Последняя акция - Ковалев Анатолий Евгеньевич - Страница 68

Вера Сатрапова доковыляла наконец до трамвайной остановки — стерла ногу в новых туфлях, привезенных «оттуда». На остановке никого не было, хоть еще по-настоящему и не стемнело. Боятся граждане вечером гулять в центре — преступность растет не по дням, а по часам! Вот и в театре сегодня только ползала, а ведь совсем недавно билеты за месяц не могли купить — на самом дрянном спектакле был аншлаг!

К остановке подошел высокий мужчина средних лет, и Вера удостоила его долгим изучающим взглядом. Ей доставляло эстетическое наслаждение так недвусмысленно смотреть на незнакомых мужчин. Мужчина ответил ей тем же и возбужденно поделился радостью по поводу прекрасного лета и, в частности, этого вечера. Вера разделила с ним радость и, в свою очередь, поделилась разочарованием от увиденного спектакля:

— Артисты не те, вот раньше, бывало…

— Вы так говорите, что можно подумать, вам уже тридцать, — сделал он ей комплимент. Ей в самом деле недавно исполнилось тридцать, но выглядела она совсем еще девчонкой.

«Тридцать лет! Мне уже тридцать лет!» — паниковала Вера каждое утро, разглядывая себя в зеркале. Малейшая морщинка становилась поводом для дурного настроения. Тридцатилетняя женщина, не встретившая в своей жизни того единственного, начинает внимательно вглядываться в каждого встречного: а не он ли?

Трамвая все не было.

— Может, прогуляемся? — предложил мужчина. — Вы далеко живете?

— Живу я недалеко, — призналась Вера, — но подождем еще немного.

В ее ласковом тоне звучала мольба — ей не хотелось, чтобы он ушел и оставил ее опять в одиночестве. «Проклятые туфли! Проклятый Акапулько!» — ругалась она про себя, проклиная свою обувь и место, где ее купила.

Они ждали еще минут десять.

— В трамвайном парке забастовка, — предположил мужчина.

— Ночная? — усмехнулась она. — Сюда я ехала на трамвае…

— Тогда вакханалия! — не уставал он строить догадки. — Где вы живете, если не секрет?

— На Бажова.

— Это же совсем близко! — воскликнул мужчина. — Какие-то две остановки! Чего вы так долго ждете?

И тут она наконец призналась, чуть не плача:

— Купила за границей туфли — и стерла себе все ноги!

— Это диверсия империалистов, не иначе! — по секрету, на ушко сообщил он ей, выпучив свои огромные глаза. Вера захихикала, а в ухе у нее блаженно защекотало. — Есть один традиционный способ! — ткнув пальцем в небо, со значением произнес мужчина.

— Снять туфли и пойти босиком? — догадалась Вера.

— Что вы, миленькая, мы ведь с вами не за границей, чтобы ходить босиком! — поддел он ее. — Не исключена возможность пореза, ибо наши граждане больно охочи до битья стеклотары и прочих пакостей! — Мужчину понесло, а трамвая так и не было.

— Что же тогда? — беспомощно развела она руками, принимая его игру и догадываясь, чем кончатся его разглагольствования.

— Тогда вот что! Фокус-покус-перекокус! — Он произвел диковинные манипуляции руками в воздухе и, подхватив Веру на руки легко и непринужденно, будто она была из пенопласта, а не из плоти, быстро зашагал с ней вверх по Главному проспекту.

— Вера, — представилась она ему, нежно обхватив руками шею мужчины и недвусмысленно дыша ему в ухо.

— Жорик, — признался смущенно он. Вот о таком Жорике, на котором можно ездить, как на трамвае, она и мечтала всю жизнь! С замиранием сердца Вера уже предвосхищала пылкую ночь, но Жорик владел ее сердцем недолго, лишь те два квартала, что нес ее на руках, прикидываясь экскурсоводом: «Посмотрите направо — оперный театр, посмотрите налево — знаменитый университет!» Так, будто она видела все это впервые. «А как же, вы ведь из-за границы! Должно быть, подзабыли!» «Завидует!» — с пониманием думала Вера. Потом еще метров двести вниз по улице Бажова, потом бегом на четвертый этаж. И только в ее прихожей он сделал выдох и расслабил руки. Вера не замедлила избавиться от «проклятых туфель», а выпрямившись, вскрикнула, почувствовав, как в затылок ей уперлось холодное дуло пистолета.

— Вот мы и дома, Вера Петровна, — понизив голос, произнес псевдо-Жорик — Миша Блюм.

— Что вам от меня надо?! — взвизгнула Вера.

— Только без истерик, мадам! Пардон, мадемуазель! — откровенно издевался он. — Пройдем в комнату и поговорим, как люди! — подтолкнул ее Михаил.

Единственная комната Сатраповой была чистой и дорого обставленной, но неуютной. «Не бедствует!» — оценил Миша белоснежную итальянскую мебель на фоне белых обоев.

— Что вы хотите? — устало опустившись в кожаное кресло, тихо вымолвила Вера. Он сел напротив, на белый диван, и она с ужасом осознала, какой он рыжий и уродливый, а в сумерках казался симпатичным шатеном. Вера же в его глазах стала, наоборот, куда привлекательней в своем вечернем бархатном темно-фиолетовом платье. От вида пистолета в ее желтых глазах исчезла вечная истома. «Трахнул бы тебя, да неохота пачкаться!» — подумал Блюм, убирая пистолет в карман.

— Я хотел всегда очень много, Вера Петровна, — с улыбкой начал он. — И сегодняшний вечер — не исключение, но прежде всего я хочу разъяснить вам обстановку, которой вы, по всей видимости, не владеете, раз позволяете услаждать свое сердце Мельпоменой! — «Ой! Куда это меня опять понесло?» — сам себе удивился Миша. — Хочу вас огорчить, Вера Петровна. Ваша банда, торгующая девочками, разоблачена!

— О чем это вы? Не понимаю.

— Не прикидывайтесь дурочкой! Ваше положение незавидно. Вам даже не соизволили сообщить о сегодняшнем убийстве Авдеева. Вас в спешке не предупредили, чтобы вы сматывались. О вас попросту забыли, потому что вы для них никто! Шестерка!

Вера закрыла руками лицо — в самое сердце ее поразила неожиданная весть о смерти Палыча, не потому, что она любила его, она к нему привыкла, и с ним на протяжении многих лет было связано ее материальное благополучие.

— Но обо всем по порядку, — не обращая внимания на ее слезы, продолжал Блюм. — Было бы полбеды, если бы вашей бандой занимались только милиция и я, бедный частный детектив, но кто-то из ваших руководителей перешел дорогу мафии. — От этих слов она съежилась. — И сегодня средь бела дня были в упор расстреляны Авдеев и Лузгин. Стацюра исчез. Так что, сами понимаете, у меня выбора нет — остались только вы! И вас, Вера Петровна, я ни с кем не намерен делить — ни с мафией, ни с милицией! И вы мне расскажете все!

— Что я с этого буду иметь?

— Я дам вам время уйти.

— Не верю. Какой вам резон меня отпускать?

— Во-первых, повторяю, что я частный сыщик и мне никто не заплатит, если вас посадят в тюрьму, а во-вторых, у меня тут личная корысть.

— Например? — по-прежнему не верила она.

— Один мой дружок, которого и вы прекрасно знаете, попал к Стацюре в лапы, и мне надо его оттуда вытащить, а вы мне в этом поможете! За это я вам дам время скрыться! Так сказать — баш на баш! Идет?

— Идите вы к чертовой матери вместе с вашим дружком! — отрезала Вера. — У вас нет против меня ни одной улики! Не надо брать меня на «пушку»! Я не дура! И мафии я сто лет не нужна! Потому что взять с меня нечего! И с бабами они, в отличие от вас, не связываются!

— Заткнись, сука! — завопил Блюм и снова выхватил пистолет. Глядя на его бешеную реакцию, Вера расхохоталась, а потом, резко остановившись, спросила:

— А смысл?

Его зеленые глаза горели сумасшедшим огнем.

— А чтобы не было больше на земле такой падали, как ты! — И он взвел курок. Вера вдруг поняла, что он не шутит и не запугивает ее.

Она сглотнула, напряглась и отстранилась.

— Постойте! — Вышло очень хрипло, так что Вере показалось будто эти слова сказал кто-то другой. — Я все вам расскажу!

Миша опустил руку, тяжело дыша, — никогда никого не убивал, а сейчас почувствовал, что может.

«Псих ненормальный! Он и вправду собирался меня убить!» Вера горько, как в детстве, расплакалась.

— Успокойтесь. Мы теряем время, и это невыгодно нам обоим.

— Спрашивайте! — окончательно решилась она.