Венец лжи (ЛП) - Винтерс Пэппер - Страница 22

— Ради Бога, Ноэль, — он покачал головой, и в его глазах проступила усталость. — Ты проявила безответственность не только к себе, но и к своему подарку. Если сегодняшним вечером ты хотела продемонстрировать свою самостоятельность и способность существовать вне компании, считай это провалом, — голос отца стал более жестким. — Пока не докажешь, что ты по-прежнему заботливая дочь, которую я вырастил, тебе не позволено покидать этот дом без Дэвида, слышишь?

Мои слезы сменились гневом. Я вспыхнула от желания ему возразить. Сказать, как я задыхаюсь от одиночества, как потеряна. Но сегодня я уже причинила ему боль, а теперь он причинил боль мне.

Мы были квиты.

Я натянуто улыбнулась, скрывая свои чувства. Нам обоим было что сказать, но мы не могли выразить это словами. Я его разочаровала. Он сильно меня огорчил.

Лучше всего было лечь спать, прежде чем мы произнесем слова, которые уже не сможем взять назад.

— Спокойной ночи, папа. — я обошла его и направилась к двери. — Прости за ожерелье.

Когда я поднималась по широкой лестнице в свою комнату на третьем этаже, мои мысли вернулись к мужчине, у которого был вкус шоколада и руки, которые могли быть такими нежными, но в то же время творить страшное насилие.

Я никогда его не забуду.

А завтра я сделаю все возможное, чтобы ему помочь.

Потому что он помог мне и каким-то безумным образом завладел моим юным, наивным сердцем.

Я его освобожу.

Неважно, насколько невыполнимой окажется эта задача.

Глава одиннадцатая

ТРИ ГОДА СПУСТЯ

— Не забудьте, что сегодня вечером у Вас встреча в «Плакучей иве» с отцом, мистером Робсоном, и его сыном, — улыбнулась Флёр, вручая мне очередную охапку контрактов и папок с финансовыми отчетами.

Я сняла очки для чтения и взяла у нее бумаги. Сквозь меня рикошетом пронесся тяжелый звук, раздавшийся, когда я положила их на стол.

— Да, я помню.

«И не хочу иметь с этим ничего общего».

Весь последний год отец использовал каждую деловую встречу со своей правой рукой Стивом Робсоном, чтобы свести меня с его сыном. Он думал, что я не вижу его уловок, но то, как он постоянно находил причины, чтобы оставить нас наедине, было сложно не заметить.

— Что-нибудь еще, мисс Чарлстон?

— Нет, спасибо. Пожалуйста, ни с кем меня не соединяйте. У меня слишком много работы.

— Конечно.

Флёр, в своем красивом фиолетовом платье, повернулась и вышла из кабинета. Ее наряд был элегантным, но соблазнительным, напомнившем мне о том, что за толстыми стеклянными окнами существуют солнце, жара и лето.

Долгое время я не покидала оснащенного кондиционерами здания более чем на несколько минут. Если меня не возили из офиса в офис, значит, я находилась на складах, проверяла витрины наших магазинов или изо всех сил пыталась наверстать упущенное за последние три года.

С той единственной ночи свободы, я лишилась сна. Сновидения меня не посещали. Зато часто преследовали кошмары. Меня день за днем терзало проклятое чувство вины за то, что я не смогла ему помочь.

«Ты сказала, что больше не будешь о нем думать».

Я повторяла это каждое утро.

И уже к обеду терпела неудачу.

Самое большее, на что меня хватило, это осознать, какой же глупой идеалисткой я была. Отец, благослови его Господь, помог мне понять, что в ту ночь я влюбилась не в незнакомца, а в саму идею любви.

Никто бы не смог за несколько часов влюбиться в совершенно незнакомого человека. Особенно девушка, на которую напали, чуть не изнасиловали, а потом убедили нарушить закон и вломиться в Национальный парк. Мои возбужденные нервы и адреналин усилили бы любые чувства, сделав их намного ярче, чем на самом деле.

Я все себе выдумала. Увидела за поцелуями страсть, нарисовала идеальный роман, хотя на самом деле, не было ничего, кроме грязного парня и бейсбольного поля.

Вот и всё.

Я призналась себе, что была такой.

Юной, мечтательной, и папа был совершенно прав, утверждая, что работа важнее глупого увлеченья.

«Он для меня никто».

Просто мужчина из прошлого, с которым я впервые поцеловалась.

«Ясно тебе, глупое сердце?»

Я тяжело опустилась в кресло. Облокотилась на стол и положила голову на руки. Даже сейчас, со всеми этими ободряющими речами и умозаключениями, я все еще чувствовала вину за то, что никак ему не помогла.

«Вот почему я о нем думаю».

Не потому, что все еще верю, что мы созданы друг для друга, или произошедшее между нами безумие было чем-то сказочным, а потому что мне не удалось вызволить незнакомца из тюрьмы, которая, вне всякого сомнения, лишила его последних остатков доброты и выплюнула озлобленным, циничным и жестоким.

Я не сдержала свою клятву.

Жизнь за жизнь.

Он меня спас.

«А я его нет».

Долгие месяцы я пыталась разыскать незнакомца. Обзванивала полицейские участки, окружные тюрьмы, даже нескольких бесплатных адвокатов, чтобы узнать, не попадало ли к ним его дело.

Но ничего.

У меня не было имени и только неопределенное описание — мешала его густая щетина, ночь и толстовка.

Оставшаяся у меня в сознании картинка была скорее загадкой и влюбленностью, чем четким образом, подходящим для художников-криминалистов или для внятных описаний.

Как будто его никогда и не существовало.

Но я знала, что это не так, потому что все еще думала об ожерелье с сапфировой звездой, и каждый раз, когда мне удавалось умыкнуть кусочек шоколада, в моем сознании вспыхивал незнакомец. Я должна это пережить. Это была всего одна ночь. Глупая влюбленность девятнадцатилетней девчонки.

Теперь я стала взрослой.

Заваленной работой и совершенно эмоционально вымотанной. Сейдж постарела, но по-прежнему каждый день приходила со мной в офис, по-прежнему мурлыкала у меня на коленях, когда я уже плохо соображала от цифр и таблиц, и по-прежнему прижималась ко мне в постели, когда меня одолевало одиночество из-за мыслей о жизни, которой я лишена.

Два года назад у моего отца случился инфаркт, мне пришлось распрощаться со своей юношеской инфантильностью и больше не сетовать на судьбу. Врачи сказали, что папа вскоре поправится, но должен уйти с руководящей должности.

Последнее подписанное мной завещание вступило в полную силу, и он назначил меня единственным распорядителем, имеющим контрольный пакет акций и решающее слово по всем вопросам.

Если раньше мужчин моего возраста пугал мой статус наследницы, то теперь, когда я сделалась главой концерна, завязывать отношения стало совершенно невозможно.

Папа верил в любовь.

А я — нет.

Не потому, что я этого не хотела, а потому, что дело всей моей жизни лишило меня такой возможности. Мне пришлось признать, что у меня нет времени на романтические отношения, нет сил на свидания и нет никаких перспектив в партнерстве, кроме расширения бизнеса.

Мне так повезло по сравнению с остальными людьми.

«Любовь — это небольшая цена».

Я жила и дышала своей компанией, и, когда у меня по какой-то случайности выдавались свободные вечера, папа был полон решимости свести меня с Грегом — сыном Стива.

Не важно, что Грег меня не интересовал.

Меня не трогало то, что он всего на три года старше меня и получил степень бакалавра по бизнесу в Йеле. Он был скучным и лишенным чувства юмора. В общем, полной противоположностью Стиву, который знал меня еще ребенком и, когда я начала управлять «Бэлль Эль» постоянно шутил и давал всем смешные прозвища.

Я считала его своим дядей, хоть и не имела с ним кровного родства.

Грег был ненужным двоюродным братом, с которым я бы предпочла состоять в родстве, так что у меня были веские основания отвергать его ухаживания.

Сейдж толкнулась мне в ногу, тихонько мяукнув под столом, где все это время сидела в корзинке, полной одеял и игрушечных мышек.