Клубничное искушение для майора Зубова (СИ) - Зайцева Мария - Страница 17

Я хочу сейчас быть прежней! Хотя бы ненадолго.

Моя блуза, красивая, шифоновая, надетая в честь праздника, имеет широкий ворот, который удобно спускать с плеча. А вот снимать ее неудобно. Зубов и не собирается, судя по всему.

Ему вполне хватает юбки.

Широкой, плиссированной, легко задирающейся к голове.

Он проделывает это все неторопливо, но получается быстро. Буквально в два движения я оказываюсь перед ним голой.

Снизу.

Он смотрит, выдыхает, облизывает губы… А меня дрожь бьет от воспоминаний, как он делал мне хорошо когда-то этими губами.

Вообще, все происходящее сейчас как-то двоится в подсознании, словно мы с Зубовым одновременно занимаемся любовью не только в настоящем времени, но и там, в далеком прошлом. Именно тот, окончательный раз, которого у нас не сложилось.

Его, помнится, вызвали куда-то звонком…

И наша ночь осталась незавершенной. Растянулась на года.

И вот теперь… Это словно финал. Итог творящегося между нами безумия.

— Красивая такая, Клубничка, — шепчет он, неожиданно мягко проводя по половым губам жесткими подушечками. Я чувствую, как он размазывает влагу, сначала по мне, ритмично касаясь клитора и одновременно чуть-чуть погружаясь пальцами.

Это так… Так… Я не могу даже слов найти, чтоб обозначить. Развратно? Горячо? Правильно? Бесстыдно? Все вместе. Определенно, все вместе.

Я вздрагиваю и сжимаюсь от каждого касания, каждой, самой маленькой, ласки.

И, не отрываясь, смотрю в его лицо. И схожу с ума вместе с ним.

Зубов оставляет на мне одну ладонь, второй вытаскивает из кармана презерватив, прикусывает обертку зубами.

Я смотрю.

Я никогда не видела ничего эротичнее.

Шелестит молния, шелестит обертка…

Подготовился… Или постоянно носит? А мне есть до этого дело? Нет. Определенно нет.

Его пальцы не устают ласкать, волнами проходит по телу предвкушение удовольствия…

Невольно выгибаюсь, прикусываю губу, и в следующий момент Зубов опять на мне, опять лицом к лицу. Его взгляд серьезен и жаден. Он… Он словно команды ждет?

— Давай уже, — выдыхаю сквозь зубы и нетерпеливо бью пятками по спине.

— Не торопись, — усмехается он, — успеешь оседлать.

Я хочу ответить, что уже. Уже оседлала. Но в этот самый момент Зубов издевательски медленно начинает погружаться в меня.

И… И он очень предусмотрительный, мой первый мужчина. Очень опытный. Потому что его жесткая ладонь запечатывает мне рот именно в то мгновение, когда я вскрикиваю. Несдержанно и жалобно.

Я и забыла, насколько он большой! И насколько это круто: чувствовать в себе мужчину! Это… Это что-то невероятное!

Невозможно сдерживаться. Потому и вскрикиваю, моментально позабыв, где мы находимся.

А вот Зубов, похоже, помнит.

Потому что руку не убирает, шепчет в ухо насмешливо и жарко:

— Тихо, Клубничка, тихо… Потом покричишь. Потом. Не здесь.

До меня смысл фраз плохо доходят, потому что именно в этот момент он начинает двигаться. И каждое его горячее слово сопровождает мощный толчок здоровенного члена.

И я не слушаю, да. Вскрикиваю. Потому, наверно, Зубов и не убирает руку ото рта.

Ну и еще, судя по зверскому взгляду и набирающим силу движениям, ему нравится на это смотреть.

А мне нравится, когда он так делает.

Я закидываю руки, цепляюсь за столешницу, обнимаю его ногами, смотрю, как он чуть выпрямляется, кладет вторую ладонь мне на ягодицу, фиксируя пожестче, и смотрит то в мои, наверняка, совершенно дикие глаза, то вниз, туда, где соединяются наши тела.

Лицо у Зубова в этот момент настолько зверское, настолько… Сумасшедшее какое-то, что меня трясти начинает от смеси наслаждения и боли, которую доставляют его действия.

Я и себя ощущаю самкой, кем-то… Но определенно, не человеком.

Наверно, так и надо? Мозги отключились, что нам остается? Только животная часть, упоительно радующаяся сейчас тому удовольствию, которое приносит близость.

Зубов не щадит меня, его член бьет сильно и точно, без остановки попадая внутри в какую-то невероятно чувствительную точку, и от этого меня каждый раз потряхивает. Я чувствую, как в низу живота собирается невозможный смерч, который, если не дать ему волю, грозит снести все, к чертям! Мне необходимо это освобождение, и я царапаю широченное запястье заставляющей меня онеметь ладони, глаза закатываются от удовольствия, поясница гнется… Ну же! Ну еще чуть-чуть!

— Хочешь кончить, Клубничка? — хрипит Зубов, жадно разглядывая то безумие, что со мной происходит. Благодаря ему.

Я мычу в его ладонь проклятия, матерюсь, сдавливаю пятками поясницу склонившегося ко мне опять мужчины…

— Сладкая…

И именно это слово меня выносит за пределы сознания.

В голове словно петарда взрывается, все кружится и летит, я даже не осознаю, что все тело прошивают дикие импульсы кайфа, кричу опять, вернее, пытаюсь. Потому что Зубов все контролирует, великодушно позволяя мне полностью сойти с ума. Дожидается, пока дрожь, бесконечно, кажется, бьющая мое бедное тело, чуть-чуть утихает, убирает ладонь от натертых губ, цепляется уже обеими руками за ягодицы и в пару движений догоняет, не отводя взгляда от моего красного лица.

И я тоже смотрю. Мне нравится, как он кончает.

Потом Зубов опять оказывается на мне, обессиленно упирается кулаками в столешницу, мягко касается измученных губ поцелуем.

— Ты — самая сладкая Клубничка на свете, — хрипит он, и эта незатейливая фраза словно гладит меня изнутри. Нежно-нежно.

Я не отвечаю, только провожу ладонью по мокрому от пота лбу.

— Вымотала меня, — комментирует он, усмехаясь, — всю душу вынула.

Я не отвечаю, закидываю руки за голову, потягиваюсь.

Зубов все еще во мне, и это так… Хорошо. Непривычная сытость и спокойствие, в кои-то веки не обрабатывающий на бешеной скорости информацию мозг… Время блаженного безвременья.

Сладкого.

Зубов опять увлекается облизыванием моей шеи, и сейчас это ощущается шелковистой лаской.

Покорно поворачиваю голову, давая ему больше доступа… И утыкаюсь в черный глазок камеры.

Ох. Ты. Черт!!!

— Зубов!!! — шиплю, упираясь в широченные плечи, — тут камера, Зубов! Ты рехнулся?

— Конечно… — он не обращает внимания на мои попытки скинуть его с себя, продолжает исследовать шею губами, — здесь везде камеры… — и, видно, решив, оставить мне хоть немного целых нервных клеток, добавляет, — я их отключил. Потом почищу те, что в коридоре.

— Черт… — напряжение отпускает, а действия Зубова не проходят бесследно для организма, — Зубов… Я убью тебя…

— Обязательно убьешь, — шепчет он, не прерываясь, — обязательно. И оседлаешь. А потом еще раз… И еще… Но не здесь.

Он с видимой неохотой отрывается от меня, одновременно покидая мое тело, и это ощущается неприятной пустотой…

Я стыдливо свожу ноги, Зубов отворачивается, мгновенно приводит себя в порядок, уничтожает все следы нашего присутствия здесь. Деловито и споро.

Я за это время успеваю только юбку опустить и сползти вниз, придерживаясь за стол, потому что ноги ощутимо дрожат.

— Пошли, Клубничка, — командует он, превращаясь все в того же невозмутимого придурка, по лицу которого вообще невозможно понять, чем он сейчас занимался, — держись позади, в коридоре могут быть… Люди.

Я все еще нахожусь в легкой эйфории и подпитии, и только этим могу объяснить то, что меня его слова не пугают. А должны бы.

Но Зубов — опытный шпион.

Мы выходим, никем не замеченные, добираемся до кабинета отдела строения вещества, там я забираю вещи, и затем мы идем вниз. Спокойно и ровно, разговаривая, как коллеги, идущие с фуршета, а не как коллеги, только что хорошо потрахавшиеся.

По крайней мере, я изо всех сил на это надеюсь.

А то мне еще здесь работать.

Карьеру строить…

Зубов идет впереди, я следом, разглядывая его мощные плечи и думая, что уже одно то, что я опять начала думать о карьере, хороший знак.

Sclex_SplittingIntoSections_601186_12_begin