Варфоломеевская ночь - дю Террайль Понсон - Страница 20

• Предыдущая
• 20/23
• Следующая

Руки Рене разжались, и он рухнул на землю в предсмертных конвульсиях.

Вернувшись в Лувр с Лагиром, король Карл приказал вызвать Пибрака и, пока паж исполнял его поручение, сказал Лагиру: — Итак, вы утверждаете, что не знаете графа Амори де Ноэ?

— Нет, в лицо я его знаю, но только незнаком с ним, — ответил гасконец. — Ну а наваррского короля? — Его величества я не знаю даже в лицо!

— Хорошо, мы все это проверим. Пибрак, друг мой, — обратился король к вошедшему капитану гвардии, — отведи этого молодого человека в При-Дье и потом вернись ко мне.

Пибрак удивленно взглянул на Лагира, как бы не понимая, в чем провинился этот юноша, но все же, подчиняясь приказанию Карла, сказал гасконцу: — Ступайте, сударь. Когда они вышли из королевского кабинета, Лагир шепнул: — Если увидите Ноэ, скажите ему, что я заявил, будто незнаком с ним, хотя и знаю его в лицо, ну, а наваррского короля я даже и в лицо не знаю. Очень возможно, что король захочет дать нам очную ставку, так вы, пожалуйста, предупредите его.

Пибрак утвердительно кивнул головой, а затем, впустив Лагира в При-Дье, сказал:

— Не отходите от двери, потому что ублиетта открыта. Скоро я опять приду к вам и все объясню.

Затем Пибрак вернулся к королю Карлу. Он приказал привести Генриха Наваррского, а когда последний явился, сказал ему:

— Кузен! Вы — король, это правда, но наваррские короли всегда были вассалами королей Франции.

— За исключением того времени, когда мой предок Карл Злой открыто воевал с ними! — гордо возразил Генрих Наваррский.

— Иначе говоря, вы отказываетесь признать свою зависимость от меня?

— Я — ваш пленник, государь, но ведь и Франциск I был одно время пленником императора Карла V.

— Значит, вы отрицаете мое право судить вас? — спросил Карл.

— Ваше величество, вы, конечно, можете даже осудить меня на смертную казнь, потому что я, повторяю, — в ваших руках. Но мне кажется, что даже простого смертного не отдают под суд без достаточных оснований. Между тем этих оснований я в данном деле не вижу: ведь нельзя же считать основанием ненависть королевы-матери. Но неужели же мне завоевывать расположение королевы изменой вашему доверию, государь? — Что вы хотите сказать этим?

— Господи, но это так просто, государь! Ведь королева только потому и ненавидит меня, что я не желаю идти рука об руку с нею в ее властолюбивых замыслах.

— Берегитесь, кузен! Над вами тяготеет страшное обвинение, а вы осмеливаетесь сами обвинять французскую королеву чуть ли не в государственной измене?

— Господи, я ничуть не обвиняю королеву, мне только кажется странным, что еще при вашей жизни она уже хлопочет о наследнике престола!

Сказав это, Генрих расстегнул камзол и достал оттуда письмо герцога Франсуа к королеве-матери, взятое, как помнит читатель, графом де Ноэ с груди пажа, убитого кабатчиком Летурно.

Король Карл взял это письмо и, пробежав его глазами, побледнел от злобы.

В этот момент портьера у двери приподнялась, и оттуда показалась голова Пибрака. — Что вам нужно? — крикнул король.

— Я хочу показать вашему величеству ряд интересных документов, которые откроют вам глаза на махинации герцога Гиза! — ответил Пибрак и подал королю связку бумаг, отобранную у Лашенея.

Самого поверхностного взгляда было достаточно, чтобы убедиться, какие планы таили принцы Лотарингского дома. Они мечтали о французской короне, хотели устранить Карла и для этого заигрывали с его братом, герцогом Франсуа, и королевой-матерью, а так как в это время наваррский король встал им на дороге, то они вознамерились поссорить его с королем Карлом и оклеветали его. Да, теперь Карл IX был уже почти уверен, что Генрих Наваррский совершенно ни при чем в этой истории с похищением; однако ему хотелось сделать еще последнее испытание, и он гневно воскликнул:

— Я прикажу обезглавить герцога Гиза и сошлю королеву-мать в один из замков… Вас же, кузен… Впрочем, прежде чем я окончательно выскажусь относительно вас, я должен произвести один опыт. Скажите, не знаете ли вы некоего Лагира?

— Нет, государь, не помню такого! — спокойно ответил Генрих. — Вы видали его когда-нибудь? — Не помню, государь; мне кажется, что нет.

— Хорошо! Пибрак, вели принести сюда камзол пажа, подходящий по росту к наваррскому королю.

Пибрак исполнил приказание короля и вскоре принес требуемое. Тогда Карл сказал:

— Хорошо! Теперь ступай и приведи сюда заключенного в При-Дье, а вы, кузен, потрудитесь одеть пажеский камзол и встать за моим креслом, как если бы вы были заправским пажом.

Через несколько минут Пибрак привел Лагира. Гасконец при входе в комнату низко поклонился королю, бросил равнодушный взгляд на стоявшего за креслом пажа и выжидательным взором уставился на короля Карла.

Последний внимательно наблюдал за ним, но на лице хорошо владевшего собою гасконца нельзя было прочитать ничего, кроме ожидания.

— Ну-с, кузен, так вы не знаете этого юноши? — спросил король.

— Кажется, я видал его где-то, государь! — ответил Генрих. При этих словах Лагир вздрогнул, отступил на шаг и с видом величайшего изумления посмотрел на человека, который был одет пажом, но которого король именовал кузеном.

Это вышло у гасконца так естественно, что король Карл окончательно убедился в непричастности Генриха Наваррского к истории похищения королевы, и, несколько подумав, произнес:

— Свет пролит наконец, и вы свободны, кузен! Пибрак, верни шпагу его величеству наваррскому королю! Что же касается вас, молодой человек, — обратился он к Лагиру, — то выбирайте: или вы назовете мне своих соучастников, или вернетесь в При-Дье, где пробудете до самого дня суда. — Я не предатель, государь, — ответил Лагир.

— Что же делать, в таком случае уведи его в При-Дье, Пибрак!

Капитан опять увел арестованного, однако в коридоре, опасливо оглянувшись по всем сторонам, сказал: — Вы умеете плавать и нырять, надеюсь? — Умею. А что?

— Возьмите вот эту свечку, кремень и огниво, а затем вот вам веревка с узлами. Привяжите эту веревку к кольцу около ублиетты — вы рассмотрите его с помощью свечи — и затем опускайтесь по веревке вниз. Сквозь воду вы увидите светящуюся полоску: это — оконце, через которое у нас случайно удрал Лашеней. Небольшая холодная ванна — — и вы будете спасены, ну, а когда вы выплывете в Сену, то вас уж подберет какая-нибудь лодочка.

— Да я и так доплыву до берега, лишь бы выбраться! — радостно воскликнул Лагир, с благодарностью принимая от Пибрака перечисленные им предметы.

Пибрак запер узника и отправился обратно в прихожую короля. Проходя по коридору, он услыхал на дворе большой шум и, высунувшись в окно, убедился, что это приехала из Медона королева-мать.

— Гм… — пробурчал Пибрак, — я, кажется, вовремя выручил Лагира; ведь королеве-матери захочется хоть на ком-либо сорвать гнев, а так как наваррскому королю, слава богу, удалось вывернуться вполне благополучно, то все пало бы на голову несчастного гасконца.

Действительно, Екатерина Медичи вернулась во дворец в мрачном расположении духа. Во-первых, она была недовольна оборотом, который приняло дело вследствие наглой и смелой лжи Лагира еще в медонском домике; во-вторых, она ожидала, что при входе во дворец встретит ее сын, король Карл; между тем он не только не сделал этого, но еще через дежурного офицера приказал просить мать к себе.

Войдя в королевский кабинет, Екатерина Медичи была поражена бледностью сына.

— Что с вами, государь, здоровы ли вы? — заботливо спросила она.

— Вы чересчур много заботитесь о моем здоровье, — загремел в ответ король, — поговорим лучше о вас. В каком замке предпочитаете вы, ваше величество, провести остаток своих дней?

— К чему этот вопрос, сын мой? — изумленно спросила Екатерина.

— К тому, что я ссылаю вас! — крикнул Карл, швыряя матери письмо герцога Франсуа. — А, так я, по-вашему, болен, и вы заботитесь о моем наследнике? Вот как, вот как?.. — Он захохотал хриплым, злым смехом. Вдруг его лицо сильно покраснело вплоть до белков глаз, и, схватившись за виски, он простонал: — Боже мой, уж не напророчили ли вы? Мне дурно… Все кружится перед глазами… Как болит голова!..

• Предыдущая
• 20/23
• Следующая