Вопреки, или Ты меня не купишь (СИ) - Билык Диана - Страница 33

— Пожалуйста… — ужас возвращался, душил, от этого каменело тело, и даже если бы я захотела, не смогла бы сейчас дать сдачи. Это как паралич — яд, забирающий возможность двигаться.

— Ты просишь и умоляешь продолжить? — Ренат наклонился и толкнул в губы последние слова: — Или остановиться?

Я замотала головой, муж перехватил подбородок, задержав голову, приподнял, заставив вытянуться и смотреть ему в глаза, мазнул большим пальцем по губам. Небрежно, порочно, немного прижал и забрался внутрь, царапнул по зубам. Я стиснула их до скрипа, дышала носом, шумно и глубоко.

— Если не хочешь, чтобы я продолжал, поднимись и оденься.

Я моргнула, соглашаясь.

У нас неравные силы, не могу ему сопротивляться. Придется мириться. Он прав. Я себе не принадлежу, пока в браке с этим медведем. У меня не будет ни права выбора, ни уединения, ни своего мнения. Я его кукла.

— Вот и умница, — муж косо улыбнулся, но все еще продолжал меня держать, сдавливая подбородок. Смотрел теперь не в глаза, а на мои губы. Короткое движение вперед, и кожу обожгло упругим ударом, горячий язык скользнул внутрь и, преодолев мое возмущение, стал выписывать во рту неистовый круговорот. Пальцы сжали подбородок сильнее, ладонь опустилась на шею, дыхания стало еще меньше, а поцелуй углубился, набрал оборотов и глубины. Затылок сжало другой рукой, тело затряслось от неописуемых эмоций, меня подкинуло вверх и, когда губы мужа прекратили мучить, оказалась на ногах.

И едва устояла.

— Одевайся, — хрипнул Волгин и ушел, хряпнув дверью, а я не удержалась и упала на колени возле кровати.

Не знаю, зачем он так делает — сначала манит, потом отталкивает, потом пугает, снова успокаивает. Я не могу понять такие отношения, никогда не сталкивалась с таким типом людей: закрытым, будто он в панцире.

Ласкать будет — говорит? Где же тут ласки? Это какое-то безумное издевательство.

Но мне хотелось, чтобы он продолжал. Я дура, у которой еще никого не было. Тело горело, желая прикосновений сильных рук, под ребрами трепыхалось сердце, качало кровь по венам, заставляя меня краснеть и стыдиться своих желаний. Волгин умел сделать женщину податливой глиной, но это ведь всего лишь секс. Только он. Животный и ничего не значащий.

Поднимаясь с колен, я поняла, что могу мужу дать то, что он хочет. Все равно чистенькой мне больше не быть, запятнана по самое горло. СМИ и так трубят о договорном браке, о том, сколько олигарх Волгин заплатил за красотку Брагину и как прошла их первая ночь. Все описывали в красках и с присущим журналистам ехидством. Описывали так, словно с нами рядом лежали, свечку держали. Откуда-то просочилось даже то, что я сбежала от мужа к любовнику в первый же день замужества. Видимо, Волгин так плох в постели. Суки. Перекрутят все и выплюнут в свет под мерзким соусом. После той статьи я больше новости не читала, только нервы себе трепать, у меня они и так в лохмотья.

И меня пронзило мыслью: почему бы не получить опыт в постели, раз уж подвернулся такой учитель? Зато как приятно будет вытереть об него ноги, растоптать душу, плюнуть Волгину, покупателю живых игрушек, в рожу, когда заявлю о разводе. Особенно, если заставить его влюбиться, а потом раздавить в руке сердце.

Ренат

Жена, вопреки моим ожиданиям увидеть в ней продажную стерву, была совсем другой.

Нежной девочкой без опыта. И это меня необъяснимо волновало.

Ее противостояние, ее трепет, ее порывистое дыхание, наполненное страхом и жаждой узнать, что будет дальше. Есения могла сколько угодно говорить, что я ей противен, что она не хочет и боится меня, но глаза говорили другое, а тело раскрывалось навстречу моим рукам, льнуло ко мне.

И как бы долго я не пытался быть на расстоянии, жена привлекала меня, как ядовитое, но такое прекрасное растение. Я дурел от ее запаха, что наполнил комнату, пропитал волокна нашей постели, просыпался ночью от ее сиплого дыхания, до утра не мог уснуть, наблюдая за ее густыми дрожащими ресницами. Я мучился с возбуждением уже который день и не понимал, почему… у меня на нее встает.

Просто давно никого не было, другого ответа я не находил.

Мы особо с Есенией не общались, я намеренно отдалял жену от себя и ее не приближал, чтобы сильнее не ковырять незажившую рану.

Я другой предан. Другой отдан давно. И это навсегда.

В который раз сомнения перекрыли воздух, когда Есения отказалась надевать платье. Модницы и богатые девочки — искушенные в дорогих вещах, никто бы не отказался, а она посмела. Смотрела в мои глаза и открыто противостояла.

И я заигрался. Очнулся, когда развел ее ноги и опустил взгляд. Под тонким кружевом прятались волнистые волосы, хотелось отодвинуть его, убрать преграду, напасть… Это безумное желание скрутило нервы и сдавило мое больное сердце в невидимом кулаке.

Не помню, что говорил, не помню, как вышел, но я буквально бежал из номера.

Егор метнулся за мной, показав ребятам охранять Есению.

— Ренат, нужна помощь? — он открыл дверь в общую уборную, быстро проверил помещение и позволил мне войти. — Что случилось?

Я замер около рукомойника. Сжал белый фаянс руками, до скрипа.

— Не знаю… я наверно схожу с ума, — получилось сказать, глядя в свое отражение.

— На вас лица нет. Вы снова с женой поругались? — Егор остановился рядом, открыл кран и тщательно вымыл руки.

— Если бы поругались, — я последовал его примеру и щедро плеснул прохладной воды на лицо, увлажнил волосы. — Это не объяснить.

— Да я все понимаю. Она боится, а вы не желаете давить, — Егор выдернул полотенце, протер каждый палец, только потом посмотрел на меня.

— Это так видно? Да?

Голос не хотел выравниваться, взлетал до высоких частот и падал вниз — до хрипоты.

Охранник кивнул на мои брюки и заулыбался.

— Невооруженным глазом.

Я прикрылся и еще открыл кран, спустил воду похолоднее и снова умылся. Черт. Не помогало. Ее ножки, бедра, узкая талия, будто создана для моих рук, и грудь, налитая, требующая ласк.

— Твою ж мать… Я чувствую себя подонком, который соблазняет неопытную школьницу. Но она такая…

— Нежная и свежая, не испорчена отношениями. У нее никого не было до вас, потому все так остро.

— Никого? — я присел на умывальник и сложил руки на груди. — Думаешь?

— Знаю.

— Проверил?

— Это не нужно. Я множество раз охранял девушек, научился определять.

— Любил? — захотелось спросить. Как-то раньше мы не особо общались, а тут меня будто прорвало.

— Было дело… — Егор проверил оружие, нервно отдернул пиджак.

— Клиентка?

— Это было безумие, — хохотнул охранник, будто над собой смеялся. — Я думал, что смогу показать ей настоящие отношения, правильные, а она выбрала другого.

— Сердцу не прикажешь? — в груди тихо выло от осознания, что я могу влюбиться в другую, тогда как моя любовь лежит в земле, ждет, когда я пойду за ней. Это неправильно.

— Сердцу плевать на наши желания, — кивнул Егор, посмотрел на часы. — Как и времени посрать, что мы хотим счастья здесь и сейчас — оно льется и льется, как ручей из растаявшего снега, исчезая где-то на соседней улице.

— Да ты философ, Меркулов, — я прыснул, потер ладонью губы. — Я обещал себе никогда-никогда…

— Не любить? — густая бровь потянулась вверх, Егор выпрямился. — Аха, если бы можно было еще исполнить такие обещания. Только одно не ясно — зачем женились тогда?

Хотел ответить «не твое дело», даже зыркнул на охранника и тот поджал губы, понимая, что зашел дальше дозволенного, но я вдруг понял, что не могу все это держать в себе. Что мне не хватает вот такой непринужденной дружбы, искренней беседы.

— Дед внуков желает.

— Так проблема в чем? Других родственников, что ли, нет?

Я мотнул головой, стукнул себя в грудь, заставляя свое сердце умолкнуть и не сжиматься от боли.

— Говорит, что наш род важнее моих желаний. Волгины же.

— Я лично не интересуюсь историей и не понимаю таких жертв.