Венец лжи (ЛП) - Винтерс Пэппер - Страница 21

Дэвид не стал комментировать тот факт, что меня застукали с мужчиной. Он вообще ничего не сказал, кроме просьбы быть осторожнее, когда я забиралась на заднее сиденье «Рендж Ровер — Спорт».

Подъехав к нашему особняку, Дэвид заглушил мотор и вышел из машины. Мгновение спустя, он распахнул передо мной дверь и кивнул в темноту.

— Спокойной ночи, мисс Чарлстон.

— Спасибо, Дэвид. Вам тоже.

Я не стала спрашивать, будет ли он распространяться на этот счет. Мой отец должен знать. Я не смогу держать в секрете свои ночные приключения. Но, по крайней мере, никто из них не узнает о переулке и о том, как я встретила незнакомца.

Дэвид снова кивнул и запрыгнул обратно в «Рейндж Ровер».

Я гордо вскинула подбородок, хотя сердце бешено колотилось при мысли о том, что теперь будет с незнакомцем. Неужели он сейчас в тюрьме? Пойдет ли он под суд? В чем его обвиняют?

Но эти вопросы пришлось отложить, потому что, как только я поднялась по ступенькам и вошла в дом, в котором выросла, передо мной возник отец и заключил меня в стальные объятия.

— О, черт возьми, Элль. Пуговка, где ты была?

Сегодня я даже не могла поддразнить его за это ужасное прозвище. Я обняла его в ответ, опустошенная и смущенная, потерянная и грустная.

— Папа, со мной все в порядке.

— Ты сбежала! — он отстранился, в его глазах вспыхнули боль и досада. — Зачем ты это сделала? Да еще в твой День рождения, не больше, не меньше.

Я высвободилась из его объятий.

— Я не сбегала.

Я скинула кроссовки и побрела в гостиную, которая все еще хранила воспоминания о моей матери. От нетронутых кремовых льняных кушеток до белой тюли, драпирующей оконный проем. В углу, рядом с украшенным резьбой камином, стоял небольшой рояль, а приставные и журнальные столики были с дизайнерским шиком заставлены безделушками, привезенными родителями из путешествий.

В памяти всплыли мои уроки игры на фортепиано, и пальцы проиграли воображаемый аккорд, перетягивая на себя внимание, хотя больше всего на свете мне хотелось разрыдаться.

Папа прошел за мной в комнату и уселся в свое мягкое кресло, которое давным-давно смялось и просело под его весом.

— Где ты была, Элль? Ты говоришь, что не сбегала, но тебя нашли в Центральном парке. В час ночи! Ты знаешь, как это опасно? — он окинул меня взглядом. — И что, черт возьми, на тебе надето?

«Черт, Дэвид уже ему рассказал».

Я посмотрела на черную куртку, которую не могла расстегнуть, иначе он увидел бы мой разорванный топ и синяки. Узкие джинсы были перепачканы грязью и шоколадом. Я была так не похожа на его прежнюю дочь. Дочь, которая не вылезала из каталогов модной одежды и больше всего на свете боялась, что у нее не хватит товара на рождественские распродажи. Я не должна мечтать о мужчине, который на вкус как шоколад и поцелуй под звездами на бейсбольном поле.

Неужели это действительно произошло?

Все это было на самом деле?

Я вздохнула, понимая, что прежде чем озадачить его дальнейшей судьбой незнакомца, мне придется поунижаться.

— Прости меня, папа. Мне… мне хотелось посмотреть, каков мир для обычных людей, а не для богатой наследницы.

Отец тяжело вздохнул.

— Зачем?

— За тем, что мне девятнадцать, а я ни разу не гуляла по городу одна. За тем, что я управляю миллиардной компанией и никогда не была на вечеринках, не сплетничала с девочками, не целовалась с мальчиками, — я подняла глаза, умоляя его понять. — Мне хотелось побыть нормальной…всего несколько часов.

Он снова вздохнул.

Затем тяжело откинулся на спинку кресла, и наступила тишина. Какой бы гнев ни испытывал мой отец, он уже утих.

Таков был мой папа.

Он редко злился, а если такое и случалось, то ненадолго. Чувство вины было намного хуже, потому что теперь гнев отца утих, и на меня обрушились его домыслы и разочарование.

Я медленно подошла к краю дивана, приблизившись к отцу.

— Я собиралась вернуться. Парень, которого потом арестовали, проводил бы меня домой в целости и сохранности.

— Арестовали? — резко вскинул голову папа.

— Да. Думаю, что он бездомный и, вероятно, ему пару раз приходилось воровать, чтобы раздобыть себе еду. Но сегодня он меня спас, — я не стала вдаваться в подробности — отцу не обязательно было знать, как меня поймали и чуть не ограбили. Он будет представлять себе эти мысленные образы и, что еще хуже, использовать их против меня, если я когда-нибудь снова попытаюсь выйти из дома без сопровождающего. Но мне нужно было бороться за человека, который боролся за меня. — Он был настоящим джентльменом, папа. Он был добрым и немного грубоватым, но в целом человеком, достойным того, чтобы ему дали шанс.

Я сцепила пальцы и крепко их сжала, чтобы побороть нервы и добиться желаемого. Я пользовалась этим трюком на совете директоров, когда увольняла какого-нибудь начальника отдела, пойманного на растрате или разгильдяйстве.

Мне никогда нельзя было проявлять слабость.

Вообще никогда.

Сегодня вечером я дала слабину, и из-за этого меня чуть не изнасиловали, а того мужчину посадили за решетку.

— Мы должны ему помочь.

Папа нахмурился.

— Помочь? Как?

— Нам нужно нанять адвоката — обеспечить ему хорошую защиту, чтобы он не сидел в тюрьме.

Отец сердито взглянул на меня.

— Если он совершил преступление, то будет справедливо, если он понесет наказание.

— Но разве он не заслуживает поддержки? Я не знаю его имени, но сомневаюсь, что у него кто-то есть. Он меня спас. Самое меньшее, чем я могу его отблагодарить, это попытаться сделать то же самое.

— Ты гуляла по городу с мужчиной и не знала его имени? — простонал отец, качая головой. — О чем ты только думала?

Он резко встал и потёр лицо, словно отрицая услышанное.

— Элль, у тебя выдалась тяжелая ночь. Я иду спать, и советую тебе сделать то же самое. Сейдж в твоей комнате. Я забрал ее из офиса, когда пошел проверить, как ты, и обнаружил, что тебя нет.

Его трюк «почувствуй себя виноватой» сработал. Я бросилась в его усталые объятия.

— Прости меня, прости. Я должна была тебя предупредить.

Отец обнял меня, хотя и неохотно.

— Но, если бы я это сделала, ты бы меня не отпустил.

Он заговорил мне в волосы, без сомнения, вдыхая запах острых говяжьих буррито и опасных переулков.

К счастью, мои длинные пряди прикрывали синяк на виске, а остальные оставленные этими головорезами отметины были спрятаны под одеждой.

— Знаю, это моя вина, что ты сидишь в четырех стенах и полностью погружена в работу, но Боже мой, Элль, я даже представить себе не мог, что ты бросишься за первым же парнем, проявившим к тебе интерес. За каким-то уголовником, Господи Боже.

Я стала пунцовой от стыда.

— Все совсем не так. Он не просто парень. Он…

Когда я запнулась, папа горько вздохнул.

— Ну, и кто же он? Друг? Родственная душа? Первая влюбленность? — он провел пальцами по носу. — Элль, я никогда не буду мешать тебе в поисках любви. Я хочу, чтобы ты нашла свою любовь. Не проходит и дня, чтобы я не пожалел о том, что с нами нет твоей матери, которая могла бы объяснить тебе, как ценна может быть любовь, но я не позволю тебе лишиться всего, что у тебя есть, из-за глупой влюбленности в преступника, который тебя не заслуживает.

— Папа…не надо…

Его взгляд упал на мою шею. У него на лице отразилась боль, а затем сменилась яростью.

— Где твое ожерелье?

Я вздрогнула.

— Скажи мне, Элль. Сапфировая звезда, которую я тебе купил. Та, которую я часами тебе выбирал. Которую я купил, потому что ее голубой цвет так подходит к твоим глазам, а звезда символизировала, как много ты для меня значишь? — у него задрожали кулаки. — Где она?

Я уставилась на бежевый ковер.

— Я ее потеряла.

Ложь размазалась у меня по языку, но это лучше, чем правда. Пусть лучше он винит во всем меня, чем думает, что его подарок теперь в руках бездушных воров, которые хотели мне навредить.