Трофей генерала драконов (СИ) - Лунёва Мария - Страница 50

Уголки моих губ поползли вверх. Улыбнувшись, приподняла бровь и взглянула на пожилую драконессу с хитрецой.

— Возражаю? Я? — все же рассмеялась. — Согласна ли, чтобы моя молочная сестрица стала женой знатного дракона? Да я ради этого её сюда и притащила. Не сомневайтесь, прихромала вприпрыжку. Разодела, как смогла. Жаль, драгоценностей у нас совсем не осталось. Талья же самовольная, все делает мне наперекор, как ей сердце велит. Распродала все, что было, себе и подвески не оставила. А я хотела для нее сохранить, чтобы хоть что-то за ней было. Нет, я буду счастлива, если Ивар также на плече потащит ее в храм. Браслет на руку наденет. Слова правильные скажет. Уговор у меня с вашим сыном, сообщники мы. Да вы и сами наверняка знаете об этом. Чего только выспрашиваете непонятно?

Матиль засмеялась. Легкое напряжение, что ещё оставалось между нами, растаяло без следа.

— Конечно, знаю, а ты сообразительная. Ну кто же, как не мама, подскажет сыну, как добиться желанной женщины? Он же, как баран, пытался эту дверь лбом пробить все дни, пока меня не было. Тоже мне воевода. Позор на мои седые волосы. Так что да, это я подослала его к тебе. Рада, что не ошиблась в своих расчетах. А ты, лера, сама-то замуж собираешься? Калле мой со всех сторон жених видный.

— Я клялась в верности другому, — сказала как отрезала.

Мое сердце забилось быстрее. Драконесса уводила разговор в опасную для меня сторону.

Щекотливую. Доставляющую боль.

— Да, Калле говорил. Но, милая, то было сколько лет назад? Так всю жизнь на берегу и просидишь в девках. Это сейчас ты молода, только расцвела и, кажется, все еще впереди... Эх, где моя молодость. Хотя, мне и сейчас неплохо живется, еще бы внуков, да побольше. А вы устроили здесь догонялки. Никакого сочувствия к пожилой женщине. Так и помру, пеленки не постиравши.

Я покачала головой. Беседу нужно было прекращать. Слишком тонко играла эта женщина на чувствах, нехорошие мысли в голову вкладывала.

Сомнения, страх одиночества...

— Не зря вы жизнь прожили, — я невольно усмехнулась. — Но об одном умалчиваете. Я ведь клялась. Меня всю жизнь предавали, Матиль, если позволите обращаться к вам просто по имени. Не могу я поступить так же, как и они. Себя потеряю, нить, за которую всю жизнь держалась, оборву. И боюсь, не удержусь. Предательство — самое страшное, что может совершить человек.

— Верная, значит, — она закивала.

— Да. И себе, и ему...

— А если выяснится, что виноват он перед тобой? Что предал? Простишь?

Я задумалась. Простила бы?

— Да, — ответ дался мне слишком легко.

— Вот. — Она как-то нехорошо хохотнула. — Даже не зная в чем его вина? Простишь что угодно?

— Если бы он вернулся, Матиль, я простила бы всё.

— А как же Калле? Как же мой племянник? Неужели он совсем тебе не мил? Ты ведь его избранная. А как же его любовь, его мучения?

Тяжело вздохнув, я отвернулась и проследила, как Талья, уже не сопротивляясь своему белому дракону, кружится в его объятьях у костра. Столько счастья было на её лице. На мгновение душу укусила зависть, но тут же исчезла без следа. Сестра свое заслужила.

— Лера, в молчании ответа не найдешь, — пожилая драконесса не желала оставлять меня в покое.

— Если бы я встретила его первым, если бы не клялась другому...

— То выбрала бы племянника? Калле? — женщина вцепилась в мою руку и вынудила взглянуть на нее. — Кого бы ты выбрала? Кто тебе милее. Не девочке, упавшей с обрыва, а тебе — взрослой женщине. О ком ты думаешь, оставаясь с собой наедине.

— Я не знаю, — меня испугал ее напор, драконесса вынуждала сказать то, о чем я и думать боялась. — Это нельзя сравнить. И никак тут не ответишь.

— И всё же, лера, приди сейчас тот второй и скажи, что не нужна ты ему. Что у него другая… Это разбило бы тебе сердце?

Прикусив губу, ощутила, как к горлу подступает ком и предательски начинают щепать глаза. Но Матиль смотрела прямо. Она не отступится, поэтому собравшись с духом тихо пробормотала:

— Я… Мне будет больно, но это освободит меня.

— И ты взглянешь на моего племянника всерьез?

— Если он искренен в своих чувствах и ему нужна такая, как я...

— Ты нужна мне любая, Алисия, — этот шёпот у самого уха заставил подпрыгнуть. Тёплые огромные ладони удержали меня на месте. — Значит, выбирая между мной и тем призраком прошлого, ты указала бы на меня? Если не нужно было при этом наступать на горло своей чести, ты назвала бы мое имя?

— Вам не говорили, что подслушивать неприлично? — Сердце забилось так быстро, что, казалось, птичкой выпорхнет из груди.

— Нет, не говорили. Как-то этот момент в моём воспитании упустили. — Сухие губы мужчины коснулись кончика моего уха. — У нас у драконов, моя нежная лера, в любви как на войне все средства в ход ради победы.

— Оставлю вас, Калле, своего я добилась, — радостно прощебетала Матиль. — И не морочил бы ты девочке голову. Мается же.

— Несколько дней ничего не решат, тетушка, — произнеся это, Калле сильнее сжал меня в тисках своих рук. — Я ещё не всё выведал. Теперь мне нужны только ответы. И я не успокоюсь. Ты ведь меня знаешь.

— Знаю, сынок, знаю. И о чем мы твердили тебе долгие годы, то же ведаю. И от отца тебе еще прилетит. Не посмотрит, что вырос, как возьмет хворостину, да отходит.

— Добра ты, Матиль, — в голосе генерала послышались смешливые нотки, — поди сама ему еще эту самую хворостину и притащишь?

— А будешь девочку изводить и припасу прутик заветный. Не сомневайся.

— О чем вы? — я силилась понять, что за недомолвки.

Чем меня изводит Калле? Что я не знаю?

Матиль задрала подбородок и с неким высокомерием хмыкнула. При этом ее взгляд был прикован к племяннику. В строгом взоре драконессы мелькнул опасный красный огонек. Магия огня. Но через секунду он погас. Пожилая женщина устало покачала головой.

— Молодые, глупые... Гордость, страх, — проворчала она. — Все что-то выясняете, бегаете со своим достоинством. Тешете обиды. Глупая молодость! Как бы там ни было, я рада, что все так обернулось. Что злоба взяла верх и ты, Калле, прибыл сюда. А теперь расхлебывай свою же кашу. Давай, сынок, греби ложкой.

— Да о чем же вы? — не выдержала я. — Что значит — греби? Что за каша?

— Любопытство леру не красит, — тут же шепнул мне на ухо вредный генерал. — Это же неприлично, Алисия.

— Что неприлично? — возмутилась и тут же закрыла рот, ощутив, как этот наглец легонько целует меня в шею за ушком. — Генерал Орм! Прекратите немедленно.

От волнения и новых для себя ощущений вспотели ладони. Озноб прошелся по телу и обратился в волну раскалённой лавы.

Сглотнув, уставилась на довольную драконессу. Рассмеявшись, она развернулась и пошла к высокому костру, оставляя нас наедине в этой резвящейся толпе.

— Генерал Орм, — выдохнула я. — Не смейте!

— М-м-м, Алисия. Какие бурные эмоции, — зашептал он, обжигая кожу своим дыханием. — Лера должна быть сдержанной и отстранённой. Так, кажется...

— Да вам-то откуда знать?! — прорычала я, стараясь вырваться. Но куда там: объятья стали просто неприличными.

— О, я много чего знаю о лерах. Например, нет ничего важнее приданого.

— Какая глупость, приданое — это всего лишь гора тряпья, — рычала я, хлопая его по наглым, шарящим по моему телу ручищам.

— Глупость?! — казалось, в его голосе появилось настоящее удивление. — Интересно меняется представление о жизни с годами. Вы с Тальей поэтому с такой легкостью сегодня уничтожили сундуки твоих сестер?

— Не докажете! — я мгновенно прекратила сопротивление и испуганно замерла. — Не было такого.

— Было, моя прелесть, было. Но я не собираюсь ничего доказывать, — хмыкнул он. — Вас видели. Не умеете вы красться да ещё и с ведрами в руках. Ещё и хромая… О чем только думала, Алисия?

— Уж явно не о совести, — ответила выпадом на выпад. — Была в своем праве.

Дракон замер, а потом, резко разжав руки, развернул меня и прижал к своей груди, снова захлопнув тиски объятий. Схватившись за его мощные плечи, боялась поднять голову и встретиться с ним взглядом. Лицо заливала краска смущения. Склонившись, Калле провел носом по моим волосам и сделал глубокий вдох.