъ. Книга вторая (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 16

– Извини, Григорий Ефимович, что без спросу – развел руками внезапно объявившийся в общинном доме Палицын – Александр Фёдорович велел привезти тебя. Хочет… познакомиться.

– Велел? – я поднял бровь.

– Он и сам был готов заехать, но вы не представлены…

– Ладно, едем.

Экипаж привез нас в министерство на Дворцовую площадь. Дом со львами изначально строился как особняк князя Лобанова-Ростовского, но в итоге его отхватили себе военные.

Нас без задержек, миную большую очередь в приемной, сразу провели в кабинет Редигера.

Александр Фёдорович оказался полноватым бородатым очкариком в военном мундире, украшенным несколькими звездами. Я узнал орден князя Александра Невского, Польского орла. Другие награды остались для меня загадкой.

– Сегодня большой прием – министр заметил мое разглядывание, встал, жестом предложил нам сесть в кресла у большого стола – Поэтому в парадном.

Начал жестко, напористо:

– Милостивый государь – это уже было адресовано мне, после того как мы расселись за столом – Мне стало известно, что вы вмешиваетесь в дела военного ведомства. Даете советы Федору Федоровичу и он – Редигер гневно посмотрел на начальника Генерального штаба – Даже к ним прислушивается!

Я огляделся вокруг. Кабинет многое говорил о своем хозяине – многочисленные шкафы с книгами по военному делу, какие-то таблицы. По стенам развешаны карты. Попытался напрячь мозг, что я помню насчет министра.

Из обрусевших немцев. Прошел все ступеньки военной службы – от прапорщика до генерала. Участвовал в русско-турецкой войне. Ну это ладно, там почти все отметились.

Назначен министром после поражения в Русско-японской войне, тут же начал реформировать армию, на что получил полный карт-бланш от Столыпина и царя. Дружил с 3-й Думой – почти все его бюджеты и законы быстро проходили парламент.

По натуре педант, очень любит математические выкладки, умеет считать деньги. При нем финансирование армии увеличилось, а главное стали меньше воровать.

Нет, я был неправ, когда заявил Палицыну, что у нас будет другой министр, более деловой. Лучше Редигера сейчас вряд ли сыщешь. И уж точно каши не сваришь с этим стариком-сатиром Сухомлиновым. Следующий министр обороны был сильно хуже – занимался своими сердечными делами (большей частью скандальными!), устроил к началу первой мировой патронный и снарядный голод, за что, кстати, был судим.

Но сценарий разговора, когда один выговаривает, другой выслушивает надо было ломать.

– Карта есть?

– Что, простите? – Редигер споткнулся в своей обличительной речи, посмотрел на меня в удивлении.

– Вижу, что ты, министр, человек тертый, практичный.

В этом месте Палицын закашлялся, Редигер выпучил глаза. ТАК с ним никто и никогда не разговаривал.

– Из немцев? Да? – я продолжал переть буром – Вы там все матерьялисты через одного.

– Что вы себе…

– Карту давай! Европы. Буду тебе свидетельство давать.

– Какое свидетельство??

Редигер впал в ступор, Палицын из него и не выходил.

Я встал, подошел к стене, сдернул большую карту Европы. Развернул перед генералами.

– Тута что? – я ткнул пальцем в Балканы.

– Босния и Герцеговина – на автомате ответил министр.

– В следующем году, австрияки захотят себе ее захапать. Будет скандал большой, битье морд. Сербы-братушки, начнут вооружаться, дабы не дать соседей захватить, нас коренником взнуздают. Только у свитских да дипломатов кишка тонка окажется. Кайзер вступиться за австрияков, погрозит нам пальчиком. Тут то мы и сдадим взад.

– Что же союзники? – в глазах министра появилось любопытство.

– Как обычно, продадут нас и боснийцев с потрохами. На словах осудят, а на деле…

Я махнул рукой.

– Феноме-ен – протянул Редигер, переглянувшись с Палицыным – И что же… вы так можете прозревать будущее регулярно?

– В тумане все – отбрехался я – Но насчет Боснии и Герцеговины – верняк. Уже к концу года все будет ясно. Ждет, ждет нас дипломатическая Цусима. Как случится – веры мне прибавится?

– Допустим. И что же дальше?

– Большая война. Я говорил Федору Федоровичу. Как раз с Сербией и босняками кайзер поймет – можно, можно нагибать Европу по своей воле. Никто не вскинется. А ежели вскинется – получит по зубам. Сила то у него!

– У вас и план действий есть? – с иронией произнес министр. Нет, тяжело с ним будет. Практик до мозга и костей.

– Есть, как не быть. Вооружаться надо. Денно и нощно. Войны не избежать, армия колик у вас по мобилизации?

– Допустим десять миллионов.

– Вот тебе и ответ. Сколько нужно пушек, ружей, снарядов, да патронов? А ежели воевать долго? Годика так три?

Лицо Редигера стало мрачным.

– Я пособлю, не сумлевайтесь. Но запомните главное. Для вас – война уже началась. Здесь, 30-го июня 7-го года.

Поверил Редигер, не поверил – сейчас не важно. Будет ждать, проверять мои пророчества. Главное, что Палицын готов действовать. Я это понял, когда мы вышли из министерства, пошли в сторону набережной. Дул приятный летний ветерок, по Неве скользили лодочки и даже тройка парусников.

Меня узнавали, и к нам периодически пытались подходить люди – крестьяне, мастеровые… Двое адъютантов Палицына всех разворачивали.

– Меня последние дни тяжелые сны терзают – начал генерал – Просыпаюсь в крике, весь в поту, жену пугаю…

– Валерьянки попей на ночь – я оперся о парапет ограды, вздохнул морской воздух. Рядом бонны с белыми зонтиками гуляли с детьми, строем куда-то шли моряки.

– Что можно сделать прямо сейчас? – прямо спросил Палицын.

– Два дела. Первое, на вот про разведку бумаги – я протянул генералу конверт – Набирай людей, открывай отделения СМЕРША по всем приграничным округам.

– Смерша?!? – Федор Федорович выпал в осадок.

– Смерть шпионам. Надо же как-то назвать новую службу… Чтобы только одного названия пугались и в штаны наваливали…

Генерал покачал головой, засмеялся.

– Ладно, подумаем. А какое второе дело?

– Сделайте в министерстве бумагу. Важную, фицияльную… Мол негоже армейцев к подавлению беспорядков дергать. Теряется вся выучка, солдаты разлагаются….

– Был об этом уже разговор с Его Величеством – махнул рукой Палицын – Говорили, что нужна особая полицейская стража. Все бестолку…

– Тепереча я поговорю. Сначала с царицей, потом с Никсой. Сдвинем дело. Но от вас нужна бумага. С ней поеду в Царское.

– Сделаем – генерал тяжело вздохнул, достал платок, вытер потное лицо – Однако жарит. Не пройти ли нам пообедать?

Я достал часы, посмотрел время.

– В «Медведь»?

– Почему бы и нет? Там говорят новые блюда появились. Москвичи придумали два салата. Шуба и еще какой-то. Наши, столичные, оперативно переняли.

Теперь засмеялся я. Кулинарный прогресс на марше.

О выезде в Европу пришлось договариваться с царем. Аликс устроила истерику и напрочь отказалась отпускать меня.

– Чую темным оттуда несет – обрабатывал я уже Николая – Дьявольским чем-то. Атеизм ихний, суфражизм… Педераст на педерасте.

– У тебя, Григорий и у самого женская фракция в партии есть.

– У меня она освящена – почти не соврал я – На съезде Феофан лично был. А там, у европцев что-то сатанинское, енфирнальное. Ну вдруг Антихрист народился? Ходит по неметчине, к нам присматривается. Откуда эти клубы самоубийц в столице, да канканы богомерзкие? Тянет, тянет… Надо бы разобраться.

– Разбирайся – разрешил царь – Только не долго. Вон как Аликс бушует.

– Буду молиться за вас всю дорогу – пообещал я.

Тяжелое прощание вышло с семьей.

– Опять нас бросаешь – завыла Парашка – Что тебе не сидится на месте?! Чай во дворце поселили, с фарфора ешь…

– Цыц, дура! – рявкнул я на жену – Не твоего бабьего ума дело.

– Как же я буду тут одна, без тебя?!

Парашка дичилась порядков в Царском. Все эти церемонии, камердинеры, позолота в сортирах… Оно и можно было понять – прямо из деревни и во дворец. Слишком большой шок для психики.